Рассказы

В целом рассказ у нее получился следующий. Я лишь скомпоновал его и выкинул не относящиеся к делу детали.

«Я знала его довольно давно, с института. Он тогда был немного странным. Читал книги по астрологии, занимался йогой, пробовал медитировать, знал наизусть огромное количество стихов. Но я узнала об этом только когда познакомилась с ним поближе. Мы довольно быстро сошлись с ним. Ему отчего-то было интересно со мной. Вероятно не хватало слушателя, которому он мог бы рассказывать свои идеи, читать стихи, просто поговорить, наконец. Я была ужасно отсталый человек по сравнению с ним. Ну могла изредка прочитать в газете гороскоп, открыть томик Цветаевой или сесть в «лотос» (это все, что осталось от детского увлечения гимнастикой). Единственное мое увлечение — это компьютер. Но даже и тут я не программист, а лишь продвинутый юзер. Я поверхностный человек, он был несравненно глубже. Зимородок, в отличие от меня, воспринимал жизнь очень серьезно. Моя легкомысленность по отношению ко многим вещам казалась ему чуть ли не преступной. Хотя ближе меня у него человека не было. Ни с женой, ни с детьми он не говорил так просто, как со мной. Одно время нам казалось, давно, еще в институте, что дело идет к свадьбе, но он не захотел. Я думаю это оттого, что тогда наши отношения обрели бы законченную форму и зашли в тупик. Дальше ведь действительно некуда. А, может, он просто отказывал себе в счастье. Как все эти тургеневские герои, что считают себя недостойными тургеневских женщин. «Да, счастье — это страшное испытание, едва ли не самое жестокое, потому что оно никогда не простит тебе, если ты вдруг его потеряешь». Он как-то раз высказал что-то в этом духе. Я думаю это был личный опыт. Жену он себе, в итоге, взял незаметную, серенькую, как мышка. Ничего примечательного, хотя, может быть, во мне говорит ревность. Но, я боюсь, что он и сам так считал. Тем не менее и после его свадьбы, мы остались настоящими друзьями, насколько это возможно между людьми.

Семейная жизнь часто затягивает, убивая все прежние увлечения. С ним же произошло совершенно иное. Он очень серьезно занялся астрологией, десятками закупал книги, везде, где мог. Через мой компьютер связывался с другими, такими же помешанными, как сам. Они и встречались у меня, обменивались книгами, спорили. Дело в том, что Зимородок разработал свою астрологическую систему, суть которой изложена на сайте. Поскольку он с компьютерами не очень ладил, то страничку в Интернете пришлось делать мне, к тому же именно я и выдвинула эту идею. Я не вникала в его систему глубоко, по своему обыкновению, просто схватывала основы. Он же просто жил в ней. Все время обдумывал ее устройство и толкования, отлаживал в уме, не расставался с блокнотом, где записывал свои мысли и расчеты. Он постоянно просил переделать сайт, чтобы внести в него исправления, так что я против своей воли тоже втянулась в работу. Сам он мог часами сидеть обхватив виски ладонями, просматривая раз за разом описание и отсканированные картинки. Так ему легче думалось. Потом срывался с места, просил кофе и торчал у вечернего окна. Жена, к слову сказать, мало беспокоилась его отсутствием по вечерам, ее вообще интересовали только дом и дети. Она знала, где он находится и даже иногда звонила, чтобы он по дороге домой купил в ночном магазине хлеба или молока. Ревность, похоже, была ей абсолютна чужда.

Сама я замуж так и не вышла. Да вряд ли уже и выйду.

Когда система его была в целом готова применению, он начал составлять прогнозы. В основном только для себя, меня и, иногда, жены. То есть для тех, чью жизнь он знал достаточно хорошо и мог понять, насколько прогнозы близки к истине. Результаты были, на его взгляд, самые плачевные. Сбывалось очень мало из предсказанного. А когда все же сбывалось, то походило на попадание пальцем в небо, не более. Поскольку жизнь бесконечна в своем разнообразии, то совпадения были неизбежны. Он это понимал и тем горше ему было от такого понимания. А он, меж тем был совершенно уверен в своей правоте и продолжал отлаживать теорию. Это мало что давало.

Сам он свято верил в то, что прогнозы вот-вот начнут сбываться, поэтому неукоснительно выполнял их рекомендации. Если предсказание обещало его детям болезни или травмы, он мог не пустить их в школу или сад. Срывал с места своих родителей, чтобы они с ними посидели и только тогда был спокоен. Сам он несколько раз брал отгулы, если звезды обещали ему неприятности по работе. В общем был фанатиком. Такие во времена раннего христианства становились мучениками и святыми.

Видя в какое отчаяние он приходит от неудач, я помогала, чем могла. Попыталась всерьез разобраться в его теории, но порой задавала вопросы или давала такие предложения, что он просто за голову хватался. Положение все больше и больше напоминало отчаянное. Так продолжалось несколько лет, которые ничего не изменили. Система не работала, Зимородок мрачнел, впадал в меланхолию, но попыток не оставлял. Я подробно рассказывала ему о своей жизни, чтобы он мог сверять ее с прогнозами. Он никогда не показывал мне своих предсказаний, сделанных для меня, чтобы я не могла как-нибудь схитрить и подыграть ему. О себе рассказывал все, чтобы я могла понять, насколько все впустую. Временами он чуть не плакал от безысходности и принимался выплескивать эмоции, ни к кому не обращаясь.

— Должны быть законы в этом мире, мир не может жить без системы, без смысла, без идеи. А раз она есть, то ее непременно можно найти. Я точно знаю, что можно! — а потом уже тише добавлял. — Господи, что ж за бессмыслица такая…

За последние пару лет он сильно похудел, осунулся. Нос выдавался вперед, как птичий клюв. «Вправду похож на зимородка», — часто думала я, но ему, конечно же, ничего не говорила. Он все больше и больше пробуждал во мне материнские чувства, напоминая ребенка, который чахнет на глазах от болезни, против которой нет лекарств. Мне оставалось только сидеть и смотреть, как мучается самый дорогой для меня человек. Ничего больнее и мучительнее на свете нет и быть не может.

Однажды, впрочем, показалось, что что-то начало получаться, совпадений стало больше, хотя никаких существенных доработок он не вносил. Поначалу радовался, как первоклассник. Составлял прогнозы, с радостью изучал их по вечерам, находя сбывшиеся моменты. Он ликовал и не мог поверить своему счастью. Так продолжалось недели две, пока однажды вечером он не пришел тихий и погрустневший.

— Знаешь, я боюсь, что все это опять только случайность.

Я и сама подозревала это, поскольку незадолго до этого был период, когда практически ничего не исполнялось. Я боялась, что за этой полосой последует другая, и тогда снова наступит период отчаяния, только более глубокий и жестокий.

После этого он в течение трех дней не приходил. У него серьезно заболел ребенок и ему было просто не до астрологии. Мне было совершенно нечего делать, поэтому я решила сама составить прогноз для него. Вспомнила все что знала, почитала его записи и сделала. Это оказалось не таким уж трудным делом для человека, который последние пять лет только и слышит, что разговоры про звезды. Так я и узнала, что положение Сатурна представляет для Зимородка большую опасность.

Дальше вы знаете.

Кстати, после смерти в его в рабочем столе была обнаружена записная книжка, куда он записывал свои мысли по поводу теории. Я умудрилась заполучить ее себе. Насколько можно было понять, он и сам знал о том, что согласно его системе, над ним нависла какая-то ужасная опасность, какая возникает только раз или два в жизни. Знал и все-таки не остерегся. Последней записью в книжке были именно расчеты движения планет. Видимо, он сделал их перед тем, как идти в сушилку.

Дальше говорить особо нечего. Не надо больше пытаться со мной связаться, я рассказала эту историю только потому, что мне надо было хоть кому-то её рассказать».

Вот и всё.

Грустные мысли навеяло мне это повествование. Родилось множество вопросов, на которые теперь уже никто не сможет ответить. Почему Зимородок, который даже отгулы брал, если ему были обещаны неприятности на работе, почему он добровольно полез в этот ящик? Есть у меня одно предположение. Он до ужаса боялся, что его теория все же неверна и нынешнее состояние дел не более чем везение. А меж тем до боли хотелось, чтобы это не было случайной удачей. И, видимо, после составления прогноза, где была очевидная опасность, он подсознательно сам захотел, чтобы что-нибудь произошло. Нет, конечно он не желал смерти, хотя кто его знает, чего хочет наше подсознание, особенно когда человеком полностью овладевает одна идея, которая сосет из него все силы в течение нескольких лет подряд. Просто он решил доказать, что система существует. Что мир можно уложить в одну теорию, хотя бы даже и такой ценой.