Страница 16 из 18
Несколько раз звонила Ольга, но разговаривать с ней не было никаких сил, поэтому она тупо не отвечала и даже не перезванивала, чувствуя себя последней дрянью и сволочью - Ольга-то ни в чем не виновата. Но хрупкое, скорее даже наносное, спокойствие могло разбиться вдребезги от одного только голоса Ольги. И те мысли и воспоминания, которые она с таким трудом сдерживала, рухнули бы на нее камнепадом, погребли бы ее под собой, и, кто знает, смогла бы она выбраться из-под завалов.
Она медленно брела, наслаждаясь пустотой в голове. Как хорошо ни о чем не думать! Вот так просто идти домой и не думать ни о чем! Не замечать редких прохожих. Не обращать внимания на машины у обочины. Не думать, что одна из них, очень похожа на ... Стоп, во-первых, не может быть, во-вторых, не может быть никогда. Но почему-то сердце сильно стукнуло о ребра. Чертово сердце! Все ему кажется, мерещится, все еще на что-то надеется. За три месяца уж можно было как-то прийти в себя и запретить этому долбанному сердцу стучать так сильно при одном намеке на похожесть. Как это все смешно!
Она горько усмехнулась и уже было прошла мимо машины, как вдруг словно физически почувствовала на себе взгляд. Тот самый, который прожигал лазером. Тот самый, который она когда-то любила, а теперь ненавидела. Она резко развернулась, превращаясь из слабой серенькой мышки, еще секунду назад желавшей забраться в норку, в тигрицу, которая не видит никаких преград на своем пути, а если они и встретятся, она отшвырнет их в сторону, не моргнув глазом.
Дверь машины нехотя открылась. Она столкнулась взглядом с серыми глазами.
- Что ...ты... здесь... делаешь? - прошипела она.
Он медленно вылез наружу, стараясь смотреть куда угодно только не на нее.
- Что ты здесь делаешь? - повторила она, ощущая приближение истерики, остановить которую будет уже невозможно. Все накопившиеся горечь, разочарование, непонимание вырвутся наружу из-под тонкого слоя наносного спокойствия.
- Какого черта ты сюда заявился? Что тебе нужно?
- Хотел убедиться, что с тобой все в порядке... - пробормотал он потеряно. Как объяснить ей, что руль сам поворачивался, и колеса сами находили дорогу к ней, против его воли, против всякой логики, против всех уверений в том, что так лучше для обоих.
- Ты выкинул меня из своей жизни... без всяких объяснений... без каких-либо обсуждений... просто взял и выбросил, как отработанную вещь! - она осознавала, что срывается на крик, но ничего уже не могла с собой поделать. - Все ли со мной в порядке - тебя совершенно не касается! Как не касается вообще ничего из моей жизни! Не смей сюда приезжать! Никогда! Не смей лезть в мою жизнь! Не смей следить за мной! Ты... Я тебя ненавижу!
Крик переходил в так долго сдерживаемые рыдания.
Она стала что-то судорожно искать в сумке, долго трясущимися руками возилась с чем-то, позвякивающим ключами, а потом швырнула в него этим, что больно ударило его в плечо.
- Ничего не хочу! Ничего твоего! Чтобы даже духу твоего не было!
Он рывком притянул ее к себе, прижал так, что она не могла дышать, не то что говорить. И все-таки сопротивлялась. Извивалась в его руках, пытаясь ускользнуть побыстрее от такого знакомого родного запаха, уже обволакивающего ее. Убежать от сильных рук, прижимающих к родному теплому телу. Как он мог!
Слезы полились горькими горячими ручейками. Она постепенно перестала вырываться и только шмыгала носом, нервно всхлипывая.
- Прости меня? - прошептал он просящим тоном. - Думал, так будет лучше. И не смог! - он еще теснее прижимал ее к себе, как будто хотел объединиться, слиться так, чтобы ничто не могло их разъединить. - Ты забралась мне под кожу, так что тебя оттуда теперь не выковыряешь - проверено!
- Иди ты знаешь куда? - снова нервный всхлип.
- Знаю, родная, - продолжая прижимать ее к себе. - Знаю!
И глядя на серенький прямоугольник, поблескивающий в грязном буром снегу проезжей части, спросил:
- А чем ты в меня запулила?
- Это пода... подарок, - слезы снова хлынули в три ручья.
- Подарок? - переспросил он, пытаясь заглянуть в ее лицо, она же упорно отворачивалась, пытаясь рукой нашарить платок в кармане пуховика.
- Подарок тебе на новый год! - укоризненно прокричала она, стукнув его в то же плечо кулачком.
- Хороший, наверное, подарок! Спасибо тебе!
Она усмехнулась, все еще всхлипывая:
- Сволочь ты!
- Ты даже не представляешь какая, - согласился он сочувственно.
- Уже представляю, - вытирая мокрые щеки платком, пробубнила она.
- Поехали домой, - попросил он так просто, как будто не было этих трех месяцев, не было молчания, не было боли.
И она ... согласилась.
- А ты часто приезжал к кампусу?
Она уютно устроилась в его объятиях, переплетясь руками и ногами, сонно моргая.
- Сначала вообще не приезжал, потом как-то не выдержал, и понеслась... все чаще и чаще, потом почти каждый день. Хреново без тебя было, очень хреново. А так хоть посмотреть, убедиться, что ты в порядке.
- Ага, в порядке... - пробурчала она обиженно.
- Я думал, может у тебя уже новый молодой человек завелся. А ты на меня с такой истерикой! И это спустя три месяца! Вот и подумал, что, значит, шанс у меня есть, и не прогадал, - улыбаясь, поцеловал ее в теплую щечку.
- Все-таки сволочь ты редкая! - мило потягиваясь, устраиваясь поудобнее, прошептала она.
- Редчайшая! - не стал возражать он. - Ты завтра работаешь как обычно?
- Да, а что?
- Давай, заедем после работы, заберем твои вещи?
- И что?
- И будем жить вместе!
- И как мы будем жить вместе?
- Весело! Спи, любимая! - целуя ее в висок.
+++++++++++++++++++++++++
- А теперь рассказывай, - сказал Павел, после того как они благополучно отправили Ольгу гулять с малышкой и вернулись в квартиру.
Молчание.
Зная друга, Паша начал убирать кое-что со стола, за которым недавно пили чай, даже не глядя в сторону Андрея, давая тому время собраться с мыслями.
- Я же вижу, тебя что-то гложет, - пробормотал Павел, продолжая заниматься чашками.
- Мне страшно, - наконец выговорил Андрей. И Паша видел каких усилий ему это стоило.
- Да, ладно! Тебе страшно! Чего тебе страшно? - Паша решил сменить тактику и принять дружески-насмешливый тон: - Ты, который может выслеживать своб жертву по несколько дней практически без еды и воды?... Ты, превратившийся в машину без каких-дибо эмоций?... Ты чего-то боишься?
- Пашка, перестань! - негромко попросил Андрей, кроша пальцами сушку. - Надин переехала ко мне.
- Мы знаем. Поздравляю! Наконец-то ты начал улыбаться людям - всем, а не только нашей малышке.
При напоминании о малышке Андрей улыбнулся. Она была действительно чудом!
- Мне страшно, очень страшно. Страшно, что если она узнает, чем я занимаюсь, она уйдет. А с другой стороны страшно, что если останется, может повторится похищение, как в декабре... или еще хуже ... а если появится ребенок?... - от этой мысли он сунул обе пятерни в волосы, как будто от того, что он сожмет их покрепче, страх уйдет.
Пашка подсел к нему:
- Поговори с ней!
- Я боюсь, так жалко и трусливо, - усмехнулся Андрей. - Представляешь, никогда не думал о таком, не мечтал, наоборот думал, что мне это не нужно, поэтому со мной этого случиться не может. И вот появляется эта мышка с ореховыми грустными глазами, и вся моя налаженная жизнь летит к чертям собачьим. Она моя половинка, она чувствует меня, как себя, я не знаю что это, не могу объяснить, но если с ней что-нибудь случится...
- Нда, мужик, ты попал...
- Это точно, - согласился Андрей, ухмыльнувшись.
- Поговори с ней. Это единственное разумное решение.
- Да, только у меня поджилки трясутся, когда я думаю, как она может отреагировать.
- Слушай, ты сам подумай: она с тобой, даже после того похищения, даже после того как ты ее бросил. Так ведь? Значит и для нее все достаточно серьезно.