Рабыня Господа Бога

И… и Катрина совершенно не представляла себе, что делать, если она не сможет войти с ним в контакт. Как поведет себя в этом случае корабль Рукса? Но даже если он ей подчинится, то куда бежать? Снова прыгать по молодым кластерам? Делать это бесконечно попросту невозможно, а перепрыгнуть на «Хохотуне» в одну из обитаемых вселенных — значит просто дать себя зарегистрировать детекторами ИЦев и в конечном итоге — поймать.

А что последует вслед за этим? Смерть? Дисквалификация в «армейское» имущество для релаксации солдафонов?

Щеки залило пунцом, момент был критический. Где-то здесь, за ровной плоскостью плазменного экрана таилась истина ее пробуждения. Правда о ее таинственном прошлом и отражение загадочного настоящего — и она не могла отступить.

— Послушайте, — воскликнула Катрина с жаром, предупреждая команду акционера-обезьяны на отключение связи, — я не могу уйти! От вас зависит само мое существование, сама моя жизнь!

Шимпанзе вяло обернулся. Взор его был скучающим.

— Но ведь это ваша жизнь, сикха, — спокойно возразил он. — И для того, чтобы сохранить ее, мне придется произвести извинительный платеж в пользу изготовившей вас школы, из которой вы совершили побег. А это наверняка круглая сумма. Зачем мне подобные хлопоты?

— Всего несколько тысяч кредитов для могущественного богатого демиурга!

— О, бросьте лесть, мадам. Деньги — это деньги. Я не был бы так богат, если бы был расточителен. Хотя, признаюсь, глядя на вас, сударыня, я немного жалею, что не привык бросаться деньгами. Выглядите вы… достойно.

Повинуясь внезапному порыву, поражаясь сама себе и еще более удивляя спрятавшегося в ее мозгу катафрактария Катилину, Катрина Бета подалась вперед, опустив руки вдоль тела. Ее тонкая куртка широко распахнулась от этого стремительного движения и открыла монитору упругую, стянутую узким хитоном грудь. Для старого кавалериста демонстрация выпуклостей не являлась привычным действием, но девушка по имени Кэти не видела других способов.

— Так разве я не достойна вас, господин? — спросила Катрина. — Посмотрите, я…

— Прекратите. — Обезьяна брезгливо поморщилась. — Я, собственно, не являюсь человеком уже свыше пятисот миллионолетий, и такие вещи, как секс, сон, пища, исторжение экскрементов или любовь, а также прочие потребности человеческого тела меня мало интересуют. Я сделал вам комплимент исключительно из эстетических соображений. Красивым женским телом можно восторгаться и просто так, не испытывая плотских желаний, вы не находите?

— Но вы ведь меня оплатили! Эти самые деньги, о которых вы столь печетесь, уже заплачены. Я куплена — вами. Вы — мой Заказчик. Разве это не так?

Розоволосый примат при этих яростных словах явно заколебался. Уверенность, с которой говорила девушка, и ее напор, а, возможно, поразительная сексуальность, заставили его усомниться в собственной памяти. Он вновь развернулся к экрану — уже в полный корпус, и в его глазах опять мелькнул интерес. Теперь уже не Катрина, а шимпанзе внимательно, снизу вверх, осмотрел собеседницу, надолго задержав взгляд на ее глазах, рассматривая лицо.

— А вы ведь не врете, пожалуй, — произнес он наконец. — Хотя это и удивительно. Я действительно оплатил ваше изготовление? Откуда такие сведения у бесправной агнатки?

— Мне сообщил об этом бортовой компьютер корабля, на котором я прибыла. Это яхта «Гоготан», владелец — демиург-акционер Эс Си Рукс. Насколько я поняла, Рукс является вашим представителем, он постоянно таскает для вас симпатичных агнаток и…

— Что? — с забавными ужимками шимпанзе пискляво рассмеялся. На фоне низкого голоса, смех прозвучал очень контрастно. — Что вы говорите, сударыня! В течение вот уже более чем тысячелетия я не покупаю не то что наложниц, но даже садовников и поваров для парка и кухни. Мне вполне хватает тех двухсот миллионов бессмертных душ, что уже есть. Возможно, произошла какая-то ошибка… Постойте, а Рукс разве не специалист по инициации тшеди?

Кэти медленно подняла руку и коснулась указательным пальцем своего силя, активировав интерфейс нейрошунта. Длинные алые нити потянулись от ее рук во все стороны. Но две главные — вверх и вперед, сквозь экран, по связывающим два монитора невидимым нитям радиоволн и силиконовых проводов, соединяя ее бренное, но такое прекрасное тело с тысячами точек, спрятавшихся за плазменной панелью — с миникомпьютерами, управляющими освещением, сигнализацией, кондиционерами, телефонными станциями, видеокамерами и системами пожаротушения.

Свет в комнате демиурга Эливинера — на другом конце искусственной вселенной-кластера — предательски замигал.

— А разве вы заказывали не тшеди? — тихо спросила она.

Квитирование 4

Путешествие по кольцу

Час спустя, косолапо топая рядом с Катриной Бетой, вышагивающей рядом с ним гордым, почти подиумным шагом, акционер-шимпанзе походил на маленький мохнатый бочонок на тонких, изогнутых под непонятными углами ножках, и с такими же тонкими мохнатыми ручонками, вечно вертящимися над головой.

Сэм Эливинер постоянно жестикулировал, размахивая своими конечностями, словно крыльями ветряной мельницы, молотящими воздух под напором ураганного ветра. Наконец он не выдержал и схватил Кэти одной лапой за руку, чтобы опираться на собеседницу и, таким образом, ускорить свой шаг и поспевать за ней.

— Признаюсь, вы меня поразили своим рассказом, — заявил он, — эта история с побегом просто удивительна. Столько крови, бог мой! И конечно, мне совершенно непонятно то, чем забита ваша голова. В свое время я был не плохим психологом, и более того — единственным в команде нашего Учредителя, которого он пригласил для работы над Корпорацией. Большинство используемых ныне наборов стандартных воспоминании для прогов и самих программных миров созданы машиной на основе моих изначальных разработок. Их много, миллиарды, триллионы, но все они типичны, похожи как две капли воды.

Кэти кивнула.

Творец Буцефала уже битый час рассказывал ей о принципах, на которых было основано создание индивидуальных воспоминаний программных клонов.

Прежде всего, вещал косолапый демиург, для инициации искусственной личности у прога создавали иллюзию целостности его памяти, состоящей из последовательных и логически увязанных между собой отрывков: из детства, отрочества, молодости и зрелости, одно за другим. И обязательно — момента смерти, который должен выглядеть «естественно». Именно поэтому большая часть прогов-реципиентов из развитых миров «умирала» по обычным причинам — от болезни и старости, в солидном возрасте, и никак иначе. «Естественная смерть» являлась необходимым условием, чтобы у новоиспеченного прога после воскрешения не оставалось ностальгии, чрезмерно связывающей его с родиной, или навязчивых идей, типа отмщения врагам, или острого желания что-то исправить в своей прошлой жизни.

Кроме правила «естественной смерти», краеугольным камнем программирования памяти клонов являлся «примитивизм» выдуманного виртуального мира, из которого изымалась матрица. Человек, оказавшись в мире Нуль-Корпорации, считали медики, должен с необходимостью признавать для себя, что мир Нулевого Синтеза — это нечто более совершенное, чем место, где он жил раньше. В программных мирах человечество обычно не достигало выхода в Большой космос, обычно не имело доступа к параллельным мирам, и человеческие ареалы в «выдуманных» вселенных оставались ограничены одним убогим мирком с исчерпаемыми ресурсами.

И конечно же, третьим правилом ложных воспоминаний являлась «смертность». В программных мирах по определению жизнь человека должна была быть ограниченной. В них не было места бессмертию и хеб-седу.

Это последнее правило означало, что после пробуждения в Нуль-Корпорации у прога всегда будет побудительный мотив оставаться рабом и терпеть все те унижения и боль, через которые ему придется пройти — ради вечной жизни. «Вот он, — подумала Катрина, — краеугольный камень Искусственного Мироздания: все — ради бессмертия! Честь, совесть, человеческое достоинство, не говоря уже о такой вопиющей мелочи, как физическая оболочка. Жители Корпорации готовы отдать за бессмертие все, что у них есть, включая человечность!»