Формула ЧЧ

Девочки опять пискнули. Славка выругался: «Вот дьявол!», а Симка начал отсчитывать:

— Раз, два…

Игорь вскочил на ноги и, набычив остриженную под короткий бобрик голову, двинулся на Петю. Но тот уклонился от удара и сам перешел в атаку. Игорь едва успел прикрыть лицо, потом живот, потом опять лицо.

— Довольно, хватит! — закричали в один голос Лера и Нинка.

Но боксеры и не думали прекращать бой. Они затанцевали, пружинисто отталкиваясь ногами от земли, закружили по «рингу», не подпуская друг друга ближе чем на вытянутую руку; глухо зашмякали перчатки, встречаясь в разведывательных ударах.

Внимательно наблюдая исподлобья за Петей, Игорь думал: «Умеет драться, не врал. И не трус. Тем лучше…» И тут же, улучив момент, попробовал применить апперкот — удар правой снизу от пояса к подбородку противника.

Но Петя был начеку. Неуловимо быстрым движением откачнулся в сторону. Перчатка Игоря встретила пустоту.

— Ловко! — похвалил Славка. А Лера вдруг крикнула:

— Зоя Романовна идет!

На этот раз мальчики сразу же опустили руки. Петя поспешно вытер перчаткой нос. Игорь окинул взглядом берег, улицу — никакой Зои Романовны не было видно.

— Зачем ты обманула?

— Затем, что это была не тренировка, а обыкновенная глупая драка! — возмущенно сказала Лера.

И Нинка тотчас же её поддержала:

— Как нехорошо, Игорь! Посмотри, что ты сделал! — Она достала из кармана платок, намочила его в ведре и принялась обтирать разбитый Петькин нос. Участливо спросила: — Больно тебе?

Ребята поспешно взялись за тряпки и начали усердно драить «пикап».

А Симка, чтобы перевести разговор на другое, сказал:

— Глядите-ка, сколько народа возле антоновского дома! Интересно, что там случилось? Пошли, ребята, посмотрим.

Действительно, в садике бригадира Антонова собрались колхозники. Они сидели на бревнах, на вынесенных из дома табуретках, на ступеньках крыльца, а кто помоложе — те устроились прямо на траве. Тут и там вспыхивали огоньки папирос.

На садовой скамейке сидел Михаил Николаевич. Когда пионеры подошли поближе, они услышали его отчетливые слова:

— … и получается, товарищи, что в наше время астрономия из древней наблюдательной науки превратилась в науку опытную, прикладную. Ведь теперь практические работы ведутся не только в наземных лабораториях и обсерваториях, но и в космических. Например, космическая станция, пролетающая относительно близко, скажем, от поверхности Марса, поможет нам окончательно выяснить природу загадочных каналов, о которых вы только что задали мне вопрос… Пораженный Славка шепнул Пете:

— Ого! Твой отец, оказывается, настоящий астроном?..

— Тс-с-с… — колхозники обернулись, зашикали на мальчиков.

А Михаил Николаевич между тем продолжал:

— Придет время — оно не за горами, — когда на Луну отправится автоматический межпланетный корабль, сначала без людей. Этот корабль плавно опустится на почву Луны и сообщит нам такие сведения, которых нельзя получить даже с летающих лабораторий.

Михаил Николаевич провел рукой по лысине и задумчиво посмотрел на небо, где между бегущими облаками уже слабо мерцали звезды.

Кто-то спросил:

— А когда же полетит человек?

Михаил Николаевич улыбнулся какой-то «неземной» улыбкой.

— Дела наших ученых, инженеров, рабочих и, конечно, ваш труд, товарищи, приближают час, когда нога отважного, мирного советского человека впервые ступит на Луну. Её отдельные участки будут приспособлены для пребывания людей, будут созданы лунные города, появятся шахты для разработки ископаемых.

Михаил Николаевич помолчал, опять улыбнулся своей «неземной» улыбкой, а потом достал из кармана обыкновенную земную сигарету и закурил.

Старик — тот самый, что дежурил по магазину, — поднялся с табурета и громко сказал:

— Спасибо вам, товарищ, за лекцию. Михаил Николаевич махнул рукой.

— Какая же это лекция? Просто побеседовали по душам.

— Вот за это и спасибо.

Колхозники начали расходиться. Где-то заиграла гармонь. Парни и девушки сразу же поспешили на её веселый голос. В толкучке пионеры не заметили, как около них очутилась Зоя Романовна. Она, конечно, тут же обратила внимание на распухший Петин нос.

— Боже мой! Откуда это? Кто тебя так?..

— Да никто, мама. Это я сам. Споткнулся и хрястнулся.

— Петенька, что это за выражение — «хрястнулся»? Ребята расхохотались.

Даже Игорь — и тот усмехнулся одобрительно. А Славка сказал:

— Этот глагол очень выразительный, Зоя Романовна. И вообще ваш Петя… Ну, кажется, он стоящий парень.

— Стоящий? Значит, вы принимаете его в свой коллектив?

Нет, этого ещё никто не сказал. Конечно, теперь ясно, что Петька не трус и не ябеда. Больше того, он действительно стоящий парень. Но вот так сразу — взять и принять, когда за ним числится ещё нерасследованное, дрянное дело… Нет, главный вопрос ещё не решен.

Ребята замялись.

Но тут, к счастью, подошел Сергей Павлович.

— Отставить все разговоры. День вы провели большой и трудный. Сейчас пора ложиться спать. И сразу! Подъем в шесть утра. За завтрашний день нам предстоит проехать много километров.

На крыльце появилась Степкина мама с бидоном в руках.

— А ну, работники, выпейте перед сном по стакану парного.

Девочки ушли ночевать в дом, а мальчишки с Сергеем Павловичем устроились на сеновале, на душистом сене, собранном своими собственными мозолистыми руками. Засыпали усталые, но гордые и довольные собой.

Только один Игорь, должно быть, не очень был доволен собой. Он все что-то ворочался, сопел и мешал Климу уснуть.

А потом по толевому навесу забарабанил дождь. Ну и пусть идет себе — сено убрано, а рыбам в оставшихся баклушах дождь не страшен, наоборот, они, может, сами выплывут в озеро. А если не выплывут, — тоже не беда: ведь Клим организовал колхозных пацанов. Завтра они будут работать под командой Степки-утопленника, которого Клим назначил старшим. А Клим уедет дальше — навстречу гулу морского прибоя и свежему ветру путешествий…

И Симка, засыпая, думал. Думал о том, что куда бы человек ни приехал, все равно, если он сделал что-нибудь по формуле ЧЧ, всюду он — дорогой гость. Его угощают замечательным винегретом, его укладывают спать на душистом сеновале…

Глава семнадцатая

НА РАЗВИЛКЕ СТАРОЙ И НОВОЙ ДОРОГ

Чем дальше на север убегает дорога, тем теснее, гуще по её сторонам вековые приладожские леса. Все реже встречаются возделанные участки земли — едешь-едешь, а вокруг глухомань. Лишь изредка промелькнет железнодорожный шлагбаум с одинокой сторожевой будкой, да в отдалении на пологом холме блеснут на солнце провода высоковольтной линии.

Дорога пробивается сквозь гранитные увалы, обходит тихие озера, перекидывается через речки, петляет, забираясь на лесистые горы, и катится вниз, разматываясь бесконечной асфальтовой лентой. Как живописны, как поэтичны эти места, как привлекательны они для отдыха, для туристских походов!..

Но только ли для этого? Как бы не так! Уж кто-кто, а «профессор» Славка, который «поднял вагон литературы» о Карельском перешейке, знает, как ответить на этот вопрос. Да и наметанный глаз автоинспектора Щепкина замечает много существенного. Стоит только взглянуть на встречные машины, хотя бы вон на тот пятитонный МАЗ. Он натужно ревет на подъеме, и немудрено: в его кузове такая тяжесть — клетки нового румяного кирпича. Или, например, этот ЗИЛ с полуприцепом: он везет целый штабель свеженапиленных досок. А вот идут сразу четыре белые цистерны. Шоферы торопятся — ведь к ночи им надо поспеть в Ленинград, чтобы утром люди могли получить свежее молоко.

Да мало ли за долгий путевой день повстречалось автомобилей! Они везут бревна и рыбу, рулоны бумаги, картон и фанеру, древесный спирт в бочках, жидкое стекло в бутылях, химические удобрения для полей, вискозу для текстильных фабрик.