Страница 5 из 11
Элиза чувствовала, как слезы давят ей на веки и щекочет в носу, но не хотела доставлять учительнице удовольствие видеть, как она плачет. Она отогнала слезы, хлюпнув носом.
— Маффеи! Если ты простудилась, возьми носовой платок! — прикрикнула синьора Сфорца, от которой, видимо, не утаить ни вздоха.
— Не валяй дурака! Придумай что-нибудь! — прошептала Приска, пихнув ее локтем. — Напиши, например, что твой отец — английский король, или знаменитый убийца, или сумасшедший изобретатель, или киноактер, все, что взбредет в голову.
Элиза покачала головой. Она так не умеет. К тому же она так расстроилась, что не сможет сосредоточиться.
— Тогда делай вид, что пишешь! Я за тебя напишу сочинение. Про дядю Леопольдо, — прошептала Приска.
— Пунтони, тихо! Что за разговорчики? Еще одно слово, и я тебя отсажу, — гаркнула учительница.
Но Приска ее не слушала. Она уже увлеченно писала — больше всего на свете Приска любила писать. Постепенно к ней вернулось хорошее настроение, она заулыбалась.
Приска передала листок Элизе, чтобы та его перекатала. Вот что там было написано:
Папы у меня нет, поэтому я расскажу о его брате-близнеце, дяде Леопольдо. Мой дядя Леопольдо по профессии кардиолог. Кардиолог — это врач, который лечит людям больное сердце, и если сердце случаем сломалось, он его чинит. Но мой дядя сердца не чинит: он, наоборот, их ломает, точнее разбивает. Но он не нарочно. К тому же не всем. Только красивым молодым женщинам. Они все в него влюбляются. Они притворяются больными, мол, у них сильное сердцебиение, только чтобы попасть в его клинику и лечиться у него. Тогда они заболевают по-настоящему и остаются с разбитым сердцем, потому что он не отвечает им взаимностью. Но дядя такой очаровательный, что эти дурочки все равно не могут его не любить.
Мой дядя очень красивый. У него голубые глаза, он лысый, и у него блестящая загорелая голова. Лица почти не видно, потому что у него длинная каштановая борода и усы. Он высокий и крепкий, как боксер. Он очень сильный, и когда кто-нибудь из больных теряет сознание, может сам отнести его в больницу. Дядя живет с моей бабушкой, со мной и двумя своими братьями. Мы были бы счастливой семьей, но эти красивые женщины, которые за ним увиваются, никогда не оставляют нас в покое. Они заваливают наш дом письмами, цветами и шоколадными конфетами «Поцелуй». Они грозятся покончить с собой на нашей лестничной клетке, и бабушку это беспокоит, потому что она не любит смотреть на кровь, а уж тем более вытирать ее тряпкой. Но я ее успокаиваю: «Может, они не будут резать вены. Может, просто отравятся, и все будет чистенько».
Эти поклонницы шпионят за моим дядей через подзорную трубу из домов напротив и посылают ему любовные записочки с помощью духового ружья или почтовых голубей. Они пишут «ДОРОГОЙ ЛЕОПОЛЬДО то… ДОРОГОЙ ЛЕОПОЛЬДО сё. ЛЮБОВЬ МОЯ, Я ТЕБЯ ОБОЖАЮ, Я ЖИВУ ТОЛЬКО РАДИ ЛЮБВИ К ТЕБЕ». Как можно быть такими идиотками?
Моему дяде плевать на них всех. Он влюблен в мою лучшую подругу, знаменитую писательницу, которой всего девять лет, поэтому они не могут пожениться. Но он поклялся, что подождет ее. Когда ей исполнится пятнадцать, они поженятся, я буду подружкой невесты, которая держит шлейф, и все мы будем жить долго и счастливо. Вот такая работа у моего дяди.
— Ты с ума сошла? — вполголоса сказала Элиза, прочитав черновик. — Я не могу сдать такое сочинение.
— Почему? Прекрасное сочинение, — обрелась Приска.
— Маффеи! Пунтони! О чем вы там болтаете? Тихо! — прогремел голос учительницы.
Элиза писала, зачеркивала и писала снова и, когда время вышло, вот что получила синьора Сфорца:
«Мой отец умер, так что никем не работает. Он лежит на кладбище вместе с мамой. Бабушка Мариучча каждый день приходит на их могилу. Иногда она берет меня с собой».
Учительница собрала тетрадки и унесла проверять домой. Не то чтобы она ожидала каких-то сюрпризов. Она заранее все разузнала о семьях своих учениц. Ей было известно, что среди пап есть префект, судья, нотариус, два адвоката, два крупных землевладельца, дантист, хирург, журналист, два богатых торговца — все они задавали тон классу и делали его похожим на классы школы «Благоговение».
Еще там есть — и синьора Сфорца не могла взять в толк, как директор мог такое допустить, — столяр, зеленщик, слесарь, крестьянин, сторож и портниха. Портнихой работает мама Луизеллы, а папа у нее умер, хотя учительница и не стала целовать ее в лоб.
Как бы то ни было, даже дочки таких скромных родителей — девочки воспитанные, прилежные и смышленые.
Элиза Маффеи — вообще особый случай: ее дедушка с бабушкой по материнской линии очень знатные, богатые и влиятельные, хотя семья отца, с которой она живет, и поскромнее. Зато дяди, как на подбор, — архитектор, кардиолог и инженер.
«Прекрасный класс!» — думала синьора Сфорца по дороге домой. Почти идеальный.
Глава девятая,
в которой мы делаем шаг назад и узнаем, как подружились две наши героини
Приска и Элиза были подругами всю жизнь. Точнее, они стали подругами еще до своего рождения.
— Ваш случай, — изрекал дядя Казимиро, — типичный образец наследственной дружбы.
Действительно, папа Приски еще в школе подружился с Элизиным папой и его братом-близнецом дядей Леопольдо. И когда Элизин папа погиб, Прискин папа и дядя Леопольдо поклялись, что будут заботиться о сироте. Поэтому дядя Леопольдо сыграл ту знаменитую партию в кости. А синьор Пунтони любил ее, как родную дочь. Так что Приска и Элиза были не просто подруги, но даже в каком-то смысле сестры.
К счастью, в тот день, когда они встретились — одной было две недели, другой — три месяца, они сочли друг друга очень симпатичными и сразу же подружились, что далеко не всегда бывает с сестрами.
— Представь, если бы ты оказалась мерзкой девчонкой и мы бы все время ссорились! Или подлизой и врушкой, — говорила иногда Элиза.
— А если бы ты была заносчивой и вредной, как Звева, — отвечала Приска, — я бы тебя хорошенько отдубасила! Взрослые ни за что не заставили бы меня с тобой дружить.
Подруги проводили вместе чуть ли не каждый день после школы. Иногда Элиза приходила к Приске, иногда наоборот.
У Элизы они могли спокойно поиграть и сделать уроки, а вот в доме Пунтони всегда была страшная суета.
Ну, во-первых, Габриеле со своими друзьями. Мальчишки были всего на два года старше, но смотрели на них свысока и все время дразнили. Вообще-то Приска и Габриеле неплохо ладили, но перед друзьями он стеснялся девчонок и делался таким же противным.
А тут еще Филиппо — прелесть, конечно, как все малыши, — но он только-только научился ходить и все хватал: рвал Прискины книги, ломал ее игрушки и ронял на себя тяжелые предметы.
Теоретически, за ним должна была присматривать Инес. Но когда подруги были дома, она приносила его к ним в комнату.
— Посмотрите за малышом пять минут? Мне надо в туалет.
Она исчезала, и пять минут превращались в час.
— Она заперлась в туалете и читает продолжение фоторомана в журнале «Гранд-Отель» [7]— объясняла Приска. Маме она, конечно, не жаловалась.
А тем временем Филиппо успевал раскидать все их игрушки, описаться, вскарабкаться двадцать раз на кровать и столько же раз упасть.
На крик ребенка, которого Приске и Элизе никак не удавалось унять, прибегала Инес.
— Только бы хозяйка не услышала! — и она прикладывала ему монетку к ушибу. Шишки, правда, все равно никуда не девались.
В доме Маффеи, наоборот, у Элизы была прекрасная комната, куда взрослые всегда стучались и спрашивали: «Можно?»
А если Элиза отвечала: «Секундочку», они ждали в коридоре, пока она не скажет «Входите». Это производило огромное впечатление на ее подруг.
Каждый раз, разделавшись с уроками, Приска предлагала Элизе зайти в комнату дяди Леопольдо (естественно, когда его не было дома). Она входила туда на цыпочках, как в церковь. Трогала одним пальцем подушку на кровати.
7
Популярный итальянский журнал конца 1940-х годов, печатавший фотороманы. Они были устроены как современные комиксы, только вместо картинок там были фотографии.