Прогулки по Риму

— Может быть, он вырезает профиль своей жены или дочери? — спросила я Лару.

Она перевела.

Мастер весело улыбнулся:

— Это моя мама!

Мы с Ларой засмеялись, а я так и не поняла, пошутил он или сказал правду. В Италии ведь до сих пор сохранилось очень нежное отношение к матери, как к мадонне.

Готовые камеи уносили в задние комнаты, а в витринах их выставляли уже вычищенными и отполированными, уложенными на бархатные подушечки с ценниками. И всю эту фабрику, по моим наблюдениям, обеспечивал камеями один-единственный резчик, тот самый, что сидел сейчас за столом. Я подумала: «Какая прелесть! Во все уголки мира отсюда разойдется изображение этой женщины, его матери. И все другие женщины, обладательницы сделанных мастером украшений, будут долго-долго любоваться ее профилем, может быть, всю свою жизнь, и еще передадут своим внучкам».

Как раз в это время в помещение дружно ввалилась группа наших туристов. Как я поняла, они приехали сюда из Неаполя. Их экскурсовод, небольшого роста пожилой итальянец, дружески обнялся с Ларой, и они о чем-то оживленно заговорили на чужом для меня языке. Я отошла в сторонку: когда наши туристы группой устремляются к прилавкам, шумом и массой они уподобляются извержению того вулкана, последствия которого они только что наблюдали. Я решила, что мне лучше пока держаться подальше от этой волны, чтобы не смыло.

— Маша! Иди сюда! Ты посмотри, какое колечко! — Мне показалось, что я в Рязани. Из подсобных помещений набежали еще служащие, стали выдвигать ящики, раскладывать товар — наши разбирали колечки и сережки, как горячие пирожки. Многие тут же воткнули их в уши и в автобусе ехали уже прямо так — в новеньких украшениях. Мастер по-прежнему сидел за своей работой и даже не повернул головы — посмотреть, в какую страну уезжают его украшения. Наверное, за годы пребывания за этим столом то, что он делал, стало казаться ему рутинным ремеслом, и он мечтал поскорее закончить и уйти домой к вечерним играм своих детей и стакану домашнего вина.

— Но мы ведь не торопимся? — многозначительно сказала мне Лара, подводя меня к витрине с самыми дорогими украшениями. Я пожала плечами. Здесь на подушечках лежали колье, ожерелья, браслеты.

— Тебе не нравится? — Лара не могла скрыть разочарования.

— Нравится, но я не могу позволить себе купить что-либо подобное. — Впереди у меня была еще поездка к друзьям во Флоренцию, и мне хотелось до поры сберечь свои деньги. Мои соотечественницы сновали от витрин к большим зеркалам, любуясь на серьги и кольца с огромными камеями, расплачивались за покупки и, гордо сверкая обновками, уходили к автобусу. Их экскурсовод был доволен. По-видимому, сегодня он не остался внакладе. Мне стало жаль Лару.

— Ну, может быть, я присмотрю себе что-нибудь неброское…

Я снова пошла вдоль витрин. Лара хотела мне что-то сказать, но остановилась. И тут я увидела этот гарнитур — колье и браслет. Ничего удивительного, что я не заметила их раньше, — они находились в сторонке, в отдельной витрине, особняком от других вещей. Я посмотрела на них, на цену, на Лару, замершую от удивления, и рассмеялась.

— Дорогая Лара, то, что мне здесь действительно понравилось, стоит целое состояние. Поэтому предлагаю вернуться в Рим.

Элегантный продавец спросил Лару, что я сказала. Она перевела.

— Почему-то туристы редко обращают внимание на эти вещи, — сказал он. — Поэтому мы изготавливаем следующий экземпляр только после того, как продадим этот. У синьорины редкий вкус. Я прошу вас надеть украшения и получить удовольствие хотя бы от примерки!

Я заколебалась. Не потому, что решила купить — колье и браслет действительно были мне не по карману, — но мне самой захотелось их примерить. Они были сделаны в одном стиле, только отличались длиной. В десять рядов золотых цепочек через равные промежутки были впаяны микроскопические камеи цвета слоновой кости, обрамленные в золото. Каждая была размером примерно с маленькую горошину или с чечевичное зерно. И на всех были тщательно вырезаны одинаковые профили с теми же, уже знакомыми мне, тоненькими, приподнятыми вверх носами. Перед моими глазами всплыла древняя помпейская вилла. Опять зашумел ветер в верхушках пальм, о чем-то сварливыми голосами заспорили рабыни-служанки, набрызгал на мраморный пол играющий возле бассейна мальчик. И опять, будто из стены, из изображения на мозаике вышла с озабоченным видом дама с высокой прической, а на шее у нее на этот раз блеснуло золотое ожерелье с множеством мелких камей.

— Чем меньше гемма, тем она дороже! — извиняющимся тоном сказала Лара. Но в то же время в глазах ее скользнуло уважение — ей было приятно, что она привезла на фабрику такую туристку, которая обратила внимание на самую дорогую вещь во всем магазине.

— Не буду примерять, — решила я. — Зачем вводить людей в заблуждение? Моих денег хватило бы только на одну цепочку из этого браслета.

Продавец опять переспросил, что я сказала.

Лара перевела. Он вынул браслет из витрины, подошел к мастеру и что-то ему сказал. Мастер ответил. Оба посмотрели на меня и на Лару.

— Мастер сказал, что он готов выделить для вас одну цепочку из браслета и приделать к ней тоненькую застежку.

— Зачем ради меня портить эксклюзивную вещь? И что будет с браслетом?

— Он завтра сделает для него недостающее звено и поставит на место. Мастер также сказал, что ему будет приятно сделать это для вас.

Я представила цепочку с крошечными геммами на своей руке. Такого браслета я не видела ни у кого-то из моих знакомых, ни в магазинах. Эта будет вещь, которая проведет со мной всю оставшуюся жизнь. Но стоит она одна столько же, сколько полный комплект обычного размера — пара серег из золота и крупное кольцо.

Мастер ловко вычленил нижнюю цепь из общей связки браслета.

Продавец принес мне ее на специальной подушечке. Лара опустила глаза, чтобы они не выдали ее возбуждения. Я приложила цепочку к руке и не смогла не кивнуть. Цепочку унесли, мастер ушел куда-то внутрь вслед за ней. Нам с Ларой подали кофе.

Мы обе молчали, думая о своем. Браслет с камейками в моем сознании будто уже прирос к моей руке. Когда мы вышли к машине, Лара сказала:

— Не думайте, что я раскрутила вас на дорогую покупку. Вы никогда не пожалеете о ней. С вами навсегда останется память о Помпеях.

— Надеюсь, что и вам от этого будет хоть небольшая польза, — прямо сказала я.

Лара помолчала, подумала.

— Я вынуждена работать, — наконец произнесла она. — Но я работаю всегда честно.

— Спасибо за поездку сюда и за браслет! — Мне показалось, что Лару немного растрогали мои слова.

Браслет и сейчас со мной. Я обожаю его носить и, когда надеваю, всегда вспоминаю Лару. Странным образом моя незапланированная покупка сблизила меня с ней, и я стала позволять себе задавать ей вопросы, предполагающие откровенность.

Однажды я ее спросила:

— Лара, а вы как-нибудь ощущаете, что туристы из нашей группы вас немного… — я замялась, чтобы помягче выразить то, что собиралась сказать, — не особенно ценят?

— И что с того? — Она спокойно посмотрела на меня своими огромными глазищами. Не знаю уж, как она выглядела в молодости, но даже сейчас, в мелкой сеточке возрастных морщин, ее светло-голубые глаза производили потрясающее впечатление. — Главное, чтобы меня ценило руководство «Италия-Элефант».

— Но ведь туристы могут пожаловаться…

— На что? Я строго придерживаюсь рамок программы. А уж что обо мне думает каждый… На всех не угодишь, но ведь и мне не все туристы нравятся.

— А как, по-вашему, изменились наши люди за двадцать лет, что вы не были на родине?

Лара задумалась — видно, я застала ее своим вопросом врасплох.

— Мне трудно судить. Я ведь работаю с представителями примерно одной социальной группы… Богатые русские все чаще путешествуют на собственных яхтах или машинах, я с ними не общаюсь. Совсем бедные люди в Италию тоже не ездят. Поэтому те, кому я показываю эту страну, примерно одинаково мыслят и чувствуют. — Она помолчала. — Иногда меня действительно раздражает, как они это делают. Иногда мне становится вас жалко.