Инферно Габриеля

— Рейчел, — удивленно пробормотала она, глотая воздух.

Худенькая светловолосая девушка радостно завопила и снова ее обняла.

— Я так скучала по тебе. Мы же целую вечность не виделись! Ты что здесь делаешь?

— Рейчел, я тебе очень сочувствую. Я все знаю… про твою маму и… про все.

Подруги опять обнялись, но уже тихо, и замерли.

— Прости, я не могла приехать на похороны. Как отец? — спросила Джулия, вытирая слезы.

— Места себе не находит без нее. Да и мы все тоже. Отец взял отпуск, чтобы свыкнуться с ее смертью. Я тоже в отпуске, но мне скоро возвращаться на работу. Жизнь продолжается. А почему ты мне ничего не написала про Торонто? — с упреком спросила Рейчел.

Джулия краешком глаза заметила профессора Эмерсона. Тот только что вышел с факультета и теперь тупо смотрел на них с Рейчел.

— Я сама не знала, останусь ли здесь. Первые две недели дались мне с большим трудом.

Рейчел, девушка смышленая и восприимчивая, сразу уловила противоборствующие энергетические потоки, исходящие от ее приемного брата и подруги, но не придала им значения.

— Я уже обрадовала Габриеля обещанием приготовить ему настоящую домашнюю еду. Поехали с нами.

Радость встречи с подругой сменилась у Джулии состоянием, близким к панике.

— Рейчел, аспирантам приходится много заниматься. Уверен, у мисс Митчелл совсем другие планы на вечер, — предостерегающе кашлянув, сказал Габриель.

Джулия поймала его взгляд, не предвещавший ничего хорошего, и послушно закивала.

— Что это еще за «мисс Митчелл»?! — взвилась Рейчел. — Мы с нею дружим с давних времен. В старших классах у меня не было подруги надежней, чем Джулия. Ты что, этого не знал?

Рейчел пристально поглядела на брата, но не нашла в его глазах и следа того, что теперь он вспомнил, кто эта «мисс Митчелл».

— Конечно, вы же никогда друг друга не видели. И все равно, братец, твоя официальщина сейчас малость неуместна. Сделай мне одолжение и вытащи кол из собственной задницы. Потом вставишь.

Повернувшись к Джулии, Рейчел с удивлением заметила, что и та держится как-то странно, будто старается проглотить язык. Лицо у нее даже не покраснело, а посинело, и она раскашлялась.

— Давай встретимся завтра. Сходим куда-нибудь. Я думаю, профес… твой брат хочет провести этот вечер в узком семейном кругу. — Джулия выдавила улыбку, хотя за спиной Рейчел глаза Габриеля метали молнии.

— Очнись, Джулия! — почти крикнула Рейчел. — Профессор он там, в аудитории. А здесь он мой непутевый брат Габриель… Да что с вами обоими?

— Мисс Митчелл — моя аспирантка. Существуют правила… — С каждым словом тон Габриеля становился все холоднее и отчужденнее.

— Габриель, она моя подруга! Слышишь? И плевать я хотела на ваши правила!

Джулия сосредоточенно разглядывала носки своих кроссовок. Габриель хмуро косился на сестру.

— Может, кто-нибудь соизволит рассказать мне, что у вас тут произошло?

Не получив ответа, Рейчел скрестила руки на груди и прищурила глаза. Вспомнив слова Джулии о первых трудных неделях, она быстро сделала надлежащие выводы.

— Габриель Оуэн Эмерсон, отвечай: ты вел себя с Джулией как зловредный придурок?

Джулия прыснула в кулак. Габриель нахмурился. Оба по-прежнему молчали, но их реакция красноречиво свидетельствовала, что Рейчел попала в точку.

— Вот что, мои дорогие. Времени разбирать ваши детские ссоры у меня нет. Я предлагаю вам поцеловаться и заключить вечный мир. Я здесь всего на неделю и хочу побольше общаться с вами обоими. — Взяв подругу и брата за руку, Рейчел потащила их к профессорскому «ягуару».

Рейчел Кларк совсем не была похожа на своего приемного брата. Она работала помощницей пресс-секретаря мэра Филадельфии. Однако за звучным названием скрывалась рутинная работа. Большую часть времени Рейчел просматривала местные газеты, выискивая в них малейшее упоминание о ее боссе, или ксерокопировала пресс-релизы. В особо выдающиеся дни ей позволяли обновлять мэрский блог. У Рейчел были мелкие черты лица, гибкая девчоночья фигура, длинные прямые волосы, веснушки и серые глаза. Вдобавок она была на редкость общительным человеком, что порою изматывало ее старшего, склонного к интроверсии брата.

За весь путь домой Габриель не произнес ни слова. Его губы были плотно сжаты, а костяшки пальцев, сжимавших руль, побелели. Зато Рейчел и Джулия, устроившиеся на заднем сиденье, хихикали, как школьницы, вспоминая свои давнишние проделки. Профессору вовсе не улыбалось провести вечер в компании этих девиц, но он помнил, как тяжело сестра переживает смерть матери, и не хотел усугублять ее страдания.

Машина остановилась возле роскошного высотного кондоминиума Мэньюлайф-билдинг, и трио, счастливое на две трети, переместилось из салона «ягуара» в скоростной лифт, чтобы подняться на последний этаж. На площадке было всего четыре двери.

«Ого! Представляю, какие громадные здесь квартиры», — подумала Джулия.

Прихожая профессорского пентхауса была довольно скромного размера, зато гостиная… Едва попав туда, Джулия сразу поняла, почему Габриель счел ее квартиру меньше конуры для уважающей себя собаки. В его просторных апартаментах окна были во всю стену. Из окон открывался захватывающий вид на озеро Онтарио и гордость Торонто — телебашню Си-эн. Шелковые шторы на этих гигантских окнах были льдисто-голубыми, а стены — светло-серыми. Роскошный паркет был устлан персидскими коврами.

Антикварную мебель в гостиной, похоже, основательно отреставрировали. Массивный диван и два кресла были обиты темно-коричневой кожей, даже шляпки гвоздиков обивки являлись произведением искусства. У камина стояло вольтеровское кресло — глубокое, обитое красным бархатом.

Джулия с нескрываемой завистью смотрела и на это кресло, и на диван. Как здорово было бы в дождливый день сидеть в кресле перед камином, пить чай и читать свою любимую книгу. Мечты, которым, наверное, так и суждено остаться мечтами.

Камин, однако, был газовым. Над ним, словно картина, висела здоровенная плазменная телевизионная панель. У профессора была собрана довольно большая коллекция произведений искусства. На стенах висели картины, а скульптуры и статуэтки стояли на полках и столиках. Многие вещи имели музейную ценность; например, римское стекло и греческая керамика. Джулию поразили мастерски сделанные копии известных скульптур, в том числе статуи Венеры Милосской и знаменитой композиции Бернини «Аполлон и Дафна». По мнению Джулии, у Габриеля было даже слишком много скульптур, и все — изображения обнаженных женщин.

Ее удивило полное отсутствие личных и семейных фотографий. Нельзя сказать, чтобы профессор Эмерсон не любил фотографии. У него были отличные старинные черно-белые снимки Парижа, Рима, Лондона, Флоренции, Венеции и Оксфорда, но ни одной фотографии семьи Кларк. И ни одного снимка Грейс.

В другой комнате, возле массивного стола, за которым можно было бы устраивать официальные обеды, стоял матово-черный буфет. За его стеклянными дверцами могло бы поместиться много изысканных вещей. Но он был пуст, если не считать большой хрустальной вазы и украшенного прихотливым орнаментом серебряного подноса. На подносе стояли графины с какой-то янтарной жидкостью, ведерко для льда и старомодные хрустальные бокалы. Картину довершали такие же старинные серебряные щипцы для льда и стопка белых льняных салфеток с вышитой монограммой Г. О. Э.

Если подытожить впечатления Джулии, квартира профессора Эмерсона была обставлена и оформлена с большим вкусом, отличалась безупречной чистотой и подчеркнуто мужским характером. Здесь было красиво, как в музее, но по ощущениям — очень и очень холодно. Интересно, а женщин в свое стерильное жилище он приводит? Джулия изо всех сил старалась не представлять, как он обращается с женщинами, если кто-то из них попадает в его святилище. Наверное, у него для таких целей есть специальная комната, чтобы женщины не запачкали его музейных интерьеров… Джулия провела рукой по холодному черному граниту кухонной панели и вздрогнула.