Моя плоть сладка

– С этого момента, – резко проговорил Эд, – ты оставишь в покое все испанские слова, которые когда-либо произносила, сверяясь с этим дурацким путеводителем. И больше не выходи из номера без меня. Если тебе надо на улицу, а я в это время сплю, разбуди меня.

– Мой господин и повелитель изволил высказаться...

После порядочного количества "текилы", уймы сигарет и бессонной ночи у Коннорса был ужасный привкус во рту.

– Ты прочитала роман, который я написал ночью?

– Да. Просто прекрасно. Но теперь я понимаю разницу между настоящей жизнью и той, что описана в книгах. Тут все в руках автора – выбор сюжета, действия персонажей. Например, никто в настоящей жизни не сделал бы того, что ты заставляешь их делать, никто не поступил бы так, как того тебе хочется, мама и дядя Джон никогда не поступили бы так, как написано у тебя.

У Коннорса не было ни малейшего желания спорить на литературные темы и рассуждать о ремесле писателя. Он выпустил струю дыма в потолок.

– Во-первых, – продолжала Элеана, – моя мама не так плаксива и беспомощна, как ты ее описал. Если бы дядя Джон пытался ее изнасиловать, если бы он захотел затем убить отца, то мама сама бы ударила его ножом.

– До или после насилия?

– До. – Элеана провела пальцем по усам Коннорса, который в это утро еще не брился. – Во-вторых, дядя Джон...

Она прилагала все усилия, чтобы доказать, какой прекрасный человек ее дядя. Это была сама честность, само благородство, столп церкви и образцовый бизнесмен.

– То, что сотворил мой отец, почти погубило жизнь дяди Джона. Вот тебе доказательство – он так и не женился, поскольку считал, что и на нем кровь жертвы.

Коннорс поцеловал пальчик, который прогуливался возле его рта.

– А кто теперь напишет роман про нас с тобой?

– Но это же чистая правда! – настаивала Элеана.

– Хорошо, хорошо! – поморщился Коннорс. – Это твой дядя, а не мой.

Одевшись, Эд добрел до закусочной возле автостанции и заставил себя съесть яйца и тосты. Когда он завтракал, в закусочную заглянул полицейский. Ему просто потребовалась бутылка пива, но, прежде чем тот ушел, у Коннорса пропал аппетит.

Вернувшись в номер, Эд снял пиджак и заложил в машинку чистые листы. Чем скорее он отправит Шаду свое сочинение, тем скорее тот выплатит ему деньги, столь необходимые для продолжения путешествия. Гвадалахара была слишком близко от Урапана. Дело не пустячное, дело подразумевает обвинение в убийстве. Одного человека убили, и все считают, что это сделал он – Коннорс. Когда флики доберутся до него, то получится следующий монолог:

"Здравствуйте. Я – Эд Коннорс. Я был в Мексике, чтобы написать серьезный роман. В сущности, я уже написал его и отправил в издательство через своего литературного агента. Потом в один прекрасный день, пересекая перекресток, чтобы попасть на почту, я увидел, вернее, услышал, как "кадиллак" столкнулся с "фордом"..."

Элеана дремала, сидя на кровати. Коннорс засучил рукава, привел в боевую готовность свои писательские наклонности и стал думать. Вторая история складывалась в голове Эда медленнее и труднее, чем первая. Он назвал ее "Мертвец для новобрачной" и использовал в ней в качестве главного действующего лица некоего Микки Германа, одного из своих излюбленных персонажей. Как полагал Коннорс, повесть должна пойти у него легко, он уже дважды писал ее, только под разными соусами.

Одного человека убили при таинственных обстоятельствах. Его вдова призвала на помощь Германа. Тот сейчас же оседлал свой велосипед и принялся как сумасшедший носиться по разным местам, в то время как загримированные личности старались поймать его и треснуть по черепу. Это было бесконечное "та – та – та" и "пиф – паф – бум" без всякого смысла и оригинальности. А Эд так надеялся, что покончил с подобными произведениями, когда написал серьезный роман, отвергнутый "Ивнинг Пост"...

Коннорсу понадобилось две ночи, один день и еще часть следующего утра, чтобы изложить все это на бумаге. Элеане этот роман понравился еще больше первого. Коннорс отправил обе рукописи авиапочтой и провел остаток дня, изучая маршруты общественного транспорта. Теоретически существовала возможность отправиться из Гвадалахары автобусом, вернее, пересаживаясь с автобуса на автобус. По железной дороге удалось бы попасть в Дуранго, а оттуда проследовать в Торреон. Или, если рискнуть и выбраться на Первую Национальную дорогу Мексики, можно было бы сесть в автобус на Сан-Луис-Потоск и покинуть страну через Монтеррей.

Продолжая размышлять, Эд купил вчерашнюю газету. Он и Элеана все еще красовались на первой странице. Читателей газеты по-прежнему просили дать сведения о сером "форде", но теперь сообщалось, что на автомобиле должны быть украденные мексиканские номера. Прекрасное известие! Значит, полиция все еще надеется захватить машину, но вместе с тем это могло и означать, что полиция нашла их "форд", но не хочет сообщать это беглецам, чтобы они чувствовали себя свободней.

Эстебан знал, что Коннорс говорит по-испански. Естественно, что теперь это также знала и полиция. Логично было бы предположить, что Эд Коннорс читает газеты, и, скрывая от него, что "форд" найден, власти готовили ему ловушку, рассчитывая, что тогда беглецы станут свободно пользоваться общественным транспортом. Прежде чем вернуться в отель, Коннорс побродил по вокзалу, улицам, скверам и остановкам автобусов. Везде было достаточно много фликов в форме и типов, которые могли бы быть сыщиками, но ничего не говорило Коннорсу о том, находятся, ли они на своей обычной работе или заняты их поисками. Эд подумал: не сменить ли отель и тем самым замести следы, если полиция ищет их в Гвадалахаре, но потом он осознал, что это неосуществимо, ведь Шад должен был прислать деньги на имя сеньора Гомеса в отель "Навидад".

Когда Эд вошел в номер, Элеана бросилась ему на шею.

– Теперь нам остается только ждать.

Коннорс ощутил, что на лбу у него выступил холодный пот.

– Да, ждать...

Он отправил рукописи в четверг, Шад Шейфер получит их в Нью-Йорке утром в понедельник... А в пять часов их служанка-индианка постучала в дверь и сообщила, что для сеньора Гомеса пришел телеграфный перевод. Идя за деньгами, Коннорс взял с собой Элеану. Она спросила его, чем они поедут дальше – автобусом или поездом.

– Я еще не решил, – ответил Коннорс, – но так или иначе мы обязательно уедем сегодня.

За последние три дня их нервы издергались окончательно. Эд понимал, что это – месть Эстебана за сцену во "Фламинго". Генерал считал делом своей чести разыскать их. Выйдя из здания почты, Коннорс с Элеаной прогуливались возле своего отеля, как вдруг заметили суету в холле отеля, находящегося напротив. Сперва Коннорс подумал, что там кого-то встречают, но, присмотревшись внимательнее, он заметил знакомое лицо. Это был служащий отеля в Урапане. Офицер полиции заставил его пройти вдоль ряда выстроенных мужчин и женщин, и служащий внимательно вглядывался в каждого.

– Что происходит? – Элеана схватила Коннорса за руку.

– Полиция знает или подозревает, что мы находимся в Гвадалахаре. Они собираются прочесать все отели, и служащий из отеля "Моралес" в Урапане привезен полицией сюда, чтобы опознать нас.

В конце стоянки два автобуса готовились к отправлению. Табличка на одном из них гласила: "Мехико", на другом – "Сан-Луис-Потоси". Выл момент, когда Коннорс хотел просто побежать, но он взял себя в руки. Он пойдет и купит в кассе билеты. Кассир и водитель смогут описать их приметы и назовут место, до которого они взяли билеты. Таким образом, беглецы окажутся в еще более сложном положении. Но если им удастся выбраться из Гвадалахары и сесть на какой-нибудь местный автобус, направляющийся по сельским дорогам на восток через маленькие селения, то им, может быть, и удастся избежать западни.

Между отелем "Прогрессе" и их отелем "Навидад" полиции предстояло осмотреть еще два отеля. На это необходимо время. Полиция доберется до "Навидада", индианка все расскажет полиции и проводит в их номер... Индианка не будет знать, что они уехали, и полиция, уверенная в их возвращении, станет сидеть в засаде в их номере и на время прекратит поиски.