Страница 23 из 40
В приступе панического настроения Федор спрятался за камнями и принялся оттуда разглядывать вожделенную цель своего гребаного турпохода.
Прямо к «глазу на ножке» поднималась вырубленная в скале лестница, у подножия которой, собственно, и находился карапуз. Сидя в своем укрытии, он старательно проводил сеанс аутотренинга по воспитанию мужества и, в конце концов, уломал-таки себя на последний марш-бросок.
Подойдя к лестнице, он мысленно пересчитал ступеньки до ста (дальше не умел), и тут его внимание привлек подозрительный шум сзади. Он резко обернулся, словно пытался застать кого-то врасплох, но каменные «джунгли» за его спиной не подавали никаких признаков жизни.
Испуганно озираясь по сторонам, Федор не заметил, как на тропе появилась его старая знакомая — медсестричка из санатория. Неслышно двинувшись к карапузу, она похлопала его по плечу и, когда тот испуганно дернулся ей навстречу, всадила ему в шею шприц.
Карапуз удивленно моргнул, изо рта его пошла пена, и он рухнул на землю, едва не расквасив свое личико о ступеньки. Медсестричка удовлетворенно щелкнула пальцами, достала невесть откуда нарисовавшийся чемоданчик, незатейливо украшенный красным крестом, и принялась настойчиво и умело накладывать гипс на бездыханное тело Федора.
Судя по скорости, с которой Федор превращался в гипсокартон, работал настоящий профессионал. Любо-дорого было посмотреть, как ловко медсестра укатывает карапуза в бинты, — такие умения вполне могли бы пригодиться на службе в чикагской мафии, — какие там тазики с цементом по сравнению с настоящим искусством?
Тутанхамон уже завидовал Федору нечеловеческой завистью, когда за спиной медсестры появился пухлый сводный брат пациента — это был Сеня собственной персоной.
Опальный оруженосец, обуреваемый жаждой мести, бросившись вслед за Голым и Федором, все же не рискнул сунуться в санаторий, решив жить по принципу «нормального» героя. Каменная тропа, делавшая петлю вокруг оздоровительного учреждения, привела его под окна мрачного санаторного корпуса, где, обнаружив на тропе все еще тлеющий фонарь, он услышал какую-то возню впереди и, решив, что Голый таки покусился и на святое, бросился на выручку своему легкомысленному приятелю, попавшему в руки предателя.
Выскочив на площадку, где происходила процедура мумификации народного героя, он надеялся застать другого врага, а потому, размахивая ножиком, завопил:
— Ночной дозор, всем выйти из сумрака. У меня фонарь, животное!!!
Медичка, не ожидавшая подобных выходок в этих безлюдных местах, сперва даже отступила в сторону, прикрываясь руками от метившего ей прямо в глаза луча, но быстро сообразила, что за фрукт перед ней. Не пытаясь даже скрывать своих намерений, она порылась в своем ридикюльчике, извлекла оттуда неслабых размеров шприц и двинулась к замешкавшемуся карапузу.
Сенин мозг, попавший в логическую западню, отказывался воспринимать реальность происходящего — не мог же в самом деле Голый при всех своих актерских способностях так быстро прикинуться бабой. С другой стороны, предположить, что эта телка завалила Федора, было достаточно сложно, и, кроме того, происходящее не давало ответа на вопрос: «Где Голый?»
Покуда карапуз пребывал в легком трансе, медсестра уже почти вплотную подошла к своей жертве, и, когда до новоиспеченного пациента оставалась буквально пара шагов, красотка мелодично проворковала:
— Нолик ты мой, я твой крестик!!!
Этого было достаточно, чтобы Сеня, выпав из транса, принялся размахивать своим ножиком, вопя более чем дурным голосом:
— Залягаю до смерти!!! Не подходи, хуже будет!!!
К его ужасу, коварная чувиха и ухом не повела. Едва заметным движением поправив повязку, закрывавшую на лице все, кроме пары бесстыжих глаз, она двинулась на карапуза, выставив вперед руку со шприцем и вытесняя его с площадки в узкую горловину тропы.
Боровшийся со страхом и совестью карапуз пребывал в полнейшей растерянности: с одной стороны — бить бабу было ну совершенно не по-пацански, с другой же — телка сама лезла на рожон. Трезво рассудив, что первое и второе пацанское предупреждение уже сделано, Сеня выждал, как ему казалось, удобный момент и прыгнул на бабищу, стремясь «сбить шалаву с копыт», но вместо того получил короткий удар носком туфли по копчику, пролетая мимо шустро разобравшейся что к чему медички.
Прочертив носом по камням, он залился краской до кончиков ушей от пережитого позора и, накрепко разозлившись на поганую девку, решил брать хитростью. Притворившись, что потерял сознание, карапуз затаил дыхание, неподвижно скорчившись на земле. Краем глаза выглядывая, покуда ловкая бабища подойдет поближе, он нашарил в кармане давно припасенный кастет и теперь готовил силы для прыжка.
На этот раз ему улыбнулась относительная удача — карапузу удалось что было мочи вломить свинчаткой по руке настырной тетки, склонившейся над пациентом для укола. Однако переменчивость Сениной удачи оказалась выше всяких предположений — «подбитая» телка выпустила шприц, но и только-то — Сенина «коронка» на этот раз не прошла. Напротив, сам карапуз едва не потерял сознание от резкой боли в руке — по его ощущениям, он вломил по куску чугуна, что оказалось не так уж далеко от истины. Дико захохотавшая тетка рванула со своей руки изорванную перчатку, и в свете электродрелевской лампы обнаженная кисть блеснула… золотым отсветом.
Сеня, будучи весьма впечатлительным парнем, едва не бухнулся в обморок. «Сонька золотая ручка… Тетя Соня!!!» Кажется, теперь все сходилось, вот только оптимизма это никак не добавляло. Сеня окончательно отбросил все свои слюнтяйские предрассудки, касающиеся джентельменства, и, выставив ухваченный двумя руками кинжал перед собой, будто герой порнофильмов, пошел на фальшивую медсестру Глаза его наполнились слезами, когда он вдруг представил себе заголовок в «Пионерской правде»: «Награжден посмертно. Юный герой задержал рецидивиста».
Тетка тем временем тоже бросила шутить шутки и, перестав заигрывать с карапузом, двинулась на него, держа в одной руке шприц, а в другой — здоровенный тесак, невесть откуда взявшийся в ее сумочке.
Когда между ними оставалась буквально пара метров, нетренированный мозг карапуза не выдержал напряжения схватки, и, поддерживая собственный боевой дух истеричным воплем, подросток бросился в атаку.
Получив грамотную подножку, Сеня снова оставил свой след на местных камнях и тут же едва успел увернуться от нанесенного сверху убийственного удара. Тяжелый тесак воткнулся в землю подле его уха с таким реализмом, что карапузу показалось, будто орган слуха утрачен навсегда. Впрочем, времени раздумывать не было вовсе — переведенный в партер горе-боец, извиваясь, будто туалетная бумага на ветру, еле-еле успевал уходить от ударов, которые обрушила на него ополоумевшая баба. Положение его становилось ужасающим, тем более что рецидивистка явно посещала курсы самообороны для домохозяек, поскольку всякий ее удар стремился принести вред не только жизненно, но и морально важным для мужчины органам.
В очередной раз, когда острый каблук едва не пробил дыру в демографических планах карапуза он, не на шутку разозлившись, ухватил-таки барышню за ногу и вцепился в ее голень зубами. Далее случилось невероятное — раздался треск рвущих колготок, вверх по очаровательной ножке побежала «стрелка», сопровождаемая пронзительным дамским визгом, и только что полыхавшая гневом богиня войны бухнулась на землю, заливаясь горючими слезами. Принявшись ползать по земле, она собрала свои вещи и, прикрыв рукой «срам», срочно ретировалась с поля боя, оставив опешившего карапуза и полнейшем недоумении.
Наконец-то вспомнив о друге, Семен бросился к почти законченному шедевру египетской погребальной культуры, что так и провалялся все это время у самого подножия лестницы, уходившей к «глазастой» башне. Гипс еще не успел схватиться полностью, поэтому Сене удалось, приложив определенные усилия и свой нож, вырезать овальное отверстие на месте предполагаемой посмертной маски.