Перевертыш

Откуда-то слева к двигающимся в сторону дворца местным выскочили десятка два патрульных во главе с офицером. Сблизившись, солдаты построились в неровную шеренгу и попытались вытеснить девушек из парка. До окон долетели крики, ругань, женский визг, хотя, как успел заметить Мишин, в прямое соприкосновение с пришлыми бойцы еще не вступали.

— Это беспорядки? Здесь? — слегка презрительно спросила Марта, освобождая место у подоконника подошедшим.

— Да хрен его знает, — высказался Успенский, оказавшийся рядом, — извините, фройлен.

— Не беда в словах, — с милой неправильность простила Марта.

— Этого только не хватало, — проворчал добравшийся, наконец, до окна Октябрьский, наблюдая, как кто-то из солдат дал над головами девушек трассирующую очередь.

Женский визг и вопли усилились, и наблюдающие увидели, как девушки попадали на землю, прикрываясь, как фиговыми листочками, своими плакатиками. Офицер, возглавляющий патрульных, нервно походил вокруг группы лежащих, потом отдал какую-то команду, и возле девушек осталось трое бойцов, остальные, вместе с самим офицером зарысили куда-то за угол здания.

— Бардак в нашем колхозе… — высказался капитан Мишин.

— Ладно, товарищи, теперь у лейтенанта Прошина будет еще одно задание, кроме обеспечения нас обедом, — узнать, что происходит вокруг комендатуры, да и вообще в городе, — сказал Егор Алексеевич.

— Я могу сходить, уточнить, — вызвался капитан Мишин.

— А потом три дня писать отчеты о том, где были, с кем и о чем разговаривали в это время? — язвительно спросил Октябрьский.

— Зачем? — не понял Пан, уже вполне освоившийся при своем низшем звании быть на равных с офицерами и «личным представителем» из Москвы.

Впрочем, освоившись, Пан не зарывался, стараясь соблюдать положенную дистанцию. Просто в разговорах он уже не ждал, когда поинтересуются его мнением, а смело высказывал его, и задавал вопросы, вообщем-то, нижним чинам не положенные.

— А зачем я вас всех сюда собрал и вместе спать положил? — спросил в ответ Егор Алексеевич. — И еще охрану, в лице товарища Прошина, приставил?

«В самом деле, зачем такие сложности, если мы с Вещим вполне могли уехать вместе со взводом в батальон и спокойно выспаться там на своих кроватях», — подумал Пан. Но вслух говорить не стал, сообразив, что его мысли посчитают верхом наивности.

— Да просто для того, что бы потом «высокие» дяденьки из разных проверяющих управлений и отделов не сомневались, была ли от нас утечка информации, или её источник надо искать в другом месте… — пояснил Октябрьский. — Вам же легче будет…

— Обязательно должна быть утечка? — поинтересовалась Марта.

— Обязательно будет, — убежденно ответил Егор Алексеевич. — Но не от нас.

— Вы, Георг, не очень хорошего мнения о своих людях, — с упреком сказала Марта.

— Я очень хорошего мнения, — возразил Октябрьский. — Просто информация — это не слиток золота, который можно спрятать в подвал и забыть про него. С информацией постоянно работают, сталкиваются с ней самые разные люди. Вот потому она и распространяется чаще всего независимо от воли и желания человека.

Заслушавшийся Прошин не успел приступить к выполнению приказа, как за дверями, ведущими в коридор, послышались громкие голоса, невнятная толкотня, будто кто-то хотел кого-то оттеснить в сторону, потом в дверь громко постучали, и в комнату ворвались отпихивая друг друга, караульный начальник, выставленный Прошиным для охраны самой комнаты и окон, выходящих в парк, а вместе с ним — плотный, бритоголовый полковник в полевой форме и с бешеными, возмущенными глазами.

Навстречу им тут же уставились четыре ствола: Пан и Успенский достали оружие автоматически, у майора-лейтенанта Прошина два пистолета, казалось, сами впрыгивают в ладони при малейшем намеке на опасность, — а капитан Мишин и Марта скромно «припрятали» свои пистолеты у бедра, так, что они не сразу бросались в глаза.

— Комендант, — негромко сказал Мишин Октябрьскому, которого заслонил своей спиной майор Прошин.

— Комендант города полковник Сизовцев, — подтвердил слова капитана сам вошедший в комнату полковник. — Безобразие, меня сюда собственный же караул не пускает…

— Молодцы караульные, — сказал Октябрьский, появляясь из-за спины Прошина. — Вам благодарность, товарищ лейтенант!

Караульный начальник, вытянувшись в струнку, гаркнул: «Служу Отечеству!», поедая глазами столкнувшееся в комнате, на его беду, начальство.

— Извините, товарищ, — обратился полковник Сизовцев к Октябрьскому, — если бы не чрезвычайные обстоятельства, не стал бы тревожить…

— Откуда вы меня знаете? — вгляделся в коменданта Егор Алексеевич, продвигаясь поближе.

— Больше года назад, а Ставке… — начал было полковник, но Октябрьский его перебил обрадовано:

— Точно-точно, вы тогда в группе генерала Кондратьева были, что-то по тыловой работе…

— Так точно! Тыловое обеспечение третьей ударной, — с облегчением доложил Сизовцев. — А тут я за коменданта города, временно… Как узнал, что вы прилетели, то старался не мешать, у каждого свои дела и задачи, но сегодня…

— А что у нас сегодня? Престольный праздник? — решился пошутить Егор Алексеевич.

— Беспорядки в городе, — доложил полковник. — Пока еще стихийные, в студенческом районе и среди негритянских кварталов, эти-то, черные, всегда побузить готовы, но как бы и сюда не перебросилось…

— Так и причем тут я? — уточнил Октябрьский немного удивленно. — Вам ведь и карты в руки, зачищайте улицы, арестовывайте главарей… Особый отдел-то функционирует? Или проспали?

— Особый отдел работает, сложно только тут, да и вот, там у них требования такие… — комендант чуть понизил голос, оглянувшись на так и стоящего столбом у двери карнача.

— Н-да, — хмыкнул Октябрьский. — Товарищ лейтенант, продолжайте несение службы…

— Есть!

Козырнув, лейтенант с облегчением в душе вышел за дверь, плотно прикрыв её с обратной стороны, а Егор Алексеевич жестом пригласил коменданта к столу, из-за которого обитатели комнаты выскочили на еще призыв Марты.

— Присаживайтесь, и потерпите еще минутку, — попросил Октябрьский, поворачиваясь к Прошину: — Все-таки, озаботьтесь обедом на всех, товарищ лейтенант, а уж с обстановкой мы теперь как-нибудь разберемся…

Когда Прошин вышел, а все присутствующие расселись за столом, полковник, подозрительно покосившись на сержантские лычки Успенского и пустые погоны Пана, продолжил:

— Вообщем, как мне доносят, студентишки эти требуют немедленного освобождения задержанных днями капитаном Мишиным гражданских, ну, и отмены комендантского часа, прекращения патрулирования… А вы ведь, товарищ, прилетели специально к капитану, как бы не в связи с этими задержаниями…

Переведя дыхание, и подержав паузу, нарушать которую никто не стал, комендант скомкано закруглился:

— Я, конечно, понимаю, что не мое это дело, и лезть в него не собираюсь, а вот предупредить вас просто обязан был, тем более, только что, в парке, у дворца прорвались какие-то профурсетки с плакатами, да и вообще, за оградой какое-то шевеление непонятное…

— За предупреждение, конечно, спасибо вам, товарищ Сизовцев, — спокойно ответил Егор Алексеевич. — А сколько у вас в подчинении народа?

— Непосредственно — запасной полк внутренних войск МВД, — доложил полковник, — и прикомандированных — два стрелковых полка, механизированная бригада, штурмовой батальон, но они, как бы, просто в городе обитают, хотя — помогают без слов, если попросишь…

— То есть, сил достаточно и ни о каком захвате власти в городе можно не думать? — уточнил Октябрьский.

— Боже упасти, — присутствующим показалось, что полковник Сизовцев сейчас перекрестится, да и он сам с трудом сдержал правую руку, потянувшуюся ко лбу. — Но побоище они устроить могут… вооруженных много, почти у каждого второго — дома пистолет или ружье, им тут раньше так можно было, а сдают неохотно, если только за продукты или работу хорошую…

— Ну, да их пистолетики-то дрянь, — прокомментировал Успенский, — сталкивались, приходилось…