Стервятники (Мертвый сезон)

Как интересно все же подчас получается, – думал Ник. – Когда в твоей жизни почти ничего нет, когда она толком ничем не заполнена, секс вдруг приобретает чуть ли не самодовлеющее значение. В те дни ему хотелось Карлу чуть ли не по двадцать четыре часа в день, тогда как сама она, естественно, была занята гораздо больше его. Возможно, она догадывалась, в чем заключалась подоплека терзаний Ника, для которого взлет сексуальности был призван всего лишь компенсировать дефицит потенции совершенно иного – творческого плана, хотя вел он себя в то время, пожалуй, довольно-таки отвратно. И, если разобраться, то в конечном счете именно Карла оказалась права: каждый из них, живя отдельно и независимо от другого, словно бы обретал новые жизненные силы: на пятый день после разрыва с Карлой Ник сел за пишущую машинку.

Он стряхнул последнюю каплю в унитаз, выключил свет и вышел на кухню. В комнате Марджи все еще горел свет, равно как – теперь он этого просто не мог не заметить – ив гостиной. Между этими двумя комнатами находилась его спальня. Его и Лауры.

Он нахмурился. Как все-таки сложно складывались его отношения с Лаурой, что-то в них постоянно не состыковывалось. Временами она пыталась вести себя смело и решительно, хотя на самом деле была робка и боязлива даже больше, чем Марджи. То кошку боится к ветеринару отвезти, то на вечеринке не дотронется до «травки» или бокала со спиртным. Ник чувствовал, что она по уши влюблена в него, хотя при этом ни разу не проявила своих чувств, впрочем, до тех лишь пор, покуда он, не желая излишне углублять их отношения, под каким-то предлогом стал отдаляться от нее. Что тут началось – она в буквальном смысле стала сама не своя. Что и говорить, тогда сложилась поистине идиотская ситуация. Впрочем, у него в тот период не было на примете никого более стоящего, а потому он решил не идти на окончательный разрыв. А надо было бы, поскольку все это время он лишь обманывал ее. Вот и сейчас – все так же лгал ей, постоянно думая о Карле.

И к чему в итоге пришел? А к тому, что этой ночью, как, впрочем, и неоднократно в прошлом, будет заливать ей что-то насчет того, что он, дескать, слишком утомился, чтобы заниматься любовью – в самом деле, не опускаться же до уровня подонка, трахая одну женщину и мечтая лишь о том, чтобы на ее месте оказалась другая. И все же Ника немало удивляло то, насколько прочно засело в нем прошлое. Он даже и не подозревал об этом, не знал, покуда прошлое не начало нашептывать ему через стену, зовя вернуться, и одновременно держаться от него как можно дальше.

Ник подошел к двери спальни и заглянул внутрь. При виде Лауры из его груди вырвался глубокий вздох облегчения. Ну вот, теперь все в порядке. Уснула.

В соседней комнате Марджи подошла к окну и закрыла его, на несколько секунд устремив взгляд в ночную темноту.

– Мне холодно, – сказала она.

– Да у нас же целых два одеяла, – заметил Дэн.

– Все равно недостаточно. – Она прыгнула в постель.

– А как же насчет чистого и свежего деревенского воздуха?

Дэн присел рядом с ней и принялся разуваться.

– Чистый и свежий деревенский воздух оказался сущим холодом.

– Ну так иди сюда и покрутись на моем члене, – сказал он.

– Надеюсь, это тебя согреет.

Ей нравилось, когда Дэн употреблял нарочито вульгарные выражения. В постель он лег голым – и уже вполне созревшим. У него было худощавое тело и гладкая, бархатистая кожа, что ей также очень нравилось.

– А ну-ка, сними эту ночнушку, – сказал он. – Но мне же холодно.

– Знаю, что холодно. Все равно снимай.

– Ну пусть останется, – захныкала она.

– Пожалуйста, стань голенькой. – Дэн начал взгромождаться на нее.

– Нет!

Он закопался под простыни и стал обеими руками пробираться к ней под ночную рубашку. Марджи рассмеялась. Тогда он укусил ее за живот.

– Только подумать, на что я иду ради какой-то заурядной клюшки, – проговорил он приглушенным голосом, поскольку губы его скользили по ее животу.

– Е... я тебя хотела, – проговорила Марджи. До встречи с Дэном она бы никогда не позволила себе сказать мужчине хоть что-то подобное. Наверное, это он так на меня действует, – подумала Марджи. Вообще же с Дэном было весело. Плотно прижав губы к ее животу, он с силой выдохнул – звук получился самый что ни на есть непристойный, а Марджи стало щекотно и она захихикала. – Ш-шшш. Заткнись, – сказала она.

– Сама же смеешься. Или это я смеюсь? Нет, я хочу потрахаться. – Он вынырнул из-под одеяла и принялся расстегивать ее ночнушку. Как и всегда, пальцы его действовали довольно неуклюже.

– Да подожди же ты. Подожди, тебе говорят! Сначала я хочу, чтобы ты выполнил одну мою просьбу. Только одну!

– Боже Правый! Какую же?

– Прежде чем лечь в постель, я хочу попросить тебя об одном одолжении.

– Мы и так уже лежим в постели.

– Ты понял, что я имею в виду.

– Что?

– Ты знаешь.

– Ты хочешь сказать, прежде чем я тебя трахну?

– Правильно.

– Ну ладно, говори.

– Не мог бы ты сначала подложить в камин парочку поленьев? Иначе я здесь просто в ледышку превращусь. Ну пожалуйста, – проговорила она с жеманством маленькой девочки, в котором было на три четверти мольбы и на одну – надутых щечек. Раньше это всегда срабатывало. Сработало и сейчас.

– А что, пожалуй, будет в самый раз. А где дрова-то лежат?

– Кажется, прямо перед печкой. – И потом как можно более застенчиво добавила: – Спасибо, Дэн.

– Спаси-ибо, Дэн, – передразнил он. – Не девчонка, а сплошные дешевые выходки, вот что я тебе скажу, моя милая.

Она шлепнула его по спине. Не утруждая себя процедурой надевания халата, Дэн подошел к двери и выглянул в темную кухню. Дверь Ника была закрыта, а в самой гостиной свет не горел. Кажется, путь свободен. В струившемся из спальни слабом свечении Дэн на цыпочках подошел к печке и открыл дверцу. И вправду почти все прогорело, – подумал он. – Золы целая куча, а из всех поленьев осталось одно-единственное жалкое бревнышко. Марджи была права: к утру они бы основательно продрогли.

Он протянул руку, поднял с пола кедровое полено и просунул его в топку В доме не было слышно ни звука. Даже жутковато как-то, – подумал Дэн. Он решил подбросить в огонь еще одно полено и раздраженно поморщился, когда нечаянно с шумом зацепил его краем угол дверцы топки. Поскорее надо с этим кончать, – подумал он, – а то так весь дом перебудить можно. С величайшей осторожностью он извлек из поленицы самое большое полено и столь же аккуратно и медленно засунул его в топку.

Лишь сделав это, он заметил, что поленья легли вплотную друг к другу – разумеется, так они гореть не будут. Вот ведь черт, – с раздражением подумал он и принялся оглядываться в поисках кочерги. Вскоре ему удалось отыскать ее – она лежала вдоль стены недалеко от буфета. Все так же осторожно и сверхаккуратно орудуя кочергой, Дэн принялся переворачивать поленья, образуя между ними зазор, достаточный для проникновения потоков воздуха. Наконец он отложил кочергу, глубоко вздохнул и заглянул внутрь печки, чтобы проверить, насколько плодотворными оказались его усилия.

На фоне ночной тишины у него сложилось впечатление, будто он переворачивает вверх дном весь дом. Ну да что уж тут поделаешь, в деревнях вообще всегда так тихо. Он поймал себя на мысли о том, что если бы надолго задержался здесь, то рано или поздно эта тишина непременно достала бы его. Ага, кора уже загорелась, а значит, вскоре займутся и сами поленья. Ну что ж, теперь в самый раз возвращаться к мисс Марджи. Он закрыл дверцу топки и накинул защелку – и в то же мгновение услышал, как что-то быстро скользнуло по полу.

В висках гулко заколотилась кровь; Дэн с пронзительной отчетливостью осознавал, что кто-то стоит прямо у него за спиной. Растекшийся по жилам адреналин усиленно подхлестывал кровяной поток, а кожа вдруг стала холодной и влажной. Он резко обернулся.

– А что, симпатичная попка, – с улыбкой заметила Карла, подходя к холодильнику. – Попить не хочешь?