Страница 13 из 40
Вежливо улыбаясь, холуй указал посетителю на дверь, давая понять, что «прием окончен».
Скатившись по узкому трапу, урка сорвал с пакета сургучную печать и, едва вчитавшись в первую строчку, гласившую: «План Барбаросса», недовольно поморщился и сунул бумаги подскочившему адъютанту:
— На, читай, не пойму, что там про «баба с возу»…
Глава четвертая
ЧИП И ДЕЙЛ СПЕШАТ НА ПОМОЩЬ
— Чип! Дейл! Помогите!
— Нам некогда… Мы спешим на помощь!!!
Ленинскую комнату в связи с объявленным военным положением уже эвакуировали вместе с другими ценностями в северные районы страны, а посему обещанную Пендальфом торжественную процедуру принятия Чука в «органы» пришлось отменить.
Но все же, церемония, назначенная на двенадцать часов в кабинете папашки Баралгина и Эффералгана, по совместительству начальника местного ГУВД, была для карапуза никак не менее волнительной. Всю ночь он заучивал слова торжественной клятвы и заодно оплакивал последние деньги, изъятые у него из кошелька Пендальфом. Проводя экспроприацию, старикан нахально заявил, что «это традиция» и «без накрытия поляны не обойтись».
Впрочем, все прошло не так страшно, как представлял себе Чук, — похоже, всех собравшихся и вправду больше волновала «банкетная часть программы». Бедняга «ментуриент» в процессе «посвящения» постоянно косился на укрытый кумачовой скатертью стол, едва успевая сглатывать слюну и смахивать слезу, вспоминая, на чьи шиши сегодня Погуляет начальство, однако совсем уж отвлекаться от процесса не давало его собственное бубнение:
— …Вступая в ряды гондурасского ГУВД, обещаю в рабочее время курировать ларечников и пасти проституток. Зарплату обязуюсь передавать в фонд руководства без остатка.
Генерал Димедрол, вяло кивавший головой в такт знакомым словам, даже вздрогнул от неожиданности, услышав последнюю фразу Чука:
— Про зарплату — это очень правильно, сам придумал? Однако пистолет тебе дадут, а дальше крутись, как хочешь. Если хочешь, можешь выбрать себе партийную кличку — выбор сейчас как никогда богат. Выбирай — Дихлофос, Ибупрофен или Левоментол. Мне лично больше всего нравится последний вариант. Звучит по-нашенски.
Чук наморщил лоб, а его новый босс метнулся к столу:
— Ну, ты пока решай, а мы посмотрим, чего тут нам бог послал?
Стоявший чуть поодаль Эффералган хотел было что-то сказать, но от него недовольно отмахнулись:
— Ты же знаешь, я на диете.
Димедрол окинул взглядом стол, отщипнул пальцем от одного блюда, от другого. Взял в руки нож и вилку — как положено по этикету, поковырял ножом в зубах и, отложив его в сторону, придвинул к себе одну из плошек:
— Тэкссс… Начнем с мясного салата «Ошибка сапера».
— Там же полно холестерина, — встрял-таки Эффералган.
Однако гондурасский супермент не зря дослужился до своих чинов — как и всякий прирожденный начальник, он запросто переносил любую критику в свой адрес на подчиненных:
— Что ж, мне теперь голодать из-за того, что вы сдали уркам мой погребок с диетпитанием?
Умело поддетый Эффералган посерел, затем побагровел, после чего вытянулся по стойке смирно и «со слезой на глазу» заявил:
— Товарищ генерал, разрешите отбить?
Порядком уже расковырявший нехилую горку салата, гондурасский «боссмент» чуть было не подавился снедью и, едва откашлявшись, принялся сердито выговаривать выскочке:
— Ты, сынок, тово. Давай… Береги уже себя, — не переставая набивать рот, он продолжил: — Я еще хочу с маленькими понянчиться.
Эффералган, по-видимому, решил руководствоваться принципом «семь бед — один ответ» и задвинуть папаше сразу все свои «тайные мысли»:
— Кстати, папа, у соседа нашего Бориса дочка выросла. Есть мнение, что очень даже ничего себе.
Генерал задумался на мгновение, а потом покачал головой:
— Я уже ушел из большого секса. Разве что среди ветеранов еще попылю пару годков.
Эффералган разобиделся не на шутку:
— Да я ж не про тебя, батя, я вообще-то себя имел в виду. Тебе погребок — мне бабу. Я так решил! Если не вернусь, считайте меня диссидентом, — не дожидаясь ответа, он маханул шапку на голову и пошагал к выходу.
Чук исподлобья испуганно смотрел на стремительно краснеющего от злобы босса — тот мял вилку в руке так, словно она была пластиковой.
Наконец, справившись с первым приступом ярости, Димедрол швырнул вилку оземь и просипел вслед Эффералгану:
— Не вернешься — всю семью расстреляю! Вместе с собой!!!
Хоббиты и их проводник заночевали прямо на с кале, нависавшей над «празднично» светившейся внизу станцией. Голый, как всегда, забрался повыше карапузов: во-первых, чтобы следить, не понадобится ли что-нибудь Федору, а во-вторых, чтобы находиться подальше от гневных нападок Сени. Поскольку во сне его весьма интересный для врачей-патологоанатомов организм практически не нуждался — не спал он и в эту ночь, на досуге размышляя, как еще больше втереться в доверие к начальству, заодно побольнее укусив ненавистного жирдяя.
Идея пришла в голову сама собой: практически последней обязанностью Сени в их группе оставалась должность, коротко именуемая в народе «начпрод». Свой верный сидор с пожитками и запасом сухарей впавший в немилость карапуз всегда держал поблизости от себя и днем, и ночью, разве что под голову не клал. Впрочем, кабы сухари не были столь твердыми — наверняка укладывался бы на них, а так приходилось «начжрачу» класть их себе под бочок и спать, обмотав руку лямкой.
Хорошее дело — вот только Голый, например, и не собирался воровать весь рюкзак целиком, по его плану, достаточно было вынуть лишь сухарики. Потыкав Сеню пальцем, чтобы тот повернулся на другой бок, Голый запустил руку в горловину сидора и, нащупав сверток с сухарями, вытянул добычу на свет божий. Размотав тряпицу, он размял в руках один из сухарей, выкрошив его на Сеню, а остатки зашвырнул в пропасть, прямо на гигантский «ночник» АЭО.
Обернувшись, он увидел, что Сеня смотрит прямо на него — по-видимому, тычок пальцем промеж ребер был все же слишком силен:
— А чего это ты? Еще не ложился?
Кажется, Голому крупно повезло — сонный карапуз так и не разглядел, в чем дело, теперь оставалось только отбрехаться. Осторожно отодвигаясь подальше от Сени, хмырь принялся пролечивать бедолагу:
— Э-э… я тут сочинил кое-чего, — хмырь закинул три последние свои волосины назад и принялся шпарить, как по учебнику:
Толстый хоббит робко прячет
тело жирное в утесах.
Тощий хоббит Федор Сумкин
не в себе уже изрядно.
Только Голый, трали-вали,
гордо реет над пучиной.
Сеня зевнул и решил по привычке подколоть хмыря:
— Ну, что, талантливо! Даже гениально. А что у тебя еще есть в репертуаре? Кроме римейков?
Голый, однако, не просек, где юмор, поскольку был не слишком эрудирован:
— А что это?
Сеня понял, что его не поняли, и слегка огорчился:
— Это чужие песни со своими словами.
Он подошел к спящему боссу и потряс его за плечо:
— Слышь, давай вставай, Федор Михалыч. Счас пожрем и дальше пойдем.
Федор приоткрыл глаз, оценил обстановку и, переворачиваясь на другой бок, выдал собственную оценку происходящего:
— Отвали, козел.
Сеня едва-едва не брякнулся на задницу от обиды:
— Вот, опять хамить начал. Нехорошо это! Нельзя же так!
Федор, поплотнее укутываясь в плащ, только хмыкнул в ответ:
— Сеня, мне можно, я мегазвезда!
С ужасом поглядев на своего друга, Сеня обернулся к Голому и едва сдержался, чтобы не полезть и драку с мерзкорожим источником всех проблем:
— Начинается. У нас уже есть одна.