Перекресток

— Хорошо тут, спокойно, — признался неожиданно анархист, отставляя стакан на столик. — Электричества вот не хватает, может, при случае, генератор прикупить?.. не дело это — сидеть при керосинке-то… не прошлый век на дворе. Все равно топливо свое, жги — не хочу…

— Мне и при керосиновой лампе нравится, — поспешил отреагировать Герд. — А топливо, ну… не знаю, Толля, как ты концы с концами сводишь, только ведь не покупают почти ничего… я неделю назад от бензина отказался, заливать некуда, емкости полны с прошлого месяца.

— Не во всем прибыль должна быть, — ответил Климовский, думая, что такие вот мысли любому другому человеку, не Герду, должны были придти в голову давным-давно. — Я просто могу себе позволить содержать этот дом, бензоколонку, невзирая на затраты. Прибыль можно сделать и на другом. Ладно, не ночной это разговор, Герд, пойду я наверх… там все, как обычно?..

— А что может измениться в твое отсутствие? — даже, казалось, удивился бледнолицый. — Зина там пыль стирала, вот и всё.

Он еще разок обратился к буфетику, пошарив теперь где-то в нижней его части и, скорее на ощупь, чем на взгляд, вытянув оттуда две консервные банки: фасоль в томате и какую-то странную, похоже, импортную ветчину.

— Сейчас еще хлеба принесу, на кухне он, — шагнул к дверям Герд и на ходу спросил, глядя, как анархист рассовывает по карманам консервы и маленький специальный ножик для их открывания: — Может, и бутылку с собой захватишь?

— А — давай, — согласился Климовский. — Перед сном полезно, а стаканом в такой темноте тащить — только разливать…

Бледнолицый, через секунду принеся хлеб, ведь кухонька располагалась рядом, за соседней дверью и была, пожалуй, еще меньше по размерам, чем занимаемая Гердом комната, подсвечивая «летучей мышью», проводил почетного гостя-хозяина с консервами в карманах, с хлебом и бутылкой настойки в руках до лестницы, ведущей с противоположной стороны домика на мансарду, и подсказал:

— Там лампа слева от входа висит, на гвозде, а спички, полный коробок, на столе лежит…

— Найду, не беспокойся, — кивнул в благодарность за заботу Климовский. — Все-таки здесь — я дома…

26

Влажная, обволакивающая духота безмерно раздражала, мешала дышать полной грудью и липла на лицо, как невидимая, клейкая, противная паутина. Зеленое, безбрежное море джунглей, казалось, замерло, яркое и эффектное, как на рекламной картинке, сияющее под нестерпимо палящим солнцем, раскинувшееся до самого горизонта, скрытого стеной зарослей, и уходящее далеко-далеко за горизонт. Но стоило только Нике поднять руку, чтобы отереть с лица выступивший пот, как неподвижная, лаковая, только что неживая картинка ожила, и в нос отвратительным смрадом ударили запахи гниющих растений, трупов мелкой живности, застоявшейся, грязной, протухшей воды… и пришли звуки… немузыкальные, пронзительные вопли обезьян, отчаянные крики пожираемых травоядных, победное, раскатистое, ужасающее урчание насыщающихся хищников… а потом — перекрывая все — ударили по барабанным перепонкам тяжелые, могучие шаги. Огромное, пока еще невидимое стадо слонов двигалось откуда-то из глубины зеленого моря джунглей, сминая все на пути, предупреждая мир о своем приближении громким, отчаянным и грозным гудением тысяч хоботов, топотом десятков тысяч мощных ног. Казалось, могучая и беспощадная волна подымается над погибающими, вытаптываемыми джунглями, волна бед, горя и лишений.

Все ближе и ближе… вот сейчас, через мгновение, стадо выйдет из-за плотной, зеленой пока стены деревьев, обвитых густыми лианами, и, просто не обратив внимания на попавшегося под ноги человечишку, пойдет, потечет, устремится дальше, увлекаемое древним великим и могучим инстинктом.

Ника вскинула взгляд к небу и в то же мгновение первые нолсы вышли и как будто замерли перед ней. Огромные, в три-четыре человеческих роста, обернутые вокруг бедер невнятными бурыми мешковинами, с задранными к облакам короткими хоботками, они неистово трубили, готовясь через мгновение продолжить свой путь. Будто стоп-кадр мелькнул на экране, и тут же — серая, огромная масса чудовищных гномов колыхнулась и, не трогаясь с места, вдруг дружно, в едином порыве, притопнула одной ногой… и тут же — второй… И заколыхались в испуге джунгли, потемнело в ожидании беды небо, померкло солнце… титанический топот колебал земные недра, вызывая, казалось настоящее рукотворное землетрясение…

Блондинка уже с трудом удерживалась на ногах, умело балансируя всем телом при каждом очередном притопе слоноподобных разумных. Ей казалось — еще раз, еще один удар могучих ног — и она полетит на землю, как во множестве слетают сейчас с деревьев недозрелые плоды и яркие зеленые листья. И внезапно — топот и шум затихли, как по невидимой и неслышимой команде, отданной самым авторитетным из вожаков великого стада. Серая монолитная стена плотно, плечом к плечу, стоящих нолсов раздвинулась, расступилась, и вперед вышел… Велли. Опустив в тяжких раздумьях ушастую голову, гном, чудесным образом превратившийся в великана, величавым жестом развел в стороны руки и сказал…

Услышать речь старого знакомца, вдруг ставшего великаном и вожаком великого стада себе подобных, уничтожающего огромное море джунглей в непонятном и страшном в своей величественности походе, Ника не успела — проснулась в холодном, липком поту, тяжело, прерывисто дыша, судорожно хватаясь за простыню, будто ища в ней, как утопающий в соломинке, спасения.

«Кто-то мне говорил, что много пить коньяка перед сном вредно, — с тяжелой иронией подумала блондинка, тихонечко приходя в себя от увиденного в небытие кошмара. — Но еще вреднее — не выполнять обещания. Срочно надо перевести со старой дачи телевизор в Промзону, пусть Василь при первом же удобном случае передаст его нолсу, а то искать личной встречи мы с ним будем до конца этого Света и начала нового…»

Будто разгоняя кошмарное сновидение, Ника широко раскинула руки, отыскивая слева или справа от себя того, кто должен был спать рядом, ну и чудеса! в постели — пусто, она лежит совершенно одна… «И в самом деле, пора завязывать с этим коньяком, — сердито повторила девушка, решительно подымаясь и усаживаясь, поджав под себя ноги, на кровати. — Сама же вчера отфутболила Антона после этой неожиданной встречи в ресторане… чего-то там напридумывала, хотя могла бы и просто сказать, что хочется переночевать одной, в кои-то веки…»

Сон окончательно прошел, вместе с ним — нелепый кошмар, сердитое настроение и утреннее неудовольствие. Ника нашарила в темноте спальни выключатель ночничка, стоящего рядом, на тумбочке, и чуть-чуть прищурилась в ожидании яркого света…

«Надо не на кухню бежать с пробуждения за опохмелкой, а вот, вот и вот…» — с удивительной легкостью и какой-то странной радостью подумала блондинка, перескочив с постели к стене и тут же, яростно, с неожиданным желанием и удовольствием, начав любимую гимнастику. Выше ногу, еще выше… растяжка никуда не делась, резче батман, еще раз, опять выше ногу… Она, как заводная кукла, повторяла и повторяла давно заученные, сложнейшие для простого человека движения, выгоняя из организма алкоголь, а из головы — остатки ночного кошмара и глупые, совершенно ненужные сейчас мысли.

Алкоголь вместе с потом выходил легко, даже, кажется, охотно, а вот мысли по-прежнему гуляли сами по себе в очаровательной лохматой головке. «Черт, черт, черт… не очень-то хочется тащиться куда-то по осенней погоде, по слякоти, да еще в обязательном, считай, порядке… но что поделать? Инспектор ты или так — блондинка? Тем более, должность-то необременительная, за два, считай, месяца — первая поездка… да еще — оплачиваемая, да еще — с приключениями… разве там может обойтись без приключений? Вот только — машину придется у кого-то брать, или лучше в прокате, чтоб лишних сплетен не распускали и не домысливали того, чего нет? А ведь все рано домыслят… Значит, у знакомых… и еще — пару-тройку выступлений придется отменить, но это так — для надежности, вдруг придется задержаться?.. Ох, как хорошо, что сейчас у меня всего-то пять танцев за полмесяца, да и те больше для души, чем за деньги… А по молодости — два раза за ночь, да еще и вечерок где-нибудь прихватывала, а все равно — не хватало… и за квартирку вечно должна была, и на костюмы всегда на еде экономила… Всё, теперь в душ…»