Сочинения

Из области отвлеченностей грамматических мы восходим наконец в область отвлеченностей философских. Самосознание человека облекается в слово и дает образ и имя явлениям невидимого мира. Смешно бы было искать в бытовом развитий славян того богатства мысли, которым отличается язык вечно умствовавших брахманов; но за всем тем, все первые шаги индейской философии обозначены выражениями чисто славянскими. Мы сказали, что имя всемогущего, свободного начала, Брахм,есть, вероятно, искажение слова Бехрамили развитие корня бгъ,сохраненного у нас в названии высшего существа, которого древнейший памятник находится, сколько нам известно, в имени бога, занятого англосаксами у славян, Чернобога.Мир видимый для брахмана есть призрак, и этому призраку дано имя Майя.Не говорю о слове маяться(томиться), ни о слове обман(которое может происходит от обмена),ни о слове обаяние(которого начало не мая,но баять —говорить, обаяние —заговор), но слово маяизвестно всякому старому псовому охотнику в смысле обмана зрения: «в поле маячно», «маячит»,«собаки не возрятся». Брахма и Майя, несмотря на свое философское начало, принадлежат более уже мифологии, чем философии. Мыслящий брахман дал высшему духу название неопределенное, как самое представление непроявившегося духа. Это Тат(произноси тот)  [338] .Его свойство, его закон выражается в одном: «он есть», и от этого в нем заключается cam,бытие, наше коренное суть,откуда английское sooth,истина, так же как истина —от того, что есть.В нем же начало знания, и оттого он видги(видящий, видяй); в нем все внутреннее, свое, и от того он есть сам от себя— сваябгу (своебытили самобыт)в нем бытие есть мысль, и от этого он манас (мняй, мыслящий).Мир видимый получает все те же прозвища, с прибавлением отрицания а.То же самое составление требовало бы в славянском отрицании не.Мы не можем называть такую разицу разницей языка, но разницей наречия. Присутствие аотрицательного в санскритском и греческом не должно нас вводить в обман и отнимать у звука неправо на глубочайшую древность в том же смысле. Во–первых, на(произноси не)и неотрицательны в санскритском, латинском, германском, славянском и во многих других наречиях; тот же необратный — in nunотрицательные; и, наконец, самое древнее, самое всеобщее слово во всех наречиях иранских, не исключая ни одного, содержит к себе отрицание, выраженное звуком н.Это слово—ночь.Не нужно рассматривать его многоразличные изменения, ибо все они дело времени позднейшего. Санскр. пакта,латинское noct‑is,ближе всех к коренному; но коренное есть, очевидно, славянское ночь.Смысл его очень прост. По правилу, нами изложенному о тождестве глагола и существительного, слова ок,или око,имело силу глагольную в смысле зреть, и неочьили неокзначило темноту, время невидущее. Германцы дали слову окформу глагольную (achten),и neachtили nachtсовершенно соответствует нашему ночь.Итак, разница в отрицательных частицах а и не имеет никакой важности и нисколько не противна почти совершенному тождеству наречий, разделивших между собою две формы отрицания, существовавшего издревле, но не отвергших вполне ни одной из них. Не обращая особенного внимания на другое название вещественного мира — тамас(тьма), мы заметим только то, что оно соответствует халдейскому мифологическому названию ночи или, лучше сказать, темного неразумного вещества оморка(омрак)  [339], и последуем за дальнейшим развитием философской мысли на берегах Гангеса. Мир, проникнутый мыслию божественною, не имея в себе начала отвлеченного бытия, cam,представляет только образ его в движении жизни (немцы говорят im werden),и этот образ есть дживае(собственно живое),но самая жизнь, несмотря на свою постоянную изменчивость и неопределенность, содержит в себе бытие второстепенное, относительное, бгута(быт). Такая тождественность в выражениях мысли отвлеченной должна обратить на себя внимание просвещенных критиков; но бесконечное поле открывается в развитии этих выражений и в соединении их с возвратным местоимением сваят(свой) или сам(сокращенном из сваям),напр., свабгава(свойство), сваяндата(своеданный, самоданный), сваямраваили сваямбара (само–борили своебор,вольный выбор) и т. д. Наконец, название самого знания в его двух степенях, в бытовом и отвлеченном, джнанаи вэдана,совершенно тождественно с славянским знаниеи ведание.История Индии покрыта тьмою еще непроницаемою, но сквозь мрак и молчание памятников жизни государственной мы угадываем из развития словесного и религиозного существование сильных государств, процветавших в величии мирной тишины или в напряжении завоевательных сил. Бури чужеземного нашествия, внутренние раздоры, религиозные распри возмущали самобытную жизнь Индустана, но до десятого века после Р. Х. просвещение мысли и усовершенствование слова никогда не прекращались вполне. Другая была судьба племени славянского. Первая их восточная колыбель, Ванская Бактрия (земля Ванада,или китайских Та–Ван,Великих Ванов) была открыта всем нашествиям с севера, юга и запада. Первое мерцание истории, основанной на памятниках Египта, уже показывает нам нашествие Рамзеса Великого за 17 веков до Р. Х. в страну Схето  [340](гетов, из чего у эллинов составилась форма скифов)и осаду их укрепленных городов: потом предания свидетельствуют о постоянных победах то Ассирии, то Персии, порабощавших поочередно вано–бактрийское племя. Только издали, из веков незапамятных слышатся рассказы об его прежней силе, о кротком владычестве скифов прияксартских и о золотом веке пахаря Джемшида, вышедшего из Бактрии и снова бежавшего в Бактрию перед грозою южного Дзогака. В то же время Север насылал на ванов кочевые орды среднеазийских народов, уйгуров, као–чхе или ту–хо–ло. Все самобытное гибло под внешним напором и в неизбежном смешении победителей и побежденных. Имя земли исчезло под мидийским названием «Востока» (Бах–тер)  [341] ;реки принимали чуждые финно–турецкие прозвища Ак–су(Оксус) и Як–сыр(Яксарт). Область правилась чуждыми законами, жители (саки) сражались под чужими знаменами на море и на суше. Одно только старшинство сатрапии Бактрийской перед всеми другими свидетельствовало об ее прежней славе  [342]. За два или за три века до Р. Х. монеты индо–бактрийского царства уже не представляют никаких следов славянского письма и славянской речи. Греческие и индустанские стихии преобладают в языке и в религиозных эмблемах. Письмена юго–западных семитов вытеснили в Бактрии, так же как и в Персии, древнее письмо иранское, т. е. слева направо. Имя азов, заметное в царских именах, указывает, может быть, на то, что крепкий и энергический характер азов мидийских восстал против чуждой власти и основал новую туземную династию. Но самая гибкость и переимчивость народа, принявшего так легко полуэллинское просвещение, совершенно согласны с другими явлениями мира славянского. Как бы то ни было, тесные и смешанные народности заменили в родине славян их многостороннюю и чисто человеческую самобытность. Быть может, беспристрастное и критическое изучение наречия сартов и горных киаферов и сиа–нушей, населяющих Солиманский хребет (Инду–кху), покажет еще след славянства; но эта надежда весьма слаба. Где прежнее славянство альпийских великих вендов (Vindelici) или венетов лигурийских? И где тот филолог, который отделит индустанское начало в языке от славянского, при их совершенном тождестве? Наука еще не подвинулась достаточно для совершения такой трудной задачи. Мы знаем по историкам китайским, что гораздо после падения Индо–Бактрийского царства ваны великие (венды) и братья их ие–фа, или ии–фиан (геты), еще долго славились на востоке, хранили свою мирную жизнь и склонность к торговле и оседлости и кроткий быт, под законами бесчисленных мелких общин, связанных братским союзом; мы знаем, из тех же источников, что племена ванские были уже мешаные от наплыва чуждых стихий и особенно от нашествия Ту–хо–ло, но, допуская вполне все признаки старого славянства, мы не можем сказать, хранилось ли имя ванов в их старой родине, или китайцы давали стране и народу давно забытое имя по привычке, которую часто можно у них заметить. Последнее предположение не совсем вероятно. Кажется, должно допустить, что название ваны, да–гиои ие–фаеще не совсем утратились в землях Бактрийских даже после Р. Х. Но, во всяком случае, можно смело утвердить, что самобытное развитие славян погибло навсегда в самой колыбели славянства во времена доисторические, т. е. с распространением мидо–персидской власти, века за два прежде Кира. Последнее движение их на северо–восток (если мы предположим две эпохи переселения по двум ветвям славянских наречий) не может быть позже распространения власти азов по междуречию Волги и Дона, т. е. веков за 7 до Р. Х.; так же как последнее их вторжение в Европу есть нашествие унно–болгар, откинувших германскую стихию на западный край Европы. Вот как рано разорван был союз между братьями, разделенными цепью Гиммалаи (Зимават,зимовой горы). Но в новом жилище их, Европе, участь народов славянских была точно так же несчастна. Эллины на юге разрушили возникающее просвещение вендов великих (генеты  [343]и лигии) в Малой Азии, где от них только несколько надгробных надписей. Эллины и потом римляне задавили гетов и даков на берегах Струмена(Strumon), Вепра(Гебр) и Дуная(Danubius); римляне и германцы уничтожили все следы славянства в Альпах Тирольских и Швейцарских, где венды великие (vindelici) долго хранили свою горную волю; кельты с севера, бездомные дикари, — это явно из отсутствия городов в северной Франции и кельто–кумрийской Англии, — за шесть веков до Р. Х. стали нажимать на славян южной Франции, на поморья Средиземного моря и Атлантического океана и на венетов лигурийских. Наконец, в той стране, которой определено было сохранить для мира стихию славянскую (раннее, мирное иранство), сперва кимры (кумры, иоту- ны), смесь иранца и среднеазийца, потом мнимые скифы (финно–турецкое племя, как мы видели из их быта и уцелевших имен, тамер–инда, тамер–таркан)угнетали славян; потом одичавшие ирано–мидийцы (великие азы) беспрестанною борьбою уничтожали всякую возможность самобытного развития. Долго продолжался спор между кротким индо–иранцем (вендом) и гордым мидо–иранцем, сарматом. Область Приволжская и Придонская называлась то по имени азов (Ан–фсаиили Ан–цаи,может быть, Анта),то по имени уйгуров (Фесу),то от аланов (А–лана),то от вендов (Вен–на–ша).Храбрые готфы германские в то же время стеснили славян с северо–запада и запада, и только в V–м столетии после Р. Х. сильный порыв унно–болгар (восточное казачество славян с примесью турок) решил вековую распрю, отбросил готфов за хребет Пиренейский, а сармато–аланов — за Балтийское море и возвратил простор и волю великой земле славянской, будущей Руси. Итак, вся общность жизни, которую мы заметили из сличений и корней и слов, вполне и искусственно разрешившихся, между племенем славянскими и Индустаном, общность, явно указывающая на долгое, мирное и просвещенное братство, относится ко временам доисторическим. Тогда уже составились все слова, обозначающие оттенки мысли, знания и бытия, тогда уже образовались названия всех степеней родства. Иные из них известны под теми же именами почти у всех выходцев Ирана; кельтов, эллинов и германцев. Таковы: брат, мать, сестра, дочь и др., о которых мы заметим только, что сестра есть соединение сва(свой) и стри(женщина или девица), а дочь составлена в славянском из глагола доить  [344], дояща,младенец женского рода, как духитри(из дух—доить). Другие, более сложные, сохранились почти у одних славян и индейцев; таковы: сноха(санскр. снуша), деверь(санскр. дэвора)и др.; впрочем, последнее слово находится также у эллинов. Из сличения наречий выходит заключение простое, ясное и неоспоримое. Следы древнего, общего просвещения, явные в языке санскритском, глубоко запечатлены в его славянском брате. Оно было сильно и тесно связано с бытом народным, ибо отзывается живо после 25 веков борьбы, страданий и чуждых нашествий; оно развилось не в Индустане, которого высшие касты, как мы уже показали, явные выходцы страны Иранской, но в Иране, откуда перенесено было белолицыми брахманами (касты, особенно в отношении к низшей, называются цветами, след., не одноплеменники)  [345], в страну, первоначально занятую желтыми среднеазийскими семьями, давшими, может быть, имя рекам Инду и Гангу, но впоследствии покоренными или изгнанными в Гиммалайские ущелья или на горное прибрежье Нербудды и Маганадди. Это просвещение собственно славянами сохранялось в Европе, ибо следы его явнее в славянском, чем во всех других наречиях, точно так же как и звуковое сродство с санскритским. Оно не занято славянами от зендских азов, ибо отзывается в странах, не подвергшихся влиянию сарматскому, например, у славян Иллирии и Чехии, и сверх того чуждо формам зендским, которые заметны в наречиях германских. Оно не занято от германцев, ибо явнее в славяно–русском, чем в других наречиях, измененных германизмом, и вообще в славянском, чем в германском. Оно не перешло из церковного болгаро–славянского языка, чуждого многим санскрито–русским формам (этот, эн–тот, которыйи пр.); оно вообще не заемное, но коренное: ибо чем древнее памятник (напр.. Суд Любуши и надниси), тем понятнее и ближе к современному нам русскому языку и дальше от мелких, искаженных наречий наших западных братий славян. Наконец, оно сохранялось в Европе племенем кротким, оседлым, землепашеским, градостроительным и семейным. Это явно из самой его неизменности, из богатства слов, касающихся до семейного и домашнего быта, изо всех преданий о просвещении северных соседей Эллады и действий этого просвещения на эллинов, основанием святилищ Аполлону–просветителю, более же всего из того неоспоримого факта, что во всей средней Европе всякий древний след гордого быта сопряжен со следом славянского жительства. Германия городов не имела, кроме приодерской страны и вендского поморья. Галлия городов не имела в северной чисто кельтской полосе. Страна прирейнская не имела их кроме поморья, в котором жили славяне морины(приморские, так же как и в Вендее), менапии(так же как и в Вандее) и венды великие(вильцы, отчего Вильценбург). Я не говорю о южной Европе и племени полусемитических иверцев, но страны чисто германские, чисто кельтские или кельто–кумрийские, т. е. Англия, средняя Германия, Швеция и т. д., не представляют ничего похожего на градостроительство. Ученые, видящие все, не видали этого характеристического обстоятельства и не поняли, что кельт и германец, так же как среднеазийский турок, только и жил в тех городах, которые взял, да не догадался сжечь. Наконец, заметим, что Тацит, говоря об народе азов в Германии, узнает в них паннонцев (славян) по языку и склонности к гражданскому порядку, а о самих паннонцах, едва не потрясших Римскую империю в самом цвете ее колоссальных сил, мы знаем по Веллею, что они были просвещены, знали римский язык, «имели грамоту и вообще упражнялись в науках». Никогда такого свидетельства не слыхали мы от римлян о народе европейском, кроме эллинов. Мы заметили сходство даже в письменности индостанцев и славян в знаке безгласия, к которому можно присоединить и, похожий на двойное н санскритское и бкурсивный, похожий на бсанскритский; но не должно полагать излишней важности в сходствах случайных, сомнительных или происходящих от торгового сношения Индии с Севером по Волжскому пути. В языке санскритском должно отличать собственно индостанское от коренного Иранского; так, например, усилительное ане оставило заметных следов в других наречиях и потому не имеет важности в сравнительном языкознании. Оно мало известно было собирателям Вед и принадлежит к частным формам местного наречия. Такого рода грамматические развития так же мало значительны для филолога, как позднейшие прививки религиозные, например, змея вечности, данная Брахме, назло его коренному характеру, маловажна для исследователя древних верований.

338

Т. е. «то» —Изд.

339

По Раулинсону, это имя означает богиню Бельтис, как госпожу гор. Урка, Ум–умрка; но объяснение это гадательно. —Изд. В дошедшем до нас греческом переложении вавилонской космогонической поэмы–эпоса «Энума элиш» Оморка («море») господствует над тьмою и водами, ее описание напоминает описание злобных вавилонских демонов. Бог Бел разрубает ее, создает небо и землю, организует мировой порядок (Афанасьев В. К. Шумеро–аккадская мифология // Мифы народов мира. М„ 1982. Т. 2. С. 651).

340

Иначе Кхета. Шамполион и Росселини считают их за скифов. Бунзен видит в них библейских Киттим. Aeg. St. IV, стр. 176. Тацит рассказывает, что Рамзес завоевал между прочими странами и Ски–фию (A

341

По Бюрнуфу от «apaktara» —Север. Часть ее называлась, по Птоломею, Горшш. — Изд.

342

Она почиталась как бы царским уделом. —Изд.

343

Генеты жили некогда в Пафлагонии. —Изд. Т. е. в малоазиатской приморской области на южном берегу Черного моря между Вифинией и Понтом.

344

Слав. «дочь» (коренная форма «дьмтер») находится в непосредственной связи с санскр. «духитри». —Изд.

345

По–санскр. «варна» значит «цвет лица или кожи» и «каста». — Изд.