Страница 95 из 103
Но потом мне пришлось вмешиваться снова. Слишком велик оказался накал схватки, сверх меры велика концентрация адреналина в крови и активной магии в душе. Рин забыл об условиях. Я напомнил. Тихим, но властным шёпотом, похожим на собственный внутренний голос:
"Стоп. Стоп.
Спокойнее, Рин Бродяга.
До потери способности к сопротивлению – помнишь?
Если ты сейчас добьёшь эту… инквизиторшу, тебя точно уничтожат, как бешеного пса. Спокойно, Рин. Всё уже, ты победил. Довольно с вас".
И бой благополучно завершился.
ранее (Айс).
Практически чистокровный человек, что Рин заподозрил ещё при беглом взгляде в зале трактира и что подтвердило более пристальное изучение. Русоволосый, с кожей, от природы довольно светлой, но покрытой ровным загаром. Одежда отнюдь не вычурная: серая рубаха с рукавами средней длины, без вышивок и кружев, штаны на три тона темнее. Широкий походный пояс вроде того, что на самом Бродяге, с кучей мелких отделений, ножом в кожаном чехле и парой примерно литровых фляг – обе из чернёного серебра. Никаких украшений, если не считать меча-накопителя (оружие ведь красит мужчину, не так ли?)…
Но это всё наносное.
А суть в том, что этому смертному с непростой судьбой ты, Рин, действительно можешь довериться. Это не ложь, не мара, не игра. Айс – не просто маг, не просто старый горожанин, не просто бывалый бродяга вроде тебя самого. Не товарищ, не сослуживец. Даже не соратник, которому можно доверить спину…
Айс – твой истинный друг.
ранее
Дрожит тонкая Нить. Без этой дрожи Рин вряд ли свернул бы с торного тракта на дорогу чуть поуже, уходящую влево, в неглубокий дол, к небольшому деревянному мосту через ручей. Почти речку. Но что случилось, то случилось. Он свернул – и спустя два с небольшим дня добрался до того куска тракта, на котором охотники за рабами, не зная того, ожидали собственной смерти, а хилла, которую ещё никто не называл Ладой – освобождения.
Почти одновременно другая, но близкая Нить цепляется за саму Ладу. Это воздействие лежит на самой грани возможного: даже для меня-в-будущем хилла остаются трудным объектом для опосредованного влияния. Трудным – но возможным. Если я этого захочу.
А я хочу. Хотя бы потому, что без неприятной встречи с охотниками за рабами и того, что за ней последовало, Ладу ждало мало приятного. Пение имнара, конвой наёмников, доставка к родичам, подавляемые раз за разом тихие бунты, а примерно двумя столетиями позже – стазис.
Нет уж, нет уж. Сложившийся после вмешательства вариант мне нравится куда больше!
ранее
Хумбат бьёт в барабан. Медленно, едва заметно растёт ритм. Случайный гость виррков, назвавшийся Рином Бродягой, сидит и наблюдает.
Гость… это очень кстати. Для племени. Котёл Долгих Ритуалов не будет пустовать, а духи явят свою благосклонность, если этот носитель Мрака окажется в священном масле.
Словно почувствовав эту мысль, Рин смотрит на хумбата. Взгляд его полон иронии – но и сурового предупреждения. А перед мысленным взором хумбата, обычно вовсе не склонного к размышлениям, ибо излишние размышления духам не угодны, мелькает мгновенная череда картин. Как будто приоткрывается перед ним память кого-то из истинно великих духов.
Что, в общем, соответствует истине. Я – для него – истинно велик!
Вот хумбат отдаёт приказ. Вот Рин творит разрушительную магию и мечется среди виррков племени, сея разрушение в облике красноглазого злого духа. Вот он, побеждённый, оказывается в котле… но никакая благосклонность духов не заменит племени потерю двух третей бойцов, и женщины воют от горя и страха, а сердца выживших сжимаются в дурном предчувствии. Которое вскоре и оправдывается, потому что враждебное племя Расколотого Древа устраивает ночной налёт. И бойцы умирают один за другим, и женщины воют уже не от горя, и котёл со священным маслом сперва опрокинут, а потом – расколот могучим ударом чужого хумбата. И так приходит конец всему…
Рин Бродяга отводит взгляд. Но хумбату уже довольно. Этот гость останется гостем и уйдёт невозбранно, потому что так угодно великому духу!
ранее
"Высокий" в бешенстве. Это мало заметно со стороны, но для опытного глаза Хагоэми очевидно и без дополнительных усилий. Собственно, причина тоже понятна. Пополнение коллекции живых диковин откладывается – как тут сохранить покой внутреннего духа?
- Найди путь, на котором мой отряд изловит этого… человекообразного, Хаго!
- Слово эннайга – золото, воля эннайга – закон. Повинуюсь.
И Видящий, рождённый в столице царства Танагу, погружается в лёгкий транс.
Вот что становится для меня истинным испытанием. Это, а не манипуляции решениями Лады. Блокировать целенаправленную, искусную попытку проследить за Рином… да притом таким способом, чтобы не вызвать лишних вопросов…
Вызов!
Я щедро рассыпаю "опоры", натягиваю до лёгкого звона Нити, оплетаю события тонкой, но прочной паутиной влияния. Перебираю варианты, играю с шансами. И эта игра оборачивается горечью послевкусия. Найги – народ особый, к их Видящим это тоже относится в полной мере. Умеющие воспринимать океан возможностей непосредственно, они всё равно остаются до странности искренними фаталистами. И я никак не могу найти путь, на котором останутся целы и Хагоэми, и Рин. Если Видящий исполняет волю князя, Рин гибнет. Если Рин ускользает, золотой стилет пронзает левую глазницу Видящего.
Что ж. Да будет так! Жизнь за жизнь, смерть за смерть. Если Хагоэми отказывается ступать по следам на дороге, которую видит, но считает не совместимой с его честью подданного, если по своей воле признаёт себя живым орудием, которое князь вправе обречь на гибель – я не стану его жалеть. Слишком твёрдое обречено быть хрупким.
Жаль, конечно. Но таков его выбор.
А мой выбор – жизнь.
ранее
- Прошу тебя! Он пострадал, вытаскивая нас. Если бы не этот тёмный, мы…
- У тёмных всегда три плана в запасе и семь туманных пологов поверх тайны. Раз он за вас так радел, то, видно, не без причин. Которыми я бы на твоём месте озаботился сильнее и раньше, чем его здоровьем.
- Я озабочусь. Но не раньше, чем ты ему поможешь.
- Внук!
- Мне что, на колени встать?! И потом, чем дольше ты тянешь, тем хуже ситуация!
Агвельб бросил ещё один неприязненный взгляд на раненого мага. Снова посмотрел на Силдга, который, кстати, выглядел старше своего прапрадеда.
- Я не лечу тёмных.
Ласковый звон Нити… и на губах ботаника умирает матерная реакция на отказ.
- Значит, члену моей команды ты не поможешь.
- Этот Рин – не член твоей команды, дурень! Он – тёмный!
- Да хоть демон. Он ходил со мной в Ваддрикс. Он прикрывал моих ребят. Кем бы он ни был ещё помимо этого, он – мойчеловек!
- Почему ты не поручил его заботам другого целителя?
Этот вопрос – предвестник капитуляции. И обоим собеседникам это ясно.
- Потому что у другого Рин имел бы шанс потерять правую руку, дед.
- Льстец.
- Разве я не прав?
- Судя по тому, как раздуло кисть от яда – прав. А вы чего стоите? Берите тёмного – и на стол в операционной! Живо!) Множество путей. Лабиринт вероятностей. Вихри времени и магии. Только сейчас я в полной мере могу оценить, насколько удачливым парнем оказался Рин Бродяга. В десятках ситуаций только моё вмешательство, прямое или косвенное, спасало его шкуру от лишних дыр и неприятностей иного плана. Правда, немалая часть этих неприятностей также оказалась итогом моих трудов. Оно и понятно: благополучный, сытый, осевший в каком-нибудь уютном местечке Рин никогда не получил бы шанса стать высшим магом.
Любые достижения оплачиваются риском. Порой смертельным. Всегда.
Когда я свёл в одной точке пространства-времени Рина и умирающую от голода вампиршу, это тоже было риском, да ещё каким! Но альтернативы меня не привлекали.
Да, существовали варианты более мягкие. Вместо Мрака будущего друида можно было "испортить" и Светом. Вот только путь Света требовал куда больших усилий – на грани распада цепи решений. Там, где посвящённый Мрака обходит препятствия, посвящённый Света склонен их штурмовать – просто следуя собственной природе. Там, где Мрак таится, Свет выступает открыто; где Мрак благоденствует, Свет бывает поглощён.