Перевертыш

— Война везде война, — попытался пожать плечами Успенский. — Жалеть нельзя, другим хуже будет.

— Капитан Мишин, — попросил Октябрьский. — Подымите по тревоге взвод Успенского, пусть выдвигаются на окраину города, с полным боекомплектом. Если прибудут раньше нас — никаких действий не предпринимать, ждать нас. Да, еще — радиосвязь категорически запретить.

— Есть, — козырнул капитан и двинулся к выходу из комнаты.

— Товарищ капитан, Пал Сергеич, — наплевав на субординацию, да и не понимая, как официально, по-военному, попросить разрешения у Октябрьского, что бы обратиться к капитану Мишину, сказал Пан. — Вы передайте там, пусть Волчок мою винтовку прихватит… и пяток обойм в запас…

Первым засмеялся Егор Алексеевич, потом Марта, капитан Мишин, майор Прошин и сержант Успенский. Последним заулыбался сам над собой смущенный Пан.

— Ну, и как с такими ребятами нам не победить? — отсмеявшись, сделал неожиданный вывод Октябрьский, а потом добавил: — Да, товарищ Мишин, еще посмотрите в закромах какой-нибудь камуфляж мне и фройлен. А то очень уж мы будем выделяться на фоне остальных…

— И мне, — успел сказать Прошин, но…

— А вам, придется остаться здесь и глаз не спускать с доктора, — сурово приказал Егор Алексеевич. — У доктора сейчас всё, что осталось после этого налета, поэтому он с материалами гораздо важнее, чем моя голова, да и вообще головы всех, здесь присутствующих. Ясно?

— Товарищ Октябрьский, — просительным тоном выговорил майор. — Мне же самому голову в Москве снимут, если узнают…

— А мы никому не скажем, верно? — Егор Алексеевич подмигнул бойцам.

— Эх, все равно узнают, — махнул рукой Прошин. — А может, мне лучше с вами, а вот бойцов оставим доктора стеречь? А?

— Пана нельзя оставлять, — с нарочитым огорчением покачал головой Октябрьский. — Он нужен там, поближе к объекту. А вот старшего сержанта я бы оставил, но — он же теперь всегда при Пане, да и взводом что же — капитана госбезопасности командовать будет? Несолидно как-то…

Пока шла шутливая перебранка между телохранителем и Октябрьским, вернулся капитан Мишин с парой штурмкомбов, а следом за ним какой-то пожилой, сонный старшина с охапкой сапог в руках.

— Вот, выбирайте, — сбросил он свой груз у двери и, прислонившись к косяку, кажется, тут же заснул.

Усмехнувшись, Егор Алексеевич первым дохромал до кучи сапог, тщательно повертел перед носом пару, потом другую, наконец, выбрал себе третью и кивнул фройлен:

— Марта, налетай, а то без тебя всё разберут…

В ожидании, пока гости выберут обувь и переоденутся, капитан Мишин подошел к бойцам и, присев рядом, сказал Успенскому:

— Твои орлы минут через двадцать обещали быть…

— Ну, через двадцать не будут, тут, похоже, ехать долго, да еще по ночному времени сильно не разгонишься, — засомневался Успенский.

— Ну, пусть через полчаса… как думаешь работать, если они оттуда еще не ушли? — поинтересовался капитан просто для поддержания разговора.

— Она еще там, — вмешался в разговор Пан и смущенно добавил: — Чувствую, что она недалеко, а как — не пойму… раньше такого не было.

— Это бывает, — кивнул Октябрьский, прислушивающийся к разговору, скидывая на стол куртку и перекладывая какие-то бумаги из нее в карман комбинезона. — Тут много факторов наложилось и чрезвычайные обстоятельства — тоже.

Неожиданно Пан смутился и покраснел. Заметив это, Егор Алексеевич оглянулся. Это Марта без всякого стеснения, бросив на ближайший стол юбку и пиджак, снимала свои тонкие чулочки. «А парень-то совсем еще молодой, — мелькнуло в голове у Октябрьского. — Вон — женское белье увидел и — заалел, как мак…»

Почувствовав на себе мужские взгляды, фройлен тихонечко и презрительно фыркнула. Ей ничего не стоило ради дела пройтись и абсолютно обнаженной по центру города в середине дня, а уж просто показаться мужчинам в нижнем белье, тем более — достойном её фигуры… Но уже через минуту, застегнув штурмкомб, пришедшийся ей как раз в пору, Марта впала в растерянность, не достойную, казалось бы, такой женщины.

— Доннер-веттер, — ругнулась фройлен. — Георг, тут же ваши… портянки…

Октябрьский, уже обутый на левую ногу, поднял было глаза на капитана Мишина, готовый попросить его найти во что бы то ни стало пару небольших по размеру носок, как неожиданно для самого себя к Марте шагнул Пан.

— Битте, фройлен, — сказал он, протягивая девушке толстые шерстяные носки, которые вечно таскал в кармане «про запас». — Чистые, не волнуйтесь…

— Спасибо, Пан, — почти без акцента сказал Марта, принимая подарок.

— Ну, вот, а говорят, русские охламоны, ничего-то у них нет нужного, — усмехнулся Егор Алексеевич, — оказывается, у наших солдат всё в запасе имеется…

Пан смутился еще больше, чем подсмотрев переодевание Марты, но его поддержал, похлопав по плечу, капитан Мишин, молодец, мол, держи марку штурмовиков.

— Все готовы? — спросил Октябрьский, притоптывая обутыми ногами по полу, обминая непривычные пока сапоги.

— Оружие, Георг? — уточнила Марта. — У меня только «валтер», но он в вещах…

— На месте обеспечат, — успокоил их Мишин, — я распорядился, но лучше б оно вам не понадобилось…

— Лучше б, лучше б, — проворчал Егор Алексеевич. — Идите все в машину, я догоню…

… Оставшись вдвоем с Прошиным, Октябрьский очень серьезно попросил:

— Вы, лейтенант, не переживайте, что я без вашего присмотра побуду. Там меня найдется кому охранять, а вот здесь… Я при бойцах не стал лишнего говорить, но, кроме нашего доктора с его материалами, за вами и тот уцелевший из подвала. Вот его вы должны беречь больше, чем меня. И еще. В случае невозможности сохранить объект, вы знаете, как поступать…

Старший лейтенант Прошин, осознав последние слова Октябрьского, чуть заметно побледнел, но ответил без заминки и колебаний:

— Есть!

— Это касается не только раненого, — добавил Егор Алексеевич, — и доктор, и все материалы, что собрали… Или вместе в Москву, или — никто и никуда…

*

Машину, на которой к месту встречи добирался взвод Успенского, они обнаружили брошенной на обочине. Вернее, не брошенной, на шум мотора «козлика» из окошка кабины грузовика высунулась сонная растрепанная физиономия водителя и замахала рукой, мол, там они, там, дальше…

— Ты, браток, не спал бы, — философски намекнул ему Успенский, заметив, что шоферил на грузовичке один из лучших водителей батальона.

— Да пусть спит, для того туда и посажен, — раздался голос с противоположной стороны и из-за нагромождения мусорных баков вышел Алексей Мамин, один из ветеранов взвода, со штурмгевером в руках.

— Молодцы, — скупо похвалил капитан Мишин, — умно придумано. А народ-то где?

— Впереди… километра на два ушли, что бы не мельтешить, — пояснил Мамин. — Тут народец, оказывается, ушлый и суетной, и ночь ему не в ночь…

— Понятно, — включая двигатель, сказал капитан, — но мы еще чуток прокатимся, а уж потом — пешком…

— Если беспокоитесь за меня, товарищ Мишин, то напрасно, — флегматично сказал Октябрьский, — мелкий подхалимаж не оценю, а пройти пару километров я все еще могу…

На последних метрах перед небольшим уклоном, капитан выключил двигатель и козлик легко и бесшумно скатился в ложбинку на дороге. Через пару секунд возле машины стоял Волчок, всматриваясь в «содержимое» и не понимая, кому же рапортовать о готовности взвода. Его опередил Октябрьский, сидящий между Паном и Мартой на заднем сидении «козлика»:

— Без чинов, на нас не обращайте внимания, командуйте, старший сержант!

Успенский молча кивнул и выбрался из машины со словами:

— Командиров отделений ко мне…

Пока собирались взводные сержанты, остальные пассажиры тоже покинули машину и прошли чуток вперед, прислушиваясь к предрассветному шуму океана. Позади старший сержант Успенский уже раздавал указания, кто какое направление блокирует, куда лучше разместить гранатометчиков, где залечь снайперам.

— Товарищ старший сержант, — подсказал издали Октябрьский, — пусть еще и за океаном присматривают, не обязательно пристально, но хотя бы так — вполглаза, вдруг что и оттуда всплывет…