Подари мне жизнь

— Ну что с Виталиком, с тем мальчиком из реанимации? — спросил Костя, сменив тон.

— Получше. Сейчас он снова в одной палате с Антошкой. Ты даже не представляешь, как мы с Милой рады.

— Все будет хорошо, — сказал Костя.

— И у тебя тоже, — ответил клоун. — А это вам на операцию. Пригодятся. Мила на новую мебель копила.

Он бросил на тумбочку конверт с деньгами.

— Спасибо, — растроганно сказал Костя. Он даже не знал, чем ему выразить свою благодарность, а потом добавил: — Я для вас гарнитур Екатерины Второй из Эрмитажа сопру.

— Вот и сочтемся, — усмехнулся Валера.

После ухода клоуна Константин стал названивать Наталье Викторовне. К телефону подошел Вольдемар и сообщил, что та уехала в больницу к Ольге. Дал адрес. Костя повесил трубку и начал сам собираться в роддом. Но в это время раздался еще один звонок в дверь.

— Папа, кто там? — крикнул Костя из комнаты.

А Петр Давидович застыл на пороге и слегка онемел, поскольку увидел Риту. В памяти замелькали кадры из бурного мамлюковского кутежа. Он стыдливо потупил взор и бочком пошел вдоль стенки.

— Доброе утро! — вежливо произнесла ему вслед Рита и усмехнулась.

— Угу! — отозвался «старый озорник». И скрылся в своем кабинете. Хорошо хоть, что Елизавета Сергеевна к этому времени уже ушла на рынок. Рита прошла в комнату к Косте.

— Ого! — произнес он.

— Чего это вы с отцом какими-то междометиями разговариваете? — насмешливо спросила она. — Вроде бы не шимпанзе, а мужчины, насколько мне известно. Впрочем, — добавила Рита, — во время любовного гона вы все в обезьян превращаетесь.

— На что это ты намекаешь? — спросил Костя, поглядев на стенку, за которой затаился отец. — Ладно, садись. Молодец, что пришла. Я сам тебе только что собирался звонить.

— Опять врешь. Ты к Ольге намылил лыжи. В больницу.

— Откуда знаешь?

— Звонила вчера Наталье Викторовне. Но сейчас не о том.

Она открыла сумочку и вытащила оттуда увесистый целлофановый пакет. Покачала его в руке, словно проверяя тяжесть или же намереваясь запустить им в маячившее перед ней лицо.

— Пять тысяч марок дал Гельмут, — раздельно произнесла она. — А двадцать пять тысяч долларов я выцарапала у Каргополова. В обмен на свободу. Но это все ерунда, я с него для самой себя еще в сто раз больше сдеру. Он у меня на коротком поводке ходит. Так что — бери на лечение.

— Рита! Ты в своем уме? — Костя даже не мог подняться со стула от изумления. Голова пошла кругом. Он все же вскочил и попытался заключить Риту в свои объятия. Но та холодно его отстранила.

— Ради вашего Антона, — сказала она. — А теперь мне пора. Каргополов ждет. Он ко мне шофера и телохранителя приставил, на лестнице торчат.

— Погоди! — вспомнил вдруг Костя. — Может быть, тебе расписку написать?

— Не надо, — усмехнулась она. — Мне и той достаточно. Которую я взяла с Ольги. На полмиллиона.

— А может быть, ты ее все же порвешь? — осторожно спросил он.

— Нет, — покачала она головой. — Я ведь пока не решила, как с вами обоими поступить. Это сегодня я добрая, а завтра злой буду. А тебя, Костя, запомни, не прощу.

Рита быстро повернулась и пошла к двери. Костя так ничего и не успел сказать.

Глава тридцатая

В ожидании невозможного

Константин так и не успел уехать в роддом. Поскольку раздался телефонный звонок, который сразу же показался ему очень тревожным. Он осторожно снял трубку, предчувствуя недоброе. Это был Вильгельм Мордехаевич.

— Срочно приезжайте в больницу, — коротко сказал врач. — Положение серьезное.

— A-а… что… — у Кости даже сперло от волнения дыхание.

— Здесь объясню, — и Попондопулос отключился.

Костя застыл у аппарата, глядя на фотографию Антона, которая теперь висела на стене. Это был один из тех снимков, которые сделал Михаил в своей фотостудии. Здесь малыш был запечатлен веселым и радостным, в гусарском мундирчике и кивере, на игрушечной лошадке и с сабелькой в руке. Что с ним теперь? Но времени на раздумья не было. Константин успел заскочить в кабинет к отцу, сказал ему, чтобы он дозвонился до Натальи Викторовны и чтобы она тоже ехала в детскую больницу. Потом выбежал на улицу, поймал такси и через тридцать минут был на месте.

На этаже явственно ощущалась какая-то суматоха. Сновали врачи и медсестры с медицинскими приборами. В палате Антона не было, а его кроватка оказалась в беспорядке — постельное белье скомкано, на нем виднелись пятна крови. Константину вновь вспомнился его минувший сон. Он побежал в кабинет врача, но Попондопулоса не было и тут. Какая-то нянечка сердобольно сказала ему, что надо идти в реанимацию. Костя бросился на второй этаж, но тут его остановил знакомый санитар, с которым они вместе работали в ночную смену.

— Погоди-ка! — сказал он. — Еще не все потеряно. Там над ним Вильгельм колдует.

— Когда случился приступ? — спросил Костя.

— Часа полтора назад. Из горла, из носа пошла кровь… Ну, как обычно, сам знаешь.

— Нет, не знаю, — ответил Костя. — Не хочу знать. Это «не обычно» и не должно быть «обычным»! Не должно!

— Успокойся, — санитар отвел его к балконной двери, открыл ее. — Покури лучше тут, на воздухе.

Сигарета дрожала в руках у Кости, он никак не мог зажечь спичку. Санитар щелкнул зажигалкой. А из реанимации в это время торопливо вышел Вильгельм Мордехаевич. Константин бросился к нему. Врач остановился, сумрачно взглянув куда-то в сторону.

— Ну что? — выдавил из себя Костя.

— А что ты хочешь? — в свою очередь спросил Попондопулос. — Его костный мозг почти что убит. Печень не функционирует. Остальные органы работают на пределе. Иммунной системы практически вообще нет! И ты меня еще спрашиваешь!

— Да, спрашиваю! — прокричал Костя. — Почему так получилось, почему?

— Потому что это последствия химиотерапии, — устало объяснил врач. — Ты же, как мне говорил, сам будущий медик, знать должен. Болезнь мы загнали глубоко внутрь, а она… вырвалась.

— Но…

— Я еще не все сказал, погоди. Теперь единственное, что может его спасти, — это донор. Иначе — все, конец. Теперь ты знаешь полную правду.

— Донор? — растерянно переспросил Костя.

— Да, донор, — повторил врач. — Ищи.

— Ольга должна родить, осталось совсем немного.

— Тогда, нужно стимулировать роды, — врач на минутку задумался. — Вот что, Костя, дай-ка мне телефон роддома, где она лежит, я сам позвоню. От тебя сейчас, как я погляжу, проку мало.

— А мне теперь — куда? — совсем растерялся он.

Вильгельм Мордехаевич отечески похлопал его по плечу и сказал:

— Ступай в мой кабинет, там в шкафчике стоит колба со спиртом. Выпьешь одну мензурку — не больше, я после проверю, — и мигом мчись в роддом. Сейчас ты там нужнее будешь. А мы уж тут сами разберемся.

Он даже подтолкнул его в спину, чтобы тот быстрее шевелился. Константин бросился выполнять указания «доктора Айболита».

Дальше стеклянных дверей бокса в родильном отделении Костю не пустили. Перед этим он уже выяснил в регистратуре, что Ольга находится именно здесь и у нее начались схватки. Но у дверей за столиком сидела женщина в белом халате и с каменным лицом, похожая на жену египетского фараона, охраняющего усыпальницу. Она уже успела дать понять Косте, чтобы он не рыпался в святая святых.

— Скажите хоть, она рожает или нет? — спросил он.

— Коли здесь, так непременно рожает, — ответила фараонша. — Тут просто так без дела не лежат.

— Но вроде бы рано еще… — начал Костя.

— А ей стимулируют роды, — пояснила та. — И не дышите на меня водкой. Ну что ты будешь делать! Как придет какой-нибудь отец, так непременно пьяный.

— Я не пьян, — жалостно отозвался он. — Мне к ней надо.

— А вот это забудьте, — сказала фурия. — Коли надо, то вначале было нужно непременно денежки заплатить. Тогда бы и рожали вместе.

«Все у нее — непременно!» — подумал Костя и достал из кармана мятые купюры. Протянул ей.