Инферно Габриеля

Профессор нахмурился — нахмурился вообще, а не в знак недовольства кем-либо, — повернулся спиной к аудитории и стал что-то писать на доске. Испуганная крольчиха крепилась, чтобы не разреветься, и продолжала строчить у себя в тетради.

Не поворачиваясь к аспирантам, Эмерсон монотонно рассказывал о конфликте между гвельфами и гибеллинами и об отображении этого конфликта в «Божественной комедии». Тем временем на обложке словаря, принадлежавшего испуганной крольчихе, появилась записочка. Мисс Митчелл ее не замечала, пока сосед справа не напомнил о себе новым покашливанием. Она повернулась. Симпатичный парень радостно улыбнулся и кивнул в сторону записочки.

Увидев бумажный квадратик, мисс Митчелл не сразу развернула послание. Убедившись, что профессор Эмерсон целиком погружен в толкование устаревших слов итальянского языка, она быстро переложила записку себе на колени и только там решилась развернуть.

Эмерсон — придурок.

Мисс Митчелл могла не опасаться: этих слов не видел никто. Аспиранты смотрели на Эмерсона. На испуганную крольчиху смотрел лишь ее сосед справа. Прочитав два крамольных слова, девушка покраснела, но уже по-другому. Ее щеки окрасились в розовый цвет. Она улыбнулась. Чуть-чуть, одними губами. И все же это была улыбка.

Потом большие глаза мисс Митчелл переместились на соседа. Парень широко, по-дружески ей улыбнулся.

— Мисс Митчелл, вы находите мои слова смешными?

Карие глаза испуганной крольчихи в ужасе распахнулись, став еще больше. Улыбка ее нового приятеля тут же погасла, а он сам повернулся к профессору. Но мисс Митчелл предпочла не встречаться еще раз с холодными синими глазами ее мучителя. Она опустила голову и принялась кусать нижнюю губу.

— Профессор, это я виноват, — вступился за нее улыбчивый парень. — Я спрашивал у мисс Митчелл, на какой странице мы читаем.

— Весьма странный вопрос, Пол. Особенно для докторанта. Раз вы спросили, отвечаю: мы начали с первой песни. Надеюсь, вы разыщете ее самостоятельно. Вы согласны со мной, мисс Митчелл? — Испуганная крольчиха подняла глаза. Конский хвост, в который были стянуты ее волосы, едва заметно подрагивал. — После занятий зайдите ко мне.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Семинар закончился. Записку улыбчивого парня Джулия Митчелл запихнула между страницами своего итало-английского словаря. Возможно, по чистой случайности записка оказалась на странице, где было слово «asino». [1]

— Прости, что так получилось. Давай знакомиться. Пол Норрис.

Улыбчивый парень протянул ей широкую ладонь, похожую на медвежью лапу. «А у меня ладошка совсем маленькая», — подумала Джулия, осторожно пожимая ему руку.

— Привет, Пол. Я Джулия Митчелл.

— Вот и познакомились. До сих пор не могу понять, чего он к тебе прицепился? Конечно, придурок он еще тот. И что его гложет?

Все это было сказано без малейшей доли сарказма, просто как факт. Наверное, мысленно Пол уже давно именовал профессора Эмерсона придурком.

Тем не менее Джулия покраснела и принялась собирать свои книги.

— Ты новенькая? — спросил Пол.

— Да. Я здесь недавно. Приехала из Филадельфии, после Университета Святого Иосифа.

Он кивнул, как будто место, откуда она приехала, для него что-то значило.

— Хочешь получить степень магистра?

— Да, — ответила Джулия. — Может, кому-то и странно, но я хочу стать специалистом по творчеству Данте.

— Так ты приехала сюда ради Эмерсона?! — присвистнул Пол.

Джулия кивнула, и он заметил, что у нее слегка пульсирует жилка на шее, хотя учащенного сердцебиения, естественно, слышать не мог. Такая реакция несколько удивила Пола, но он не придал ей особого значения. До поры до времени.

— Эмерсон, конечно, блестящий спец, но учиться у него тяжело. Сама видишь, число аспирантов не зашкаливает. Мы с Кристой Петерсон пишем у него докторские. Ее ты уже видела.

— Кристу? — удивленно переспросила Джулия.

— Ну да. Я про красотку, что отвечала вместо тебя. Хочет стать доктором философии. Но ее заветная цель — стать миссис Эмерсон. Девушка времени зря не теряет. Стряпает ему домашнее печенье, изобретает предлоги, чтобы зайти к нему в кабинет, без конца оставляет сообщения на автоответчике. В общем, развила невероятную активность! — (Джулия снова кивнула, ничего не сказав.) — Такое ощущение, будто эта Криста знать не знает про местные правила. А в Торонтском университете, между прочим, правила весьма строгие и близкие отношения между студентами и преподавателями запрещены.

Теперь Джулия улыбалась. «Какая чудная у нее улыбка. Надо будет сделать так, чтобы она улыбалась почаще», — решил Пол. Впрочем, встреча, ожидавшая Джулию, никак не располагала к улыбкам.

— Тебе пора в кабинет к этому придурку. Помнишь, он сказал, чтобы после семинара ты зашла к нему? Не заставляй его ждать. Он помешан на пунктуальности.

Джулия спешно побросала вещи в свой видавший виды студенческий рюкзачок, верой и правдой служивший ей с первого курса колледжа.

— Слушай, а ведь я даже не знаю, где его кабинет, — спохватилась она.

— Выходишь из аудитории, сворачиваешь налево, потом еще раз налево. У него угловой кабинет в самом конце коридора. Удачи! Увидимся на следующем семинаре, если не раньше.

Джулия наградила Пола благодарной улыбкой и отправилась на экзекуцию.

Завернув за угол, она сразу увидела, что дверь профессорского кабинета приоткрыта. Подойдя к двери, Джулия остановилась, мучительно решая, как ей быть. Постучаться? А может, заглянуть? Немного помешкав, она выбрала первый вариант и протянула руку. Но тут она услышала голос Эмерсона.

— Прошу прощения, что не перезвонил. Но я был не где-то, а на семинаре! — Знакомый, слишком даже знакомый голос. Казалось, профессор Эмерсон не произносит, а выплевывает слова в телефонную трубку. После короткой паузы он продолжил: — Да пойми ты, дурень! У меня это первый семинар в учебном году… Что? Когда я в прошлый раз с ней говорил, она сказала, что прекрасно себя чувствует! Слышишь?

Джулия попятилась от двери. Не хватало еще, чтобы он вот так же орал на нее! Пунктуальность пунктуальностью, но она не громоотвод для профессорского гнева. Сейчас ей лучше уйти, и будь что будет.

Она бы и ушла, если бы сердитый голос Эмерсона не захлебнулся вдруг… в рыдании. Джулия застыла на месте. Теперь она уже никак не могла уйти.

— Как ты можешь такое говорить? Если бы я только знал!.. Я любил ее… Что значит, я отсиживаюсь здесь? — Из-за двери донесся новый всплеск рыданий. — Я не знаю, когда доберусь. Сейчас поеду прямо в аэропорт. Возьму билет на ближайший рейс… Что значит, когда прилечу? Откуда я знаю расписание самолетов? — Он замолчал. — Передай им мои соболезнования. Скажи им, что я… я… — Его голос оборвался, превратившись во всхлипывания. Потом Джулия услышала, как он повесил трубку.

Не задумываясь о своих действиях, Джулия осторожно заглянула в приоткрытую дверь.

За столом сидел мужчина лет тридцати с лишним и плакал. Он плакал, обхватив голову руками и уперев локти в письменный стол. Его широкие плечи вздрагивали, а всхлипывания, вырывавшиеся из груди, были гораздо хуже и страшнее язвительных слов, которыми он отхлестал Джулию на семинаре. Там в нем говорила раздражительность. Сейчас в нем говорило горе. Боль утраты.

Джулии стало жаль его. Ей захотелось войти и утешить его. Обнять за шею, погладить по голове и сказать, что она разделяет его скорбь. Она представила, как вытирает ему слезы и как его сапфировые глаза смотрят на нее совсем по-другому, не тем ледяным взглядом. Ей даже захотелось чмокнуть его в щеку. Обыкновенный жест симпатии и сочувствия.

Импульс сменился здравым вопросом: как Эмерсон отнесется к ее жесту симпатии и сочувствия? Мужчины не любят, когда их видят плачущими. Эти мысли заставили Джулию ретироваться. Она нащупала в рюкзаке клочок бумаги, достала и торопливым почерком написала:

Простите меня.

Джулия Митчелл