Я бы сказала, что люблю...

— Да, я… — И тут я поняла: что-то не так. — Погоди-ка!

Мама улыбнулась мистеру Соломону, и он — можете себе представить? — улыбнулся ей в ответ. Во весь рот! (Мне даже в тот момент показалось, что он очень даже ничего. Но всего на секунду-другую.)

— Дорогая, ты, конечно, хороша, — сказала мама, видя что я ничего не понимаю, — но отдай и нам должное. Господи боже мой!Я рухнула на диван.

— Как…

Закончить этот вопрос можно было разными способами: как давно они узнали? как далеко они бы дали мне зайти? как они вообще узнали?

— Ты была так занята, — сказала мама. Она села на кожаное кресло напротив меня и положила ногу на ногу.

— То есть ты даже не задумалась, как мы выследили тебя вчера вечером? — поинтересовался мистер Соломон.

Нет, я не задумывалась. Все случилось слишком быстро, а в последующие часы я все еще плыла на тех эмоциях. Я чувствовала себя идиоткой — полнейшей, пойманной за руку дурой, таскающей конфеты из вазочки.

— Ками, у нас ведь не обычная школа. То, что ты сделала, безрассудно и легкомысленно. Если бы ты повела себя так на задании, ты поставила бы под угрозу чьи-то жизни и сорвала операцию. Надеюсь, это ты понимаешь?

— Да, мэм.

— Ну а в целом, по мнению такого крупного специалиста, — она глянула на мистера Соломона, а тот кивнул, — это было впечатляюще.

— Правда? — Я переводила взгляд с одного на другого и каждую секунду ждала, что вот-вот откроется люк, и я загремлю в темницу. — Так у меня не будет… неприятностей?

Мама склонила голову и ответила тщательно взвешивая слова:

— Скажем так, у тебя была самая обширная практика по секретным операциям, какая только возможна в этих стенах.

— О! — только и выдавила я.

— Но, Ками, — мама наклонилась ближе, почему ты не пришла с этим ко мне?

В ее голосе звучала обида. И для меня это было хуже всякой пытки.

— Не знаю. — Не плачь. Не плачь. Не плачь. — Я просто… — Но было уже поздно: голос сорвался. — Я не хотела, чтобы тебе было стыдно за меня.

—  Ейстыдно? — удивился мистер Соломон, и я только тогда сообразила, что он все еще в комнате. — Думаешь, она в твои годы смогла бы столько наворотить? — Он рассмеялся. — В тебе сейчас гены не матери, а отца.

Он поднялся и прошелся к окну. Я увидела его отражение в стекле.

— Он всегда говорил, что ты будешь хороша. — Хм, пожалуй, он все-таки ничего. — Ками, наверное, я был слишком строг к тебе в этом семестре, — сказал Джо Соломон, словно открыл для меня большой секрет. — Знаешь, почему?

Потому что вы ненавидите меня, пришло мне в голову, но я и сама понимала, что это неверный ответ.

— Я уже потерял одного члена семьи Морган, который мне был очень дорог. — Он посмотрел на маму, потом на меня. — И я бы многое отдал, чтобы ты никогда не появилась в моем классе. — Мне было так обидно, что я даже дар речь потеряла. Он достал из кармана мою анкету, где я отметила клетку с секретными операциями. — Ты уверена, что не хочешь найти себе какое-нибудь милое местечко в лаборатории или аналитическом отделе? — Я промолчала, и он через некоторое время свернул листок и убрал обратно в карман. — Что ж, если тебе суждено оказаться на задании, ты будешь к этому готова. Я должен твоему старику хотя бы это. — В его голос прокралась грусть, и впервые я взглянула на него как на обычного человека. — Я должен ему гораздо большее.

Я посмотрела на маму — она наградила его грустной, понимающей улыбкой.

— Желаю приятных каникул, Ками, — уже в своей прежней манере добавил мистер Соломон и направился к двери. — Отдыхай. Следующий семестр уже не будет такой легкой прогулкой.

Этоон назвал легкой прогулкой? Мне хотелось закричать. Но он уже ушел. Я хотела получить от него ответы. Как хорошо он знал моего папу? Почему он появился в Академии Галлахер сейчас? Почему у меня такое ощущение, что он что-то не договаривает?

Но тут заговорила мама, и я поняла, что мы с ней одни. Моя оборона рухнула, мне хотелось просто свернуться возле нее в комочек и проспать до Рождества.

— Ками. — Она пересела ко мне поближе. — Меня совсем не радует, что ты обманывала меня, не радует, что ты нарушала правила. Но во всей этой истории есть кое-что, что наполняет меня гордостью.

— Компьютерная разведка? — попыталась угадать я. — На самом деле это все Лиза. Я не…

— Нет, малыш, не это. — Она взяла меня за руку. — Ты знаешь, что мы с папой не были уверены, посылать ли тебя в эту школу?

Я слышала немало нелепостей за свою жизнь, но от этой у меня буквально дыхание захватило.

— Но… ты же училась в академии… я — наследница… это…

— Милая, — остановила меня мама. — Когда мы приехали сюда, я знала, что придется выкинуть все, что не относится к делу. Мне не хотелось, чтобы это было единственным, что ты знаешь. — Она взъерошила мои волосы. — Мы с папой часто думали, действительно ли это лучший выбор для тебя.

— Но что… как вы решили? — спросила я и тут же поняла, что сморозила глупость.

— Да, малыш, когда я потеряла твоего отца, я поняла, что мне надо уходить с полевой работы…

— И тебе нужно было найти какую-то работу? — попыталась я закончить за нее.

— Нет. — Она покачала головой. — Мне нужно было вернуться домой.

В какой момент я начала плакать? Не знаю. Да и какая разница?

Она погладила меня по голове.

— Но больше всего меня беспокоило, что все свое детство ты будешь учиться быть сильной и суровой и так и не узнаешь, что иногда нужно быть мягкой и слабой. — Она выпрямилась и заставила меня посмотреть ей в глаза. — Заниматься нашим делом — еще не значит, что нужно отказаться от той частицы себя, которая любит, Ками. Я любила твоего отца… Я люблю его. И тебя. Если бы я хоть на секунду допустила мысль, что тебе придется отказаться от любви… и никогда не узнать ее… я бы тотчас увезла тебя за тридевять земель.

— Знаю, — сказала я. Не ложь.

— Хорошо. Я рада, что ты это понимаешь. А теперь иди. У тебя еще экзамены.

Я провела рукой по лицу, стирая заблудившиеся слезинки, и пошла к двери. Мама окликнула меня:

— Если бы ты отметила другой пункт, я бы поняла, малыш.

Я обернулась и увидела перед собой не директора академии, не шпиона и даже не свою маму — я увидела женщину, которая тайком плакала.

Как же сильно я ее люблю!

— Я бы на твоем месте это не трогала.

Джош обернулся, но его рука была все еще в опасной близости от меча Джилиан.

— Мы очень хорошо умеем защищать свои секреты, — сказала я, подходя ближе.

Он сунул руки в карманы. Пожалуй, это было самое безопасное место для них. Но этот жест напомнил мне тот вечер, когда мы впервые встретились. Мне так хотелось вернуться на ту темную улицу и получить шанс все исправить.

— Значит, ты шпион? — сказал он, не сводя глаз с меча. Я его понимала — мне самой тошно было на себя смотреть.

— Это многое объясняет.

— Значит, они рассказали тебе? — спросила я.

Он кивнул:

— Да, для меня устроили большую экскурсию.

Почему-то мне было трудно в это поверить, но уточнять: «А ты видел нашу летающую тарелку на ядерном топливе, которую мы держим в подвале?» — мне показалось неуместным. Поэтому я просто кивнула.

— Джош, ты понимаешь, что тебе нельзя…

— Никому рассказывать? — Он все же посмотрел на меня. — Да, меня предупредили.

— Никогда, Джош, никогда.

— Я знаю, — ответил он. — Я умею хранить секреты.

Его слова ужалили меня. Он на это и рассчитывал.

И вот мы стоим в зале, посвященном тайной жизни и тайным победам. Жизнь моих сестер открыта ему. Я сама раскрыта перед ним, но нас теперь разделяет еще больше, чем раньше.

— Прости, что солгала тебе. Мне очень жаль, что я не… нормальная девушка.

— Да нет, Ками, я все понимаю про шпионов и все такое. — Он повернулся ко мне. — Но ты солгала не только о том, где ты учишься. — Его голос был резок, но в нем слышалась боль. — Я даже не знаю, кто ты такая на самом деле.