Души потемки

— Приехали!

— Что теперь?

Лешачок от страха готов был зарыться в землю.

— Пойдем, не спеша. К чему теперь силы тратить.

Царг безрассудно кидался на бхуту, но я отозвал его назад.

— Успокойся, малыш.

Так, под эскортом мертвяков, мы шли всю ночь. Страх понемногу притупился, но раздражала вонь, исходящая от бывших. Хотя если быть справедливым, то рапаиты воняли не лучше.

Встало солнце, но даже при свете окружающий нас лес не стал выглядеть приветливей. Черные безжизненные стволы устремлялись ввысь без единого листочка. Бледно-зеленая трава стелилась по земле, как будто не в силах подняться выше. Сумрак зловещей пеленой окутывал все вокруг. Дыхание смерти усиливалось с каждым, шагом приближающим нас к неизвестной цели. Тягостное молчание давило на нас безжалостным прессом.

Незаметно для себя я тихонько запел, но в голову лезли одни тоскливые мотивы.

«Черт, так точно можно сойти с ума. Но надо немного растормошить их. Иначе к концу пути мы будем похожи на кроликов, добровольно ползущих в пасть к удаву».

— Слышь, Дрень-Брень, может, есть мысли, куда нас гонят?

Лешачок пробормотал что-то себе под нос.

— Не понял?

— Не скули, что туго, коль накликал худо.

Я обомлел.

— Эй, погодь, ты о чем?

Внезапно откликнулся Клайв:

— Тебе лучше знать.

Братья переглянулись, и у меня родилось ощущение, что они прикидывают — не прихлопнуть ли меня прямо здесь. Я припомнил недомолвки, косые взгляды, отчужденность лешачка, которая росла прямо на глазах.

— Пора объясниться.

Я остановился и на всякий случай поудобней перехватил арбалет.

Первым ринулся в бой Клиф.

— Торопыга сказал отцу, что ты нас проведешь через болото.

— Топ-Топ? Ты же был проводником.

— Королева змей охраняла тебя.

— Сдурели?

Клайв насупился и с яростью прошипел:

— Ты не обратил внимания, что в схватках тебя просто отгоняли в сторону. Тебе ничего не угрожало.

— Да, я чуть не погиб.

— Нет, — Клиф покачал головой. — Это нас не пускали к храму. А когда не вышло, то нападения прекратились.

— С ума сойти!

— Не веришь? Подойди к бхуту.

Я, как во сне, приблизился к группе мертвяков. Недовольно бормоча, они расступились.

— Кто ты?

Я обернулся. Три пары пытливых глаз с подозрением уставились на меня.

— Даже Феникс волнует Князя Тьмы меньше, чем ты, иначе бы мы никогда не добрались до храма.

— Дрень-Брень, скажи им! Ну, скажи им, что они не правы.

Крик отчаяния вырвался у меня непроизвольно.

Почесывая за ухом, лешачок долго рассматривал что-то у себя под ногами.

— Кисет!

— Господи, да, при чем тут кисет?

— Улла почувствовал, что на него наложено заклятье, но не знал какое. Я думал, может, Жалейка обереги наложила.

Он кивнул на братьев.

Гримаса боли исказила их суровые лица.

— Кисет вышила наша сестра Андра.

На перепутье дорог стоял город Разгуляй. Возник он вокруг постоялого двора, потом построили кузницу, лавку — так в беспорядке разросся город купцов, воров, бродяг и ремесленников. Население не признавало власти ни степняков, ни князей с гор, ни Гильдии речных купцов. И самое странное — все это сходило с рук безродным разгуляйцам.

И вот среди этого сброда поселился мрачный великан с двумя подростками. Мало помалу нянька, ухаживающая за мальцами узнала, что мать их умерла при родах, а сам отец, некогда сотник в дружине князя Лайка, был изгнан за спесь и непомерную жестокость. Ходили слухи, что ссылку заслужил он еще и за домогательство жены князя, но в открытую этого никто не произносил, боялись, больно скор был на расправу богатырь.

В ту пору набеги и пограничные стычки были рядовым явлением. И вот однажды, снедаемый страстью, Колин сговорился со степным ханом, что приведет их тайной тропой вплоть до княжеского замка, а в награду требовал Леону — жену князя. Много слез и крови пролили в этом набеге степняки. Три дня держали в осаде княжеский замок, но не смогли одолеть защитников. Непривычные к штурму укрепленного замка степняки почувствовали себя обманутыми Колином, который сулил легкую победу и богатую добычу.

Хватились, а его и след простыл. Под шумок он проник в замок и выкрал Леону. Так он совершил второе предательство за один поход.

Но недолгой была его радость. Леона восприняла похищение, как кару — и смирилась. Не по этой женщине сходил с ума Колин, не ее жаждал. В первом же постоялом дворе он решил отпраздновать успешное завершение дела.

В корчме закатил пирушку: пил без меры, весел был и щедр, танцевал полночи напролет. Печальна сидела Леона, с горечью сознавая, что было время, когда она сама заронила семя надежды в душу сотника, ей-то казалось это невинной шалостью, но вон как все обернулось. И когда распаленный вином и страстью Колин вернулся с ней в комнату на постоялом дворе, она безропотно сносила его домогательства. Лишь на минуту она вспылила в корчме, когда он в приступе самодовольства выдернул ее в круг и потребовал, чтобы она плясала — на что Леона дерзко спросила — может, ему отдаться прямо здесь на столе.

Не о такой первой ночи бредил Колин, не ради этой безвольной красавицы запятнал навечно душу предательством. В безумном гневе срывал он с нее одежду, но не добился даже протестующего возгласа, лишь слезы текли из прекрасных серых глаз, да рыдания сотрясали боготворимое им тело. В бешенстве навис он над покорной жертвой и не смог сделать последний шаг. Кинулся молить о прощении, клясться, что она нужна ему не только на потеху.

Каково же было потрясение, когда Леона с невинным видом заявила, что теперь она не узнает — можно ли испытать оргазм при изнасиловании. Горькое разочарование постигло его, когда осознал, что телом Леоны овладеть он может, но сердце она никогда не отдаст. Рассвет застал их в одной постели, но пропасть, пролегающая между ними была несоизмеримо глубока.

Близнецы приняли новую женщину отца сдержанно, если не сказать холодно. Год спустя Леона родила Колину дочь, затем, оставив ее на руках у отца, в одну из безлунных ночей исчезла. В смерть ее Колин не верил, скорее всего, она просто сбежала, когда подвернулся случай. С этих пор надломился богатырь, стал угрюмым и молчаливым домоседом. Лишь Андра скрашивала его жизнь. Клиф с Клайвом в ней тоже души не чаяли. Андра росла капризным и избалованным ребенком. Еще в малом возрасте она доставляла немало хлопот отцу, но братья неизменно брали ее под свою опеку и защиту.

И вот минуло пятнадцать весен. В смуте и злобе жили люди. Нечисть дотянулась и до Разгуляя. Полк наемников Князя Тьмы стал лагерем под стенами города. Не ведал Колин, чем обернется ему это соседство.

Стала Андра пропадать из дому, вести себя дерзко. Застал он ее как-то за вышиванием кисета и сообразил, что завелся у дочери суженый. Посоветовался с сыновьями, и решили те выследить Андру, поглядеть со стороны на этого счастливца. Долго не знали они, как сообщить отцу о том, что избранник Андры — наемник у нечисти, да она сама все выложила. Собралась и ушла в лагерь Князя Тьмы. Кинулись братья за ней, но сила силу ломит, и не смогли вернуть домой. Лишь одну весточку переслала Андра семье с наказом — бежать из города, поскольку он обречен.

Колин взял сыновей и ушел за реку, став Отшельником.

Не одну бессонную ночь размышлял он о своей жизни, пока не принял обет найти храм Феникса, как покаяние за былые грехи.

— Так вот ты какой, Северный Олень!

— Какой олень?

— А-а-а, — я махнул с досады рукой. — Долго объяснять.

Было глубоко за полдень, когда братья нехотя поведали мне историю кисета.