Страница 3 из 64
Но он звонил:
— Лиля, появись! Тут наш соотечественник оперировался, так его родные лаваш притащили, армянский сыр, зелень. Вся ординаторская пирует!
Вообще-то Лиля знала, что с Гогой ей редкостно повезло.
На первых порах ее обидело рвение, с которым он, перед отъездом к матери, уничтожал все следы пребывания женщины в своей квартире.
— Ты должна понять, — оправдывался он, — мама травмирована моей первой неудачной женитьбой, ее надо подготовить…
Он расплескал кофейную гущу по раковине.
— А это для чего?
— Если будет слишком чисто, мама поймет, что тут хозяйничала женщина…
Лиля долго молчала.
— Говорят, что хорошие сыновья бывают плохими мужьями.
— Я не слишком хороший сын. Я часто ее огорчал.
— Нет, этого мы делать не будем, — сказала Лиля, — мы не будем ее огорчать.
Нелегко давалось счастье. Нелегко было прийти к будущей свекрови под видом случайной гостьи. Прийти будто бы впервые в квартиру, которую Лиля давно уже считала своим домом.
Гога представлял ее очень многословно:
— Мама, вот это Лиля Мадатова, между прочим, врач-акушер, работает в нашей больнице. Очень серьезный, положительный товарищ. У нее даже есть печатные труды.
— Хватит, хватит! — как можно естественнее рассмеялась Лиля, протягивая невысокой седой женщине три розы и коробку конфет.
По многочисленным фотографиям Лиля имела представление о Гогиной матери, но ее удивили длинные пушистые ресницы и молодые, живые глаза Елены Карповны.
— За цветы спасибо. Гога, принеси синюю вазу.
Она не обрезала колючек и листьев, не расщепила стеблей, не бросила в воду щепотки сахара. Завтра же розы увянут. Но ничего не поделаешь. Бестактно лезть к хозяйке дома со своими советами в первую же минуту знакомства.
— Это что за новый обычай у вас в Москве? Кто ни приходит, обязательно что-нибудь приносит. Гогин товарищ торт принес. К чему? Мы раньше только в дни рождения или на новоселье подношения делали. А сейчас, оказывается, куда ни пойдешь, надо свои дары нести.
— Хочется сделать друзьям приятное, — сказала Лиля.
— Но это обязывает! Нет, мне больше нравится, когда хозяйка дома угощает гостей тем, что у нее есть. Хлеб с сыром так хлеб с сыром, пирожное так пирожное. А нынче приходят со своим угощением. Мы только в войну ходили в гости со своим хлебом, так это потому, что его тогда по карточкам давали.
Гога обнял мать за плечи:
— Э-э, мамочка, ты еще времена Навуходоносора вспомни!
— Для тебя, милый, это история, а для меня вчерашний день. Вы давно в Москве живете? — обратилась она к Лиле. — Значит, учились здесь? А сестра у вас одна?
— Нет, нас много. Брат артист, работает в Тбилиси, младшая сестра преподает математику в Ленинграде, племянники учатся в Ереване.
— У меня в Заревшане были пациенты — тоже Мадатовы. До пяти лет у всех эксудативный диатез. Нездоровая кровь.
Лиля промолчала.
После чая она вызвалась перемыть посуду, но Елена Карповна не разрешила:
— В моем доме это не принято.
Гога за спиной матери сделал жалобную гримасу. Лиля ему улыбнулась. На секунду в голове промелькнуло: «Еще посмотрим, что у кого будет принято!» Мысль, конечно, недостойная. Старая женщина была побеждена, еще не зная этого.
Гога пошел проводить гостью до метро. Он натягивал в передней свою курточку, а Елена Карповна, стоя в дверях, нервно сжимала и разжимала края теплого платка.
— По-моему, Лиля не обидится, если ты не пойдешь ее провожать. Она человек самостоятельный, а ты простужен, целый вечер чихал…
— Мамочка, мамочка, все в порядке, — бессмысленной скороговоркой отбивался Гога.
В лифте он прижал Лилю к себе.
— Надо что-то придумать. Я безумно по тебе соскучился. Готов был сегодня брякнуть все начистоту.
«Это хорошо, — подумала Лиля, — пусть он торопит события».
— Ни в коем случае! — сказала она. — Разве ты не видел, как она сегодня нервничала? Пусть потихонечку привыкает ко мне.
— Ты знаешь, она ведь прекрасный человек. Добрая, отзывчивая. В Заревшане ее просто обожают.
— Для чего ты это говоришь?
— Мне показалось, что ты сегодня немного обиделась. Но ведь она тебя еще совсем не знает.
— Я нисколько на нее не обиделась. Я всегда помню, что она твоя мать.
— Ох, Лилька, золото мое! — Он поцеловал ее прямо на улице, не обращая внимания на проходящих мимо людей.
Через три дня Елена Карповна заболела.
— Обыкновенная простуда, — сообщил по телефону Гога. — Белье на балконе развешивала. Но я сегодня, как на грех, не могу остаться дома.
— Я приду, — пообещала Лиля, — у меня ночное дежурство. А еда в доме есть?
— Не очень. Овощи есть, рис, масло.
— Понятно. Кое-что надо будет прихватить.
— Но учти, просто так мама ничего не примет. А тратиться на захочет. У нее сейчас мания, что мы на грани банкротства.
— Учту, — сказала Лиля.
Она купила в кулинарии половину солидной курицы, возведенной в звание цыпленка табака, постояла в очереди за апельсинами, взяла также несколько лимонов и килограмм яблок.
По дороге она скалькулировала: курица пойдет за рубль, апельсины никто не станет перевешивать, скажу — кило вместо полутора, яблоки и лимоны вместе — рубль. Словом, на четыре рубля. Вполне доступно.
Гогина мать встретила ее приветливо, но настороженно:
— Напрасно вы побеспокоились. С какой стати… У меня уже все прошло…
Глаза у нее слезились, нос покраснел и распух.
— Вы явно еще больны. Вам надо больше фруктов и все время пить чай с лимоном. Жидкости как можно больше.
— Что еще вы мне предпишете? — снисходительно усмехнулась Елена Карповна.
Лиля выложила продукты на стол. Елена Карповна внимательно осматривала каждую покупку.
— В Москве фрукты очень дорогие. Я сейчас не могу себе этого позволить.
— Ну почему же?
— По некоторым обстоятельствам.
— Елена Карповна, ваш сын, кроме зарплаты, получает еще за дежурства, за консультации плюс ваша пенсия. Хватит вам на фрукты.
— Я вижу, вы очень хорошо осведомлены о состоянии наших материальных дел.
«Ничего, ничего, я не обидчивая», — подумала Лиля.
— А как же? Мы с Гогой на одном положении, а пенсия у вас известная.
— Но у меня больше нет сбережений. Я один раз заплатила за эту квартиру, потом еще раз заплатила этой дряни, его бывшей жене. Отдала все, что отложила за свою трудовую жизнь. Теперь у меня ничего нет. В третий раз заплатить не смогу. А у вас есть в Москве квартира? — вдруг спросила Елена Карповна.
— У меня своя комната в квартире сестры. Мы жили отдельно, потом съехались.
— Неосторожно сделали. Теперь, если выйдете замуж и разведетесь, муж отберет комнату. Мой бедный сын на этом пострадал.
— Ну, не всегда же так нехорошо получается. Что вам на обед сварить — чихиртму или бульон?
— Обед я сама приготовлю, — строптиво сказала Елена Карповна. — Для чихиртмы, между прочим, киндза необходима, а где ее в Москве возьмешь?
— Киндзу сейчас на всех рынках продают. Я на всякий случай из дома захватила. Поставим курицу на плиту, пусть пока варится, а вы все-таки ложитесь.
Квартира была уже порядком запущена, но Лиля не стала проявлять хозяйственное рвение. Она принесла Елене Карповне в постель чай с лимоном.
— Сколько же я вам должна?
— Мы с Гогой сосчитаемся.
— Хозяйство веду я. Гога тут ни при чем.
— Пожалуйста. Курица — рубль, апельсины — рубль сорок, лимоны и яблоки — еще рубль. Всего — три сорок. — На всякий случай Лиля еще немного уменьшила счет.
— А киндза?
— Это такая чепуха, даже стыдно об этом говорить, Елена Карповна.
— Что значит стыдно? Благодеяний мне не нужно! У нас в Заревшане на десять копеек дают огромный букет киндзы, а здесь три жалкие веточки. В один суп не хватит положить…
Сразу после чая у Елены Карповны поднялась температура, и она задремала на тахте, укрытая ярким пледом, который Лиля подарила Гоге ко дню его рождения.