Перекресток

— За электриков не волнуйся, — хмыкнул Кудесник из-за спины одного драбанта. — О них найдется, кому позаботиться, ты свое дело делай…

— Тогда — давайте мне помогать, — решительно поддернул рукава лапсердака Доминик. — Я, конечно, за главного, но и грубая физическая сила будет очень нужна… начинаем… только это — фонари приготовьте, тут сейчас темно будет, как у негра в жопе…

И толстячок весело расхохотался над заезженной, давно уже несмешной шуткой…

…Через несколько часов, когда и на улице стало так же темно, как и внутри трансформаторной будки, усталый, с лоснящимся от пота лицом, чуть дергаными движениями и очень задумчивым взглядом толстячок, давно уже скинувший свой смешной лапсердак, и засучивший рукава уже старенького свитерочка, потянулся в карман штанов за сигаретами и разочарованно сказал:

— Кажется, мы влипли…

— Во что? — нервно уточнила теряющая терпение Анаконда, рассеянно подсвечивая по сторонам.

Вокруг одиноко стоящей почти в центре зальчика стойки с непонятным блоком были беспорядочно раскиданы детали разобранного до основания трансформатора. Изрядно измазанные маслом, ржавчиной, какой-то краской драбанты, пользуясь передышкой, замерли в углу. Кудесник, будто растворившись в темноте, тоже где-то присутствовал, но его было не видно, как не видно и длинноусого, старательно прячущегося от взгляда Анаконды все это время, но все-таки, по мере сил своих, помогавшего в демонтаже оборудования.

— Это… — Доминик широким жестом показал и на стойку, и на странный, казалось бы, влитый в пол люк идеально круглой формы, вокруг которых были разбросаны парочка кувалд, зубила, какое-то длинное, непонятное сверло. — Всё это — не человеческих рук дело… ты понимаешь?..

— А чьих? — хмыкнул неизвестно откуда Кудесник. — Ты как сказанешь, Доминик… инопланетян, что ли, тут нашел?..

— А хоть бы и инопланетян! Да только это не люди делали!!! — внезапно перешел на истерический визгливый крик толстячок. — Видишь — на стойке плата с экраном?!.. это — замок… понимаешь?.. замок… а я даже сообразить не могу, какой у него принцип действия!.. так люди не делают… любые люди!..

— Стоп! — резко оборвала его Анаконда. — Пусть нелюди, пусть инопланетяне, черти, ангелы или еще кто… но открыть этот люк: разрезать автогеном, взорвать, пробурить алмазным сверлом, — мы можем?..

— Взорвать? — также внезапно, как начал, прекратил истерику Доминик. — Взорвать, наверное, только чем? Не найдется у нас под рукой столько взрывчатки… а алмазным сверлом… я уже думал. Это на сутки, а то и больше работы, да и еще не факт, что такое сверло справится…

Анархистка постаралась спрятать в полумраке глаза, чтобы не выдать своего бесконечного душевного разочарования. Она именно здесь, на обломках демонтированного трансформатора, вдруг поняла, что все обрывки документов, выписки из архивов, чудом уцелевшие дневники очевидцев подводили её именно сюда — к этому нечеловеческому люку в полу совсем обыкновенной, человеческой трансформаторной будочки. И не будет у нее теперь отсюда выхода… если…

— Кудя, ты готов? — позвала наугад анархистка, незаметно для толстячка, драбантов и длинноусого вытаскивая из-под полы куртки пистолет и снимая его с предохранителя.

— Всегда с радостью, — ответил из полумрака Кудесник, хотя никакой радости в голосе его Анаконда не ощутила, но теперь было уже не до раздумий.

— Глянь-ка, а это что такое?.. — обратилась она к Доминику, указывая лучом фонарика на маслянистое пятно на самом краю люка.

— Где?.. это? да это ерунда какая-то…

Один, два, три и почему-то четыре выстрела в замкнутом, темном помещении оглушили всех. Пороховая гарь резко ударила по глазам, набежала слеза, и Анаконда смахнула её тыльной стороной ладони, в которой был зажат пистолет. Она первым же выстрелом в затылок пристрелила Доминика, единственной виной которого оказалось излишнее знание. За это же поплатился и длинноусый сексот, на которого Кудя почему-то истратил две пули. Ну, а последней Анаконда подвела черту жизни не самого доверенного, хоть и вполне достойного драбанта.

— Выходи, Кудя, — позвала анархистка своего помощника, так и не появившегося из темноты. — Ты у меня «персона грата»… ты, да вот — они…

— А этот?.. — ткнул стволом пистолета в сторону третьего, убитого, драбанта все-таки рискнувший появиться перед глазами Анаконды Кудесник.

— А этот слишком много болтал лишнего, даже когда его об этом не спрашивали, — нервно отозвалась атаманша. — Но теперь это уже неважно…

— А что важно?..

— Важно, что мы будем делать дальше, чтобы выжить, — мрачновато ответила Анаконда.

…а дальше она оказалась висящей под потолком в непонятном, мрачном подвале, больше смахивающем на средневековое подземелье. И некто в буром балахоне с бесформенным капюшоном на голове, впивался пронзительным, прожигающим взглядом в её глаза, казалось, стараясь достать до самого дна анархистской души…

И жутко, рывками, болел прижженный раскаленным металлом бок, и слезы непроизвольно катились из глаз, а руки, поднятые высоко над головой, уже перестали ощущаться, будто умершие первыми из всех частей её многострадального тела, но все это показалось Анаконде лишь преамбулой, легким и незначительным происшествием перед тем, чем грозил ей жутковатый взгляд из-под капюшона…

… «нет же, нет, нет, нет, — билась в голове анархистки лихорадочная мысль. — Так не бывает. Так не должно быть… мы же ушли, ушли из этой трансформаторной… ушли… в ночь, в темноту… никто не знал — куда, да и не мог знать. Но то место, это же «нейтралка», там ничего плохого быть не может… потому что таковы правила игры…» Правила игры… их она запомнила едва ли не с детства, с первых осознанных разговоров с отцом, с первых запомнившихся контактов в гимназии… с первых…

Сознание затуманивалось, укутываясь, как ватным одеялом, спасительным забытьем, и только боль изредка напоминала о себе, прорываясь сквозь плотную пелену, через границу небытия… Но даже в полубреду, сквозь плотно сомкнувшиеся веки Анаконда увидела невероятно яркую вспышку света, озарившего подземелье…

Холодный пот на лбу легко стерся движением неповоротливой, затекшей в неудобной позе руки. В номере было тихо, темно и тепло. Из-за полураздвинутых портьер, из черноты ночного окна лился призрачный свет звезд. Затылок изо всех сил вжимался в повлажневшую от пота подушку.

Анаконда открыла глаза. Будто стирая с лица липкую, невидимую паутину зловещего сновидения, провела ладонью по лбу, по щекам. Всё было так, как и должно было быть: номер в санатории, ночная, предрассветная тишина за окнами… вот только сон тревожил, не давал покоя. К чему бы он?.. Казалось, выбравшись из города уже сквозь плотное кольцо парашютистов, очутившись в прибежище городской элиты, в «убежище», гарантирующем жизнь и неприкосновенность всем, здесь находящимся, надо было успокоиться, выбросить из головы нервотрепку и ужасы последних дней, неудачу с Промзоной, отдохнуть от бытовых неудобств подготовки к налету на город…

Рядышком, руку протяни, лежал неподвижно, будто труп, один из уцелевших драбантов. Пожалуй, ему, да еще его напарнику, вызванным тогда к трансформаторной будке, повезло… конечно, все мы смертны, но любой очень хочет оттянуть последний миг, особенно если тебе не исполнилось и тридцати. Вот оба они и оттянули. Да не просто оттянули, попали в уютное гнездышко, полное спиртного, девиц легкого поведения, шальной музыки. И при этом им совершенно не нужно заботиться здесь о сохранности тела своей атаманши. И она ни в чем их не ограничивала, разве что спать заставляла с собой, но и это было приятно, в постели Анаконда сто очков вперед могла дать любой профессионалке.

«Черт возьми, и чего ж он не шевелится даже? — с легким раздражением подумала анархистка, спросонья присматриваясь в темноте к соседу по постели. — Может, помер?.. как там бывает — рвотой захлебнулся с перепою или еще чего… хотя, кажется, когда ложились, он вовсе был не пьян…» Вытянутые пальцы наткнулись на что-то липкое, неприятное, скользнули по соседней подушке. «Так и есть…» Анаконда брезгливо отряхнула пальцы, одновременно включая стоящий на тумбочке рядом с кроватью маленький ночничок…