Ямайский флибустьер

В глазах Уилсона сверкнул дьявольский огонек торжества. Отшвырнув штурмана локтем на открытое пространство, он провел стремительную атаку и…

Грянул пистолетный выстрел.

Капитан, неудержимо летевший на Весельчака Томми, нелепо вскинул руки, вздрогнул, каждой клеточкой своего тела ощущая ледяной холод, и, будто подкошенный, повалился на палубу. Кровь хлынула из его простреленного виска, и он испустил дух, так и не узнав о том, что весь спектакль с пропажей серебряной цепи, якобы принадлежавшей Флетчеру, был придуман и подстроен Роком Бразильцем. Не узнал он и того, что роковой для него выстрел тоже был сделан Роком.

Пороховой дым еще не успел рассеяться, а уж с двух сторон — с бака и с юта — к месту трагедии устремились флибустьеры. Толпа, предводительствуемая позеленевшим от злости Кайманом Пэрри, с угрожающими криками набросилась на убийцу, разоружила его и, нещадно избивая, потащила к фок-мачте, горя желанием поскорее накинуть ему на шею пеньковый галстук и вздернуть на ноке фока-рея. Другая часть команды, состоявшая из компаньонов и старых корабельных товарищей Рока — в основном, голландцев и французов-буканьеров с Эспаньолы, — не хотела отдать его на растерзание сторонникам застреленного капитана и, бряцая оружием, попыталась силой вырвать Бразильца из рук боцмана и его дружков. Раздались пистолетные выстрелы, послышались проклятия и приглушенные стоны раненых. Обе враждующие группы, словно очумелые, с ревом пошли стенка на стенку, пустив в ход сабли, вымбовки и кинжалы.

Перевес сил, хотя и незначительный, был все же на стороне людей Пэрри. Пользуясь тем, что в начавшейся свалке буканьеры не имели возможности пустить в ход свои ружья, они начали понемногу оттеснять их к корме. В то же время сам боцман и двое его ближайших компаньонов, крепко-накрепко связав Бразильцу руки, затащили его на бак и, если бы не отчаянный поступок бомбардира Куна, квартирмейстера наверняка повесили бы сушиться на солнышке.

То, что сделал Ян Кун-Буйвол, потрясло не только врагов, но и друзей бомбардира. Позже, когда его спросили, как это он отважился на подобный шаг, Буйвол коротко ответил: «Какой-то урод треснул меня рукояткой пистолета по голове, и у меня случилось умопомрачение».

Что же сделал Кун? Открыв люк крюйт-камеры, он схватил трехведерный бочонок пороха, зажег фитиль и начал кричать, что, если драка не прекратится и Бразилец не будет освобожден, корабль и все идиоты, которые на нем собрались, отправятся прямиком в преисподнюю. Безумный блеск глаз и тупое выражение лица бомбардира свидетельствовали о том, что он не шутит, так что в итоге пламя насилия, охватившее экипаж «Морской чайки», погасло столь же быстро, как и разгорелось.

Все еще сжимая в руке горящий фитиль, Буйвол велел Кайману Пэрри развязать Бразильцу руки и вернуть ему оружие. Когда это ультимативное требование было выполнено и бледный, едва державшийся на ногах квартирмейстер присоединился к своим друзьям, столпившимся в кормовой части судна с пистолетами наизготовку, бомбардир загасил фитиль.

Дальнейшие события имели уже не столь драматический характер. Убедившись, что непосредственная угроза взрыва корабля миновала, осмелевший боцман от имени своих сторонников обратился к Року Бразильцу и Весельчаку Томми с предложением обсудить создавшееся положение и прийти к взаимоприемлемому решению.

— Братство раскололось, — сказал он. — В настоящий момент на борту судна фактически находится две команды, между которыми — кровь капитана Уилсона. Если нам не удастся договориться, любая новая ссора может привести к тому, что мы перережем друг другу глотки или отправимся все вместе на дно кормить крабов.

— Да, на этом корыте двум полоумным командам тесно, — согласился Бразилец, потирая ссадины на избитой в кровь физиономии. — Кому-то придется уйти.

— В нашей компании больше людей, чем в вашей, — бесцеремонно заметил боцман. — Будет естественно, если мы останемся на фрегате, а вы уйдете на баркасе.

— Не думаю, что это будет по справедливости, — ответил Рок.

— Мы имеем на «Морскую чайку» столько же прав, сколько и вы, — промолвил Флетчер, обращаясь к боцману.

— Свои права вы потеряли, подняв бунт, — вступил в разговор оружейный мастер Фентон, приятель боцмана. — К тому же, ваш главарь совершил вероломное убийство, за которое, по нашим законам, его следовало бы расстрелять.

— Убитый был вором, — поморщился Буйвол. — По делам собаке плата.

В таком же далеком от дипломатических тонкостей духе переговоры продолжались еще минут десять. Но вот кто-то из буканьеров предложил прекратить словопрения и сделать перерыв на полчаса: нужно было положить судно в дрейф, оказать помощь раненым и отправить в царство Нептуна тело Уилсона. Против этого предложения никто возражать не стал.

Пока Пузатый Якоб и Рыжебородый Тью погнали вахту наверх сворачивать паруса, а лекарь Питер Грааф занялся врачеванием тяжелораненых, компаньоны покойного Джорджа Уилсона привязали к его ногам два шестифунтовых ядра и после короткой молитвы спровадили труп по доске в море. Имущество покойного автоматически перешло в собственность его компаньонов.

Около семи часов вечера переговоры между двумя враждующими сторонами возобновились. Поскольку приближались сумерки, и надо было спешить закончить дело о разводе до наступления ночи, решили довериться его величеству случаю, то есть бросить жребий. Договорились, что, если монета упадет короной вверх, судно покинут люди Каймана Пэрри, если же сверху окажется герб — уйдут люди Рока Бразильца.

Талер, подброшенный вверх до высоты грот-марса, несколько раз перевернулся в воздухе, с глухим стуком упал на палубу, подпрыгнул и, завертевшись волчком, затих у ног боцмана.

— Герб! — с трудом скрывая ликование, выдохнул Пэрри.

— С судьбой не спорят, — скривил рот в кислой усмешке Бразилец.

Спустя некоторое время на воду был спущен баркас с недельным запасом питьевой воды и провизии. Затем Рок Бразилец и семнадцать его сообщников перетащили в шлюпку свое личное имущество, оружие, порох, боеприпасы, абордажные крючья, рыболовные снасти и кое-какие инструменты. Холера прихватил часть судовой аптеки, Весельчак Томми — запасной компас, подзорную трубу, часы, лот и лаг. Короче говоря, баркас был снаряжен таким образом, чтобы его экипаж мог находиться в открытом море в течение семи дней, не испытывая недостатка в самом необходимом. Лишь две смертельные опасности могли подстеречь его в этом регионе Вест-Индии — ураган и испанская сторожевая флотилия. Однако и те флибустьеры, которые оставались на борту фрегата, не были застрахованы от подобных нежелательных встреч.

Прежде чем сойти в шлюпку, люди Бразильца уничтожили находившийся в их руках старый шасс-парти и позаботились о том, чтобы вчерашние товарищи, а теперь смертельные враги не угостили их на прощание орудийными залпами. Несмотря на протесты Каймана Пэрри и его компаньонов, Буйвол с тремя канонирами вывели из строя все шесть пушек, находившиеся на борту «Морской чайки», с таким расчетом, чтобы команда фрегата не смогла отремонтировать их, по крайней мере, до утра.

Лиловое зарево вечерней зари угасало быстро — для тропических широт явление это привычное. Но еще быстрее увеличивалось расстояние между флибустьерским кораблем и баркасом. Первый, раскачиваясь с кормы на нос и с борта на борт, уходил на юго-запад, в сторону Гондурасского залива; второй держал курс на север, к Каймановым островам и далее — к берегам Кубы. Когда ночь вступила в свои права, корабль и баркас потеряли друг друга из вида.

Бразилец сидел на корме, сгорбившись, впившись, как клещ, в румпель и ощущая неприятную боль в мышцах. При свете затуманенной луны лицо его казалось мертвенно-бледным.

— О чем думаешь, капитан?

Вопрос был задан Флетчером, подсевшим к вожаку после того, как на короткой мачте шлюпки матросы установили латинский парус.

— Так, ни о чем.

Бразильцу понравилось, что Весельчак Томми назвал его капитаном, однако внешне он ничем не выдал своих чувств.