Страница 16 из 23
Посреди всех этих невзгод Пий сохранил свое странное чувство юмора. «Скажите, почему, – спрашивал папа британского посланника в начале 1866 года, – Британия может повесить две тысячи негров, чтобы подавить восстание на Ямайке, и все ее за это только хвалят, тогда как если я повешу одного человека в Папской области, весь мир меня будет проклинать?» Задав этот вопрос, он начал хохотать, а потом повторял его, потрясая одним пальцем [107]. Посланник заподозрил, что у папы не все в порядке с психикой. В 1871 году папа велел итальянцам не голосовать на парламентских выборах – это распоряжение показало, насколько он был далек от политики, и подорвало влияние Ватикана на развитие партий в тот момент, когда по всей Европе происходили демократические изменения.
Французские войска выделили гарнизон для защиты папы. В 1869 году Пий созвал всех епископов на Ватиканский собор. Он хотел, чтобы они поддержали идею папской непогрешимости: что папа не может допустить ошибки, возвещая догмат, и он вправе высказывать вероучительные положения без совещания с кардиналами и епископами. Американские епископы приняли эту идею не без сомнений. Диоцезии многих из них располагались в таких районах, где местное население пламенно ненавидело «папизм» – ту религию, которая ставит под угрозу американскую демократию. Епископ Рочестера (штат Нью-Йорк) писал из Рима своему другу по секрету: «По моему смиренному мнению, как и по мнению почти всех американских епископов, которые согласны в этом со мной, идея непогрешимости обернется великим бедствием для церкви». Епископ Питсбурга выражался еще решительнее: «Это нас убьет» [108].
На Ватиканском соборе создалась комическая ситуация. Противник республиканства Пий изъявил желание, чтобы епископы голосовали, как в парламенте, ради того, чтобы папы обрели сверхчеловеческую власть. Когда итальянский кардинал начал возражать, Pio Nonoсвирепо ответил, что тот совершает «ошибку». А затем он провозгласил: «Я, яесть традиция!» [109]
Возможно, это высокомерие породило бунт во время предварительного голосования за предложенный папой текст, поскольку при первом раунде 88 голосов было подано против предложения Пия, 62 за него, а 85 епископов отсутствовало – то есть их не было в Риме. Французские защитники Ватикана отбыли, потому что начиналась война с Пруссией. Ватикан остался без защиты. Шестьдесят семь епископов, которые возражали против непогрешимости, уехали до начала голосования. Многочисленные епископы, которых Пий поставил в Италии и Испании, поддержали папу, так что он одержал – хотя и не совсем честную – победу: 533 голоса за, 2 против [110]. Но покинувшие собор чувствовали себя разочарованными. «Эта победа в чем-то осталась неубедительной, так что даже самые крайние сторонники крепкой руки не выражали восторга по ее поводу», – пишет Уиллис [111].
Антонелли, занимавшийся финансами, предупреждал папу, что непогрешимость оттолкнет от него многих. «За меня стоит Пресвятая Дева», – отпарировал Pio Nono [112]. Действительно, доктрина непогрешимости была задним числом использована в качестве поддержки декларации папы от 1854 года о том, что Мария родилась вне первородного греха (доктрина непорочного зачатия). Ни в каких своих других заявлениях после Ватиканского собора Пий не ссылался на непогрешимость. (В дальнейшей истории был только один подобный случай: когда в 1950 году папа Пий XII провозгласил, что Мария была вознесена на небеса телесно.) Такие доктрины о духовном мире оставались в стороне от развивающейся науки. С точки зрения географии область, над которой властвовал Верховный понтифик, сжалась до размера маленького города, в то же время идея о совершенстве папы усилила его власть, с которой не мог соперничать никакой президент, премьер-министр или диктатор.
Когда финансовое положение папы ухудшилось, Pio Nonoшутил: «Возможно, я непогрешим, но я точно банкрот» [113]. По иронии судьбы, непогрешимость начала приносить доходы. В популярном сознании появилось убеждение, что папа не способен совершить ошибки, и папство стало символом чистой истины. Католики Европы и Америки начали жертвовать деньги, демонстрируя тем самым свою поддержку папы.
Ватиканский собор закончился. Либеральная Италия поглотила Рим и остатки Папской области. Лишенный былых имений, оказавшийся монархом без армии, Pio Nonoпересек Тибр и поселился в крохотном государстве Ватикан – на 108 акрах земли, где находились базилика Св. Петра, Апостольский дворец, сады и исторические здания. Называвший себя «узником Ватикана» папа с горечью дал обет не ступать по земле самого Рима, пока Италия не вернет ему отнятые владения. Это было красноречивым завершением умирающей эпохи европейской монархии.
Много лет спустя знаменитый богослов Ганс Кюнг, размышляя о Первом Ватиканском соборе (как его стали называть), написал такие слова: «Ахиллесовой пятой римской теории непогрешимости был, в итоге, недостаток веры. Действительно, Бог действует в церкви Святым Духом… Но люди, которые составляют церковь, могут ошибаться, давать неверные оценки и допускать промахи, стать глухими, утратить понимание или сбиться с пути» [114].
Pio Nono, совершавший ошибки в сфере геополитики, одержал победу как непогрешимый богослов. Ирландские и немецкие священники распространяли маленькие изображения Его Святейшества, лежащего в темнице на соломе, – узника нечестивых итальянцев [115]. Популярные представления о бедствиях папы его обогащали: в 1847 году на католическом конгрессе в Венеции в качестве лепты Петра была собрана поразительная сумма в 1,7 миллиона лир [116]. Парламент Королевства Италия, возмущенный враждебным отношением папы, обсуждал введение запрета на лепту Петра, но этот план не осуществился. Между тем мысль о духовно совершенном папе, стоящем на скале догмы в стремительно меняющемся мире, изменила имидж папы: он перестал быть господином земельных владений и превратился в святого короля, стоящего на пороге бедности. Папа притягивал к себе пожертвования, как магнит, в эпоху распространения городского капитализма и несмотря на все возражения богословов и интеллектуалов, которые не соглашались и не соглашаются сегодня принять теорию непогрешимости.
Из своего элегантного бункера с выходом в сад и видом на великие здания Ватикана Pio Nonoнаблюдал за всем миром, открыв более двухсот новых диоцезий и поставив туда епископов. Эта масштабная религиозная экспансия создавала яркий контраст с его крохотным королевством. Он дал ход канонизации большему количеству святых, чем все вместе взятые папы за 150 предшествовавших лет; подобное наблюдалось только во время двадцатисемилетнего папства Иоанна Павла II. Когда советник из иезуитов предложил папе помириться с Италией и попросить возмещения за утраченную Папскую область, возмущенный Pio Nonoответил: «В Риме глава церкви может быть или правителем, или узником» [117].
Кембриджский историк Джон Поллард подсчитал, что в течение семи лет после сдачи Рима в 1870 году Ватикан ежегодно мог откладывать по 4,3 миллиона лир из лепты Петра. Разрабатывая стратегию инвестирования, Антонелли игнорировал Италию с ее наполовину феодальной аграрной экономикой, он предпочитал индустриализованные страны. Папские посланники, нунции, играли важную роль в осуществлении этих замыслов. Поллард пишет:
107
Kertzer, Prisoner of the Vatican, p. 19.
108
Ibid., p. 26.
109
Ibid., p. 31.
110
Gertrude Himmelfarb, Lord Acton: A Study in Conscience and Politics(London, 1952), p. 102, объясняет, что в Папской области было шестьдесят два епископа, которые были представителями 700 тысяч человек, тогда как один польский епископ представлял 1,7 миллиона католиков Польши. «Оказалось, что по папской статистике двадцать обученных немцев значили меньше, чем один необразованный итальянец».
111
Wills, Papal Sin,pp. 249–56.
112
Ibid., p. 215.
113
Corrado Pallenberg, Vatican Finances(London, 1971), p. 59.
114
Hans Küng, Infallible? An Unresolved Enquiry(New York, 1994), pp. 145–146.
115
Pallenberg, Vatican Finances,p. 32.
116
Ibid., p. 33.
117
Kertzer, Prisoner of the Vatican,p. 132.