Страница 36 из 70
Или может, не придется. Может, она даже не заметит, что он не позвонил. Или может, заметит и обрадуется. Может, она придет домой, обнаружит, что его нет, и вместо того, чтобы удивиться, где же он пропадает, сочтет это чем-то вроде дополнительного обеда.
Он съел огромный куриный стейк в «Треджилле», где целый отсек со столиком находился в единоличном его распоряжении, если не считать Дженис Джоплин, улыбающейся с плаката на стене. В дополнение к курице он съел две булочки, три куска зернового хлеба, картофельное пюре, запеченный рис с брокколи и пирог с пахтой. Он также выпил четыре темных «Шайнера» – свой личный рекорд. Стивен не был любителем пива, но ему пришло в голову, что темный «Шайнер» – официальное пиво Остина – бессмыслица, но сейчас все было бессмыслицей, – и, наверное, очень патриотично время от времени хлопнуть кружечку. Когда Стивен вразвалку отошел от столика, у него кружилась голова, он был весел и сыт. Впервые за восемь лет ему казалось, что он принадлежит этому городу.
Было без четверти девять. Спустилась ночь, на небо взошла Луна, и Стивен ждал достаточно долго. Он сказал Хэлли, что перезвонит вечером, но это будет как-то странно. Так что вместо этого он поедет на юг и ее проведает. Мужчина, выпивший четыре темных «Шайнера» с куриным стейком, поступает именно так.
Свернув на ее улицу, он увидел, что новый синий пикап «шевроле» стоит на подъездной дорожке у двухэтажного домика рядом с побитым «плимутом» Хэлли. Так что Стивен припарковал свой «эскорт» посреди улицы и какое-то время смотрел на пикап.
Что за черт.
Может, Хэлли только что его купила.
Ага.
Он услышал шум в двухэтажном доме и увидел, как из дверей выходит Томми Умерсон, или как там этого козла зовут. Хэлли шла за ним, но остановилась на пороге. Томми обернулся, и она его обняла. Шепнула что-то ему на ухо и затем поцеловала в губы слишком долгим поцелуем.
– Говнюк, – сказал Стивен, вжавшись в сиденье. – Обоссанный засранный говнюк. – И тут, пригнувшись до предела, обнаружил, что его мочевой пузырь готов разорваться.
Странным образом он вспомнил о жившем в шестнадцатом веке астрономе Тихо Браге, умершем от разрыва мочевого пузыря, и все потому, что был слишком учтив и не мог уйти с приема после прибытия королевской четы. Это, подумал Стивен, довольно глупо. С другой стороны, получить разрыв мочевого пузыря, когда припарковался у дома женщины, в которую страстно влюблен, не лишено смысла.
По крайней мере, если она с кем-то другим. Что-то в такой ситуации в любом случае должно разорваться.
Стивен все еще смотрел на дверной проем и на Хэлли, целующую мистера Умерсона. Он не мог не смотреть. Если кто-то его заметит, думал Стивен, он будет напоминать Килроя,[11] которого он рисовал на парте в начальной школе. Только нос и глаза.
Хэлли наконец прервала поцелуй и вернулась в дом закрыв за собой дверь. Мистер Умерсон пошел по тротуару мимо гаражей, но остановился у переднего бампера «шевроле».
Он смотрел через дорогу прямо на машину Стивена.
Нет: он смотрел через дорогу прямо в глаза Стивену.
– Говнюк, – повторил Стивен.
Томми Умерсон теперь шел через дорогу. Стивен подумал было газануть и рвануть отсюда, но сильно пригнулся вниз, так что колени застряли под рулем. Когда он снова сел нормально, мистер Умерсон забарабанил в окно.
– Ты, Стив? – спросил мистер Умерсон. Голос из-за стекла звучал приглушенно.
Стивен опустил окно на несколько дюймов. Теперь у него не было выбора – пришлось сделать вид, будто не происходит ничего необычного. Может, ему повезет. Может, мистер Умерсон положит пальцы на край оконного стекла – и тогда Стивен быстро стекло подымет и отрежет мистеру Умерсону пальцы.
Но мистер Умерсон сунул руки в карманы.
– Как делишки? – спросил он с самоуверенной ухмылкой.
Стивен хотел сказать: А как, блядь, по-твоему, у меня делишки, хамло навозное?
– Нормально, – сказал он вместо этого.
Мистер Умерсон посмотрел на двухэтажный домик Хэлли.
– Ты приехал к Хэлли?
Нет, подумал Стивен. Я приехал, чтобы накачать тебе задницу насосом.
Но он произнес только: «Мм-хм».
Умерсон качнул головой:
– Ладно, мне только что дали отставку. Но по крайней мере, вначале она дунула со мной косячок. Так что удачи, друг. – И зашагал прочь.
Стивен опустил окно ниже и произнес, заикаясь:
– Подождите, подождите, что вы сказали?
Умерсон остановился и посмотрел через плечо:
– Она только что меня бросила, так что путь свободен.
Что-то в тоне Морибунда рассердило Стивена. Он забыл о своем мочевом пузыре, открыл дверцу и вышел.
– Простите, – сказал он. Ему самому казалось, что голос его звучит как клинок из вороненой стали. – Я женат, и миссис Стоун – просто мой хороший друг.
Брови у мистера Умерсона поднялись. Он, похоже, развеселился.
– Ладно, – сказал он. – Очевидно, потому всякий раз, когда я тебя видел, ты и пялился на нее, как пес на свиную отбивную.
В венах Стивена закипел темный «Шайнер».
– Ты только что назвал ее куском мяса? – спросил он, подступая к Умерсону со сжатыми кулаками.
– Это была лишь метафора, – сказал Умерсон, пятясь к улице. – Я думал, ты профессор английского языка. Ты что, никогда не слышал о метафорах?
Стивен продолжал наступать.
– Говно собачье, – сказал он. – Это была не метафора, это было сравнение.
Умерсон по-прежнему пятился через дорогу.
– Я думал, что сравнение – это разновидность метафоры. Но может, я обкурился и не знаю, что несу. Господи, возьми себя в руки.
– Я возьму твою проклятую голову – вот что я возьму, – сказал Стивен. Он удивлялся и восхищался собой. Он хотел убить Томми Умерсона и был уверен, что может сделать это голыми руками или даже одной голой рукой Неудивительно, что темный «Шайнер» – такой популярный напиток в этих краях.
Умерсон вынул руки из карманов и выставил ладони будто стараясь защититься от ударов, которые Стивен собрался нанести.
– Слушай, приятель, – сказал Умерсон, – я тебя определенно чем-то достал, и я извиняюсь.
У Стивена подскочил адреналин. Умерсон его боится. Большой волосатый тяжелоатлет испугался слабосильного профессора литературы.
Круто.
– Перестань отступать, – сказал Стивен, – ты, дырявая пизда.
Умерсон так и сделал. Остановился у въезда на дорожку к дому Хэлли, прямо у задней двери «шевроле». В зрачках его глаз отражалась полная Луна.
– Мне сейчас придется спросить себя, Стив, – сказал Умерсон, – уверен ли я, что такое оскорбление стоит нарушения условий досрочного освобождения.
И именно в этот момент Стивен вспомнил, как же ему хочется писать.
– Подождите минутку, мистер Умерсон, – сказал он, расстегивая ширинку и отходя за правое заднее колесо «шевроле», – дайте я обоссу ваше гребаное подобие пикапа.
Тут все вокруг заволокло туманом, и, очнувшись, Стивен обнаружил, что сидит в траве у дороги с расстегнутыми штанами. Пикап несся по улице, и его двигатель ревел как динозавр.
Потом плеча Стивена коснулась голая нога, и Стивен узнал ее обладательницу. Хэлли.
– Забавно было, – сказала Хэлли.
Стивен взглянул на нее и спросил:
– Он меня ударил?
Хэлли удивилась:
– Нет, конечно. Томми не обидит и мухи. – Она наклонилась, взяла Стивена под мышки и помогла ему встать на ноги. – Потому что если он это сделает, то вернется в тюрягу.
Стивен теперь стоял к Хэлли так близко, что чувствовал ее дыхание на своем лице. На самом деле ее дыхание было единственным, что он был способен чувствовать. Или запах. Она пила что-то травяное. Или может, так пахли ее волосы. Что бы ни было, ему это нравилось.
– Тогда как я оказался на земле? – спросил он. Он спросил лишь потому, что боялся, что рискнет ее поцеловать, если не займет рот разговором. А потом может снова оказаться на земле.
– Сложный вопрос, – сказала Хэлли. – Я услышала, как вы ругаетесь, и потому вышла посмотреть, что происходит, – как раз в тот момент, когда ты сел в грязь. Но Томми был в добрых семи или восьми футах.
11
Имеется в виду популярное со времен Второй мировой войны граффити «Здесь был Килрой»: условное изображение человека, который выглядывает из-за стены – у него видны только пальцы, лоб, глаза и нос.