Пожиратель душ

Торак судорожно сглотнул:

— Какую дверь? Где?

Ходец вдруг громко запричитал и принялся бить себя по лбу кулаками.

—  Но где же Нарик?Они его утащили, утащили, и мой Нарик пропал! — Он повернулся и побрел к озеру.

Торак и Ренн переглянулись, потом, подхватив свое оружие, бросились за ним следом.

Оказавшись на льду, Ходец подобрал свою драную накидку и вновь, шаркая ногами, принялся искать своего дружка; в конце концов один из его снегоступов не выдержал этих метаний и отлетел в сторону.

Торак принес его обратно — да так и застыл: ступня у старика была совершенно черная, отмороженная. Собственно, даже не ступня, а лишенная пальцев культя.

— Что с тобой случилось?

Ходец пожал плечами:

— А что всегда случается, когда теряешь огонь? Он откусил ему пальцы, так что Ходец их отрезал.

— Кто их откусил? — спросила Ренн.

— Он! Он! — рассердился Ходец и стал молотить ветер своими кулачищами.

Потом вдруг лицо его совершенно переменилось, и на мгновение Торак увидел, каким был этот человек до того несчастного случая, который отнял у него глаз и разум.

— Он никогда не отдыхает! Этот ветер не может отдыхать, потому что тогда он и существовать перестанет. Вот потому он такой и злой! Вот потому он и откусил Ходецу пальцы. — Он захихикал. — Ох, и отвратительныйже у них был вкус! Даже сам Ходец не смог их съесть! Ему пришлось их выплюнуть и оставить лисицам!

Торака затошнило. А Ренн и вовсе зажала рот обеими руками.

— А теперь Ходец все время падает. Но он все равно будет искать своего Нарика! — Старик потер косточками пальцев пустую глазницу.

«Нарик? — задумался Торак. — Это, наверно, та мышка, которая была любимым дружком несчастного старика?»

— Они, что же, и Нарика с собой взяли? — спросил он. Надо было во что бы то ни стало заставить старика рассказывать дальше.

Ходец печально покачал головой:

— Нарик иногда уходит. Но всегда возвращается в новой шкурке. А в тот раз не вернулся.

— В новой шкурке? — заинтересовалась Ренн.

— Да, да! — то ли обиженно, то ли раздраженно воскликнул Ходец. — Лемминг. Полевка. Мышь. Какая разница — кто! Все равно ведь это тот же Нарик!

— Ах вот как! — вздохнула Ренн. — Понятно. Новая шкурка.

— Только на этот раз, — горестно повторил Ходец, кривя рот, — Нарик не вернулся! — И он, спотыкаясь, побрел прочь по замерзшему озеру, подвывая от тоски по утраченному дружку.

Ренн и Торак почти с неохотой оставили старика и направились к лесу на том берегу озера.

— Ничего, теперь ему с огнем лучше будет, — тихо сказала Ренн.

— Нет, не будет, — возразил Торак. — Без Нарика — не будет.

Она вздохнула:

— Нарик мертв. Его, наверно, какая-нибудь сова на ужин слопала.

— Значит, ему нужен другойНарик.

— Он его найдет! — Ренн попыталась улыбнуться. — Другого, в новой шкурке.

— Как он его найдет? Как ему с одним глазом мышь выследить?

— Идем. Нам лучше продолжать идти.

Торак колебался. Солнце садилось, а след быстро исчезал под стелющейся поземкой. И все же… Он прекрасно понимал, что чувствует сейчас Ходец. Этот вонючий, сердитый, безумный старик отыскал в своей жуткой жизни крошечную искорку тепла — своего Нарика, своего любимца. И теперь эта искорка погасла.

И прежде чем Ренн успела начать протестовать, Торак бросил на снег свое походное снаряжение и побежал назад, к озеру.

Старик даже не взглянул на подошедшего мальчика, и Торак тоже не стал с ним заговаривать. Опустив голову, он принялся искать на снегу нужные следы.

Ему не потребовалось на это много времени. Сперва, правда, он нашел след ласки и пошел по нему, тот же привел его к зарослям ивняка на берег. Там он присел на корточки и стал прислушиваться к слабому царапанью, которое и подсказало ему, где прячутся лемминги.

Их зимнее убежище со множеством входов-выходов походило на маленькую барсучью нору. Внимательно оглядев снег возле норы, Торак отыскал одно входное отверстие, вокруг которого образовалось тоненькое колечко из ледяных иголок — замерзшее дыхание лемминга. Это означало, что жилец дома.

Торак отметил вход в норку двумя скрещенными ивовыми веточками и побежал за стариком.

— Ходец! — негромко окликнул он его.

Старик резко обернулся.

— Нарик. Он там, — тихо сказал Торак.

Ходец так и впился в него единственным глазом и послушно пошел следом за Тораком к отмеченной скрещенными веточками норке.

А потом Торак стоял и смотрел, как Ходец, опустившись на колени, нежно, бережно расчищал снег у входа в норку. Он даже наклонился и сдул последние снежинки.

В норке, на уютной постельке из сухой травы, лежал маленький лемминг размером примерно в половину ладони Торака: мягкий дышащий комочек черно-рыжей шерсти.

—  Нарик!— еле слышно выдохнул Ходец.

Лемминг проснулся и от неожиданности резко вскочил на все четыре лапки, а потом угрожающе зашипел, пытаясь испугать незваного гостя.

Ходец, улыбаясь во весь рот, протянул к нему свою огромную грязную ручищу.

Шерстка у лемминга встала дыбом, и он снова угрожающе зашипел.

Ходец не пошевелился.

Лемминг сел и стал яростно чесать за ухом задней лапкой. Затем покорно влез на подставленную ладонь, свернулся в клубочек и снова уснул.

Торак повернулся и, не говоря ни слова, оставил их наедине друг с другом.

Когда он вернулся на берег озера, Ренн подала ему ранец и прочие пожитки и сказала с чувством:

— Это ты хорошо сделал!

Торак пожал плечами. Потом улыбнулся:

— Нарик, правда, несколько вырос с тех пор, как мы его видели. Теперь это лемминг.

Она засмеялась.

Они успели отойти совсем недалеко, когда позади послышался хруст снега и сердитое бормотание Ходеца.

— Ох, нет! — вырвалось у Ренн.

— Но я же ему помог! — сказал Торак.

—  Подарок? — проревел Ходец. В одной руке он сжимал свой жуткий тесак, которым все время размахивал, а другой рукой прижимал к груди вновь обретенного Нарика. — Неужели они думают, что могут просто подарить,а потом убраться восвояси? Неужели они думают, что Ходец все старые правила позабыл?

— Прости, Ходец, — сказал Торак, — но нам…

— Подарок требует ответного подарка!Вот как полагаетсяделать! И теперь Ходец должен отдаритъся!

Торак и Ренн просто представить себе не могли, что же он сделает дальше.

— Черный лед, — взвыл Ходец, — белые медведи, красная кровь! Они ищут Глаз Гадюки!

У Торака перехватило дыхание:

— Это еще что такое?

— О, он это узнает! — воскликнул Ходец. — Лисицы ему расскажут.

Он вдруг резко согнулся пополам, точно сломанное ветром дерево, и посмотрел на Торака взглядом, исполненным такой мудрости и невыносимой боли, что у мальчика защемило сердце.

— Войти в Глаз Гадюки, — еле слышно выдохнул Ходец, — значит войти во тьму! Ты сможешь снова отыскать путь наружу, мальчик-волк, но как только ты войдешь туда, тебе никогда больше не быть прежним. Оно возьмет себе часть тебя и оставит ее там, в темноте. Себе оставит.

Глава четвертая

Тьма наползала на Лес, но Волк этого даже не замечал.

Его поймала в ловушку собственная Тьма: эта Тьма была вызвана его гневом, болью и страхом.

Ужасно болел кончик хвоста, который ему отдавили в пылу схватки, а еще сильно болела передняя лапа, пораненная большим холодным когтем. Он даже пошевелиться не мог, так крепко его скрутили и привязали к какому-то странному скользящему дереву, которое эти противные бесхвостые тащили по Белому Мягкому Холоду. Он даже раны свои вылизать не мог. Бесхвостые вытянули его и закатали в драную оленью шкуру, так сильно сдавив ему грудь, что было трудно дышать. Эта драная шкура, впрочем, была совсем не похожа ни на одну из тех, которые ему довелось видеть среди бесхвостых. Она была прямо-таки покрыта дырками, но отчего-то оказалась крепче бедренной кости зубра.