Подари мне жизнь

— Это была та девушка, которую мы видели на выставке с Костей. Кажется, Рита. Его любовница.

— Ну и что? — сказала Наталья Викторовна. — Какая нам разница — кто она? Работает в этом Фонде или нет? Главное, нам позарез нужны деньги на лекарства, а тут — вот они. С неба свалились! Давай-ка, пересчитаем.

Она разорвала пакет и разложила доллары на столе.

— Не фальшивые ли? — засомневалась Ольга. — Я ведь и бланк какой-то подписала в получении. А вдруг меня как-то обманули? Да нет! У нее такое милое, доброе лицо… Она мне даже понравилась.

— Что? — переспросила Наталья Викторовна, пересчитывая деньги.

— Я говорю: наверное, у нее искренняя и благородная душа. Я рада за Костика.

Но у самой-то Ольги в душе кольнули иголки ревности. Чтобы уверить самое себя в собственном, не меньшем благородстве, она сказала:

— Я их примирю, пусть они поженятся и будут счастливы.

Наталья Викторовна оторвалась от пересчета:

— Выдашь своего мужа за чужую жену? Это круто. Это только у нас в России возможно, — и вновь начала считать. Остановившись, сказала: — Ровно пять тысяч зеленью. Пойдем покупать лекарства.

— Мне надо позвонить Костику, — все-таки с некоторой тревогой ответила Ольга.

Вместе с другими рекламными администраторами Костя прослушивал лекцию по менеджменту в учебном классе фармакологического корпуса Мамлюкова, когда у него в кармане зазвонила мобильная трубка. Выслушав сбивчивый рассказ Ольги, он пришел в сильную ярость.

— Зачем ты взяла у нее деньги? — прокричал Костя. — Ты еще не представляешь, какую ловушку она нам всем готовит!

— А мне кажется, что ты просто злишься на нее за то, что она тебе помахала ручкой, — отвечала жена. — Но ты не бесись, я вас соединю навеки. Она — замечательная девушка. Вот только в такие руки я и могу тебя передать.

— Какая же ты, Олька, дуреха! — отрезал он, давая отбой.

Ему теперь надо было ехать на занятия в химико-технологический университет, но он помчался в фотостудию, весь клокоча от негодования. Голова после вчерашнего продолжала трещать. Внутри у него так все накипело, что он готов был разорвать Риту на куски. А она в это время принимала эффектные позы на подиуме, щеголяя в платье XVII века. Все осветительные приборы в студии были направлены на нее. Фотограф Михаил выбирал нужный ракурс. Завидев влетевшего в помещение Константина, он крякнул с досады.

— Почему посторонние на площадке? — холодно произнесла Рита.

— Все пока свободны, — разумно ответил фотограф и дальновидно добавил: — Уберите от них все бьющиеся предметы.

Костя ухватил Риту за кружевной рукав и стащил с подиума.

— Ты чего это спектакли устраиваешь? — прошипел он, заталкивая ее в уголок.

— Пусти, платье порвешь! — огрызнулась она. Но шелковая материя уже треснула и поползла.

— Зачем ты дала ей деньги? — в бешенстве спросил Костя.

— Потому что ты, дурак, их заработать не можешь! Я что, не могу помочь твоей супружке?

— Не можешь, — сказал он, пытаясь приладить оторванный рукав на место.

— Отвали, — толкнула его она. — Лучше спасибо скажи. Деньги-то все равно не мои, а Каргополова.

— Это ничего не меняет. Ты хочешь просто купить нас.

— Да! Купить! — прокричала она ему в лицо. И опрокинула один из осветительных приборов.

— Мегера ты, — сказал Костя и толкнул ногой другой прибор.

Двое рабочих, по указанию фотографа, стали поспешно отодвигать от них все декорации и лампы. Но Костя и Рита уже ни на кого не обращали внимания. Они были готовы вцепиться друг в друга.

— А ты под забором сдохнешь, — со злостью проговорила «мадам Помпадур», поправляя пышный парик. Костя сорвал его с ее головы и швырнул на пол. Рита заехала ему туфлей по коленке.

Прыгая на одной ноге, Костя спросил:

— Сколько ты ей дала? Я верну эти деньги.

— Вряд ли! — усмехнулась она и вытащила откуда-то из корсета бланк. — Погляди сюда. Тебе столько за всю жизнь не заработать!

Константин уставился на бумагу. Глаза у него полезли на лоб.

— Пятьсот тысяч долларов?! — почти в шоке произнес он.

— Да, миленький, — радостно сказала Рита. — Надо знать, что подписываешь. Вы оба в моих руках.

Костя изловчился и вырвал бумагу у нее из рук. Стал рвать на кусочки.

— Ты еще съешь, — насмешливо произнесла она. — Это все равно копия.

Тогда Костя молча швырнул обрывки на пол, повернулся и побрел к выходу.

Настроение у Константина стало совсем поганым. Сейчас ему хотелось лишь одного — плюнуть на все, пойти на Крымский мост и сигануть вниз. До того тошно было смотреть на озабоченные лица прохожих, на ужимки молодых девиц, почти школьниц, на стариков и старух, которые копошились у помойного бака. «Всюду предательство, измена, обман, ложь, глупость и подлость», — сказал он самому себе. Зачем жить, когда нет в том особого смысла? Плодить нищету, самому не вылезать из постоянных финансовых проблем, копошиться, как те старики, в своих мелких делах и мыслях? Ожидать чего-то, надеяться… А впереди — мрак. Голым пришел человек в этот мир, голым и уйдет. С собой ничего не захватишь: ни любимую жену или собаку, ни купленный на зависть друзьям «мерседес», ни заначку долларов, чтобы сунуть привратнику у небесных врат, ни даже мобильную трубку, чтобы позвонить оттуда и похвастаться приятелям, что устроился «там» хорошо, не дует. У гроба карманов нет. Так не лучше ли кончить разом?

Он действительно доехал до Крымского моста и застыл у перил, глядя вниз. «А ведь так хочется искренней женской любви и ласки! — с горечью подумал он. — А выходит, что, кроме матери, меня никто и не любит по-настоящему. Ни Ольга, ни Рита, ни Катя, ни…» Тут он хлопнул себя по лбу. Ну конечно же! Как он мог забыть! И, швырнув вниз смятую пачку из-под сигарет, он побежал по мосту. Ноги сами вели его к дому золотоволосой красавицы Людмилы. Мысли о смерти испарились сами собой, зато в мозгу все отчетливее зрел некий план. «Заодно и все денежные проблемы решатся», — подумал Костя, вбегая в подъезд дома старшего экономиста банка «Инвест-сталь» мадемуазель Марковой.

Однако девушка пребывала в своей трехкомнатной квартире не одна. Дверь открыл высокий блондин с серьезным внимательным взглядом.

— А мне бы… Людмилу Максимовну, — смутившись, произнес Костя.

— Да мне бы тоже, — с некоторой долей иронии ответил мужчина. — Только она сейчас ванну принимает. Придется подождать.

Константин, все поняв, повернулся, чтобы уйти. Рушилась последняя надежда.

— Да вы подождите, — мягко остановил блондин, взяв даже за руку. — Проходите в комнату. Это не долго. Она уже второй час плещется.

«Интересно, — подумал Костя. — А ты-то кто? И почему разгуливаешь тут в домашних тапочках? Люда не говорила мне, что замужем».

Они оба уселись в кресла возле небольшого столика, на котором стояла бутылка коньяка, шоколадное печенье, виноград. И два круглых фужера. Мужчина поднялся и вытащил из серванта третий. «Знает, где что стоит», — вновь с некоторой неприязнью подумал Костя. Хотя сам блондин производил довольно неплохое впечатление. Не был хмур, но и не скалился, как некоторые обезьяны в людском обличье, тот же Каргополов. А улыбался просто и мило. «Старый любовник», — решил Костя и залпом выпил предложенную рюмку.

— Коньяк надо бы вначале погреть в руке, — заметил мужчина. — Но можно и так. Кто как хочет.

— Вот именно! — с вызовом отозвался Константин. — Мы — псковские, нам не до политесов.

— Значит, сами вы не местные? — вновь улыбнулся блондин. — И нас обокрали? Или обманули как-то?

— С чего это вы так решили? — удивился Костя.

— А это у вас на лице написано. И по глазам видно. Наверняка какие-то финансовые неурядицы.

— А может быть, у меня просто грыжа вывалилась? — сказал Костя. — И потому вид такой. Страдальческий.

— Грыжи у вас нет, — ответил тот. — Со здоровьем у вас все в порядке. Еще сто лет протянете. Но гложут вас запутанные любовные отношения с двумя, нет, пожалуй, с тремя женщинами и острая нужда в деньгах. Которые, возможно, кто-то из ваших близких взял в долг.