Подари мне жизнь

— А если — не вернусь? — спросил вдруг Костя.

Главврач посмотрел на него в упор и усмехнулся.

— Вернешься, куда ты денешься? Такие, как ты, — всегда возвращаются. Им на чужбине плохо.

Константин решил быть с Красноперовым откровенным до конца.

— Геннадий Васильевич! — произнес он, набравшись духа. — Мне предложили работу в одном денежном месте. А бабки позарез нужны! Один дифлюкан для сына полторы тысячи баксов стоит. Я еще и поэтому решил уволиться.

— Что за место? — поинтересовался главврач.

— У Мамлюкова.

— У этого прохиндея? — Красноперов даже поморщился от досады. — Имени его слышать не могу. Всю нашу фармацевтику развалил, а на обломках свою империю создал. Да только фасад-то у нее фальшивый, картонный. Это — страшный человек, я тебе честно говорю. По нему не только тюрьма, гильотина плачет. Сколько уже людей от его липовых лекарств погибло! А теперь вот пытается протащить на рынок методон.

— Что это? — спросил Костя.

— Отрава. Уверяют, что он снимает наркотическую зависимость от героина. Прекращает ломку. А на деле — все наоборот. Человек привыкает к методону за два-три приема. И уже не может без него жить, бежит в аптеку и отдает за него последнее. Такой же наркотик, как и все прочие.

— Почему же его не запретят?

— У Мамлюкова большие связи и в Минздраве, и в Госдуме. Пока вопрос о методоне открыт, но, боюсь, вскоре он появится на всех аптечных прилавках. Да мы в медицинской академии уже несколько открытых писем подписали — и в газеты, и в Кремль, и в Думу — все без толку! Сильное лобби. Тут крутятся огромные деньги, бешеные, несравнимые даже с оборотом простых наркотиков и торговлей оружия. Кому-то очень хочется заработать миллиарды долларов и посадить всю молодежь России на иглу. Сказано же: не надо воевать со страной, такой, как Россия, достаточно лишь развратить и оглупить ее молодое поколение. Тогда приходи — и забирай все голыми руками.

Константин, выслушав Геннадия Васильевича, даже крякнул от изумления.

— Прямо какой-то заговор! — вырвалось у него.

— Дело тут не в масонах, а в элементарном отсутствии совести, — усмехнулся главврач. — Когда на кону стоят огромные барыши такие, как Мамлюков, и мать родную в землю закопают и спляшут на ней. Хоть «барыню», хоть «гопак», хоть «семь сорок». Что прикажут.

— Хорошо, что вы мне об этом рассказали. Тогда я, конечно же, к Мамлюкову работать не пойду.

Красноперов посмотрел на него очень внимательно и неожиданно произнес:

— Нет, напротив, иди. Даже отлично, что тебе поступило такое предложение. Иди и внедряйся. Ты мне можешь там очень понадобиться. Мне и всей нашей медицине.

— Понимаю, — сказал Костя. — Мне с детства нравился Штирлиц.

Он даже потер руками от удовольствия.

— Только не переусердствуй там, — усмехнулся главврач. — Дело это серьезное и весьма опасное. Мамлюков шуток не любит. А то наделают из тебя таблеток и расфасуют по коробочкам. Держи связь со мной и самостоятельных действий не предпринимай. Тебе предстоит очень трудная работа — среди стаи волков казаться таким же волком. А ты парень честный, это у тебя на морде написано. Извини, на лице. Я тут огрубел несколько. Представляешь, поставщик «утки» прислал, а они с дырками, срать нельзя! Наверное, такой же мамлюков, только масштабом помельче! Передушил бы их всех, гадов!

Он взглянул на заявление и отодвинул его.

— Подписывать пока не буду. Я тебя в бессрочный отпуск отправлю. Считай, что выполняешь особое спецзадание на благо Родины.

— Есть, мон дженераль! — козырнул Костя и встал.

— Вольно! — махнул рукой Геннадий Васильевич. — А теперь ступай, мне с этими чертовыми «утками» разбираться надо.

Константин гнался за Митей по больничному дворику и кричал:

— Я тебе покажу джек-пот! Я тебе засуну кое-куда двести сорок два миллиона!

Наконец он догнал приятеля и повалил его на траву. Митя запросил пощады. Костя тоже упал навзничь и раскинул руки. Он смотрел в светлое ясное небо, по которому плыли маленькие курчавые тучки, похожие на заблудившихся в бесконечной высоте барашков. «Вот и я также заблудился, — думал Костя, — только здесь, на земле… Что теперь делать? Впереди — полная неопределенность, Антошка, Ольга, Рита… Институт, Израиль, Россия, Мамлюков этот. Совесть, честь, деньги, баксы, любовь, жизнь, смерть… Все смешалось, как в том дурацком доме Облонских, и до сих пор никак не размешается!»

— Знаешь, Митя, — произнес он. — Ты мой настоящий друг. Поэтому я тебе открою одну страшную тайну.

— Какую? — спросил тот, доставая тут же блокнотик и карандаш.

— Запиши, запиши, — улыбнулся Костя. — В романе пригодится. Жизнь, Митя, прекрасна и удивительна, потому что в ней есть место подвигам и приключениям. Но даже если бы в ней и не было места ни тому, ни другому, она все равно бы оставалась прекрасней и удивительней смерти.

Он пружинисто поднялся и пошел к воротам.

— Куда ты теперь? — крикнул ему вслед Митя.

— К одному старому приятелю на радиостудию! — отозвался Константин. И добавил: — Надеюсь, он меня еще помнит и на этот раз бить по морде не станет.

Глава четырнадцатая

Стремление в обетованную землю

Бить «по морде» Константина радио-шоу-мен Джойстик, разумеется, не стал; за него это едва не сделали другие — давние и теплые знакомцы экс-санитара в облике зверей и мебели — «хряк», «комод» и «гиена». Они пили пиво возле палатки — напротив больницы, а когда увидели Костю, то крадучись пошли следом.

— Ну, теперь-то, братва, мы его уроем! — прошептал «хряк».

— Замочим как миленького, — радостно потер руки гиенообразный.

— На куски порвем, — мрачно добавил «комод».

Костя шел быстро, посвистывая, по сторонам не глядел. На улице было много прохожих.

— Здесь нельзя, — сказал «хряк». — К метро он пойдет через пустырь. Там и кончим.

— К помойке оттащим и забросаем мусором, никто не найдет, — рационализаторски предложил «гиена».

— Мне бы только до его горла добраться, — булькнул «комод».

До пустыря оставалось еще метров сто. Костя присел на одно колено, чтобы завязать шнурок. Отморозки тоже остановились.

— Может, сначала помучаем? — предложил «хряк».

— Опустим козла? — захихикал «гиена».

— Перо в бок — и крышка, — процедил сквозь зубы «комод».

Костя тем временем стал рассматривать в витрине магазина товары. Начав с этого дня играть роль Штирлица, он стал приобретать и навыки секретного агента. В витрине отражались совещающиеся между собой отморозки. Константин усмехнулся, перевернул свою бейсбольную шапочку козырьком назад. Из магазина вышла золотоволосая девушка с сумкой. Видно было, что с тяжелой.

— Позвольте, я вам помогу? — шагнул к ней Костя.

— Не надо, я на машине, — ответила девушка, едва взглянув на него. Она была очень мила, но серьезна. И в очках, которые весьма шли к ее курносому личику.

Девушка поставила сумку на землю, достала кошелек и стала пересчитывать деньги. Видимо, забыла в магазине сдачу. Вздохнув, она вновь подхватила сумку и вернулась в магазин. Константин поднял с тротуара выпавшую из кошелька визитную карточку. Прочитал: «Маркова Людмила Максимовна. Банк «Инвест-сталь». Старший экономист». И телефон.

— То что доктор прописал, — произнес Костя, оставаясь ждать у входа.

Топтались на месте и отморозки. На перекрестке помахивал палочкой гаишник. Наконец, девушка вновь вышла из магазина.

— Теперь-то все в порядке? — спросил у нее Константин.

— Ну а вам-то какое дело? — резко ответила она. — Отвяжитесь.

— Увы, Людмила Максимовна, это не в моей воле. Спокойно.

Девушка от неожиданности дернулась, но он взял ее под руку. Отобрал тяжелую сумку с продуктами.

— Медленно идем к машине, — произнес он твердо. — В ваших интересах вести себя тихо и не привлекать внимания. За нами наблюдают, я не один. Видите вон тех троих? Сейчас они пойдут следом, это наши сотрудники. Группа прикрытия. Не хотел бы я, чтобы вы оказались на допросе в их руках.