Страница 15 из 50
Вот и в тот летний, воскресный вечер, на исходе третьей недели сборов, вроде бы ничего не предвещало беды. Воздух, раскалённый неистово палящим солнцем днём, к вечеру ещё не успел остыть, и в парке было жарко и душно. Владимир не захотел толкаться в толпе на забитой до отказа танцплощадке, и решил, в одиночестве, прогуляться по тенистым аллеям парка. Мысли его всё ещё были заняты недавней победой и предстоящих боях на первенстве Союза.
Четверо вышли из-за густого кустарника, и один из них обратился к Владимиру: - «Пацан, дай закурить».
- Не курю, – сказал Владимир, продолжая своё неторопливое шествие по парковой аллее.
Четверо пошли за ним, словами и действиями явно провоцируя конфликт. В общем, как обычно: слово за слово, началась драка. Откуда-то, как из-под земли, появились дружинники и милиционер. Всех участников потасовки забрали в милицию, но местных почти сразу же, отпустили. Все они оказались сынками «больших» людей, и на следующий день принесли справки о побоях. Конечно, был суд, и проходил он в Алма-Ате. Владимир надеялся отделаться хотя бы условным сроком, но…, получил два года колонии. Не помогли, ни ходатайства тренерского совета, ни хорошие характеристики – авторитет отцов столичной шпаны оказался весомее.
В колонии, Владимира не трогали, знали, что он боксёр, да и он сам не лез ни в какие дела, держался особняком и мечтал только об одном – скорее досидеть свой срок и опять приступить к тренировкам и соревнованиям.
Вначале всё шло так, как он и задумал. Возвратившись домой, Владимир приступил к интенсивным тренировкам и уже почти полностью набрал спортивную форму, но тут грянул призыв в армию. И этому обстоятельству он, в общем-то, был рад, потому что мечтал попасть в спортроту. Но, судимость, сыграла с ним злую шутку. Вместо спортроты, он попал в стройбат, где о боксе пришлось забыть на целых три года.
Демобилизовавшись, Владимир пришёл в секцию бокса но, фактически потерянные три года отрицательно сказались на его технических и тактических данных. На тренировках его стали бить совсем молодые, перспективные пацаны и Владимир бросил бокс. К тому же, его тренер переехал жить и работать в Чимкент, а с новым тренером, у Владимира отношения не сложились.
Устроившись работать экспедитором в магазин, Владимир буквально через два месяца после этого, за кражу товара был осужден на три года и отправлен в Павлодарскую ИТК-25 - колонию общего режима, строить Павлодарский тракторный завод. Работать в колонии Владимир отказался сразу и, по существу, сам себя записал в «отрицалово», и как следствие этого, получил первые свои десять суток карцера, которые потом плавно перетекли в двадцать, тридцать и так далее...
Постепенно, с каждым новым сроком, Владимир набирался жизненного опыта и авторитета среди заключённых. В восьмидесятом году, Владимир Валетов получил статус «положенца» и право становиться «смотрящим».
- Какой срок тебе навесили? – вернувшись из воспоминания в реальную действительность, спросил Валет.
- Восемь лет строгого режима.
- Не хило, - покачал головой Валет и позвал к столу кого-то из сокамерников.
- Лука, как там Корявый?
- Оклемался, сейчас воду хлещет.
- Сделайте новичку козырное место рядом со мной, пацан он правильный.
Тот, кого Валет назвал Лукой, кивнул головой и поспешил исполнять волю пахана. Затем Валет обратился ко всем обитателям камеры.
- Слушать меня всем. В этой хате я не только смотрящий, но и третейский судья. Считаю, что новичок поступил правильно, так как, Корявый задвинул косяк, назвав новичка петухом. Никто не имеет право кидать такие предъявы, не обосновав их. Вы все знаете, что по понятиям, за свои слова надо отвечать. Такой "рамс" нельзя простить даже первоходке, а уж тем более сидельцу, который идёт на третий срок. На зоне, с него бы за это, спросили гораздо строже. Корявый, по-прежнему, остаётся козырным пацаном, но и новичка я беру в свою колоду.
По камере пронёсся одобрительный гул и все восприняли случившееся, как должное. Все, кроме Корявого, который, по указанию смотрящего, обменялся с Виктором рукопожатиями, всё же затаил злобу на того и постоянно искал повода для ссоры...
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ЭТАП.
...Этапные камеры во всех тюрьмах и следственных изоляторах России удивительно похожи одна на другую, как сёстры-близнецы и обладают одним и тем же свойством - сколько бы не насчитывала душ партия этапников, в этих камерах умещались все. Не была исключением из правил в этом плане и этапная «сборка» в СИЗО "Матросская тишина".
Как растревоженный улей гудела камера, в которую напихали около сорока человек.
В камере душно и тесно. Душно от скопления большого количества людей, испарений от грязной одежды и разгорячённых человеческих тел, запахов стоящей в углу камеры параши, крышку которой то и дело открывали, чтобы опорожниться, запаха ржавой подгнившей селёдки, которую выдали на этап - этот продукт входит в суточный сухой паёк этапника.
Этапная, это единственная камера в тюрьме, где перед отправкой в дорогу содержатся вместе: и подследственные, и осужденные впервые, и осужденные неоднократно рецидивисты, и заключённые, переводимые из одной колонии в другую, и достигшие совершеннолетия малолетки, переводимые на взрослую зону.
В общем, весь спектр разномастной толпы уголовных элементов. Изнывающие от томительного ожидания отправки на этап, обитатели камеры изыскивали всевозможные способы хоть как-то занять и уплотнить избыток времени.
Неоднократно судимые уголовники опытным взглядом моментально и безошибочно вычисляли из разношёрстной массы этапников тех, кто впервые оказался на нарах, и начинались камерные хохмы с новичками уголовной жизни, вовлекая ничего не подозревавших новичков во всевозможные игры:
«хитрого соседа», «паровозик», «выборы старосты» и прочие весёлые, а порой и злые игры. Взрывы хохота постоянно раздавались то в одном, то в другом углу безразмерной по своей вместимости этапной камеры.
- Кто хочет сладко пить и есть, прошу напротив меня сесть! – в стихотворной форме весело и громко зазывал из дальнего угла камеры «катала». – У каждого есть шанс прибарахлиться на этап.
- Пусть пьяный ёжик с тобой играет, - хмыкнул один из этапников. – Знаем мы эти примочки, «Стиры», наверняка подкованы.
- Напрасно обижаешь человека, - возразил ему сидящий рядом на корточках этапник. – «Грек» классный «катала» и любого за пять минут до исподнего разденет, но играет честно, за «базар» отвечаю. Мы с ним в Будукане вместе зону топтали. Фамилия его – Арапиди, он грек по национальности, отсюда и кликуха.
- А ты, дядя, за что залетел? – спросил Сабурова мужчина лет сорока, с фигурой спортсмена.
- Я...по "хлопковому делу"...
- И сколько тебе отвесили?
- Пятнадцать лет, - вздохнув, тихо сказал Сабуров.
- Солидно, - уважительно покачал головой мужчина. – Режим строгий?
- Строгий.
- Как тебя кличут?
- Меня зовут Владлен Фёдорович.
- Клёвое у тебя имя, - усмехнулся мужчина.
- Сокращённо - Владимир Ленин. В тридцатые годы многие родители так называли своих сыновей.
- У меня тоже строгий режим. Это - третья ходка, - с некоторой бравадой в голосе сказал мужчина. - Моё погоняло - Горби.
Сабуров поглядел на мужчину, непроизвольно перевёл взгляд на его спину.
- Я не горбатый, - перехватив этот взгляд, засмеялся Горби. - Фамилия моя - Горбачёв, отсюда и кликуха. А у тебя статья какая?
Сабуров назвал статью.
- Так ты "пчёлка"? С каждого цветка по взяточке, и к себе в улей? - усмехнулся Горби и, окинув Сабурова презрительным взглядом, отвернулся от него.
Сзади к Сабурову подошли два здоровенных парня, и один из них, спросил: - Так говоришь - за взятки срок получил?
Сабуров молча утвердительно кивнул головой.