Проклятый Дар

— Я хочу знать, что случилось, — сказала она.

По сжал губы в тонкую линию и по-прежнему не поднимал взгляда.

— Я бы не стал заставлять тебя выворачивать душу наизнанку, если бы ты не хотела, — произнес он нарочито спокойно.

Она уставилась на него, широко раскрыв глаза.

— Ты прав. Но и я бы не стала лгать тебе, что все в порядке, как ты лжешь мне сейчас.

Странное выражение появилось на его лице. Открытое, ранимое, как у десятилетнего ребенка, который силится не расплакаться. Ее горло сжалось от боли при виде его лица. «По…»

Он поморщился и снова натянул на лицо маску безразличия.

— Пожалуйста, не надо, — сказал он. — У меня кружится голова, когда ты мысленно говоришь со мной. У меня начинается мигрень.

Она сглотнула и попыталась придумать, что сказать.

— Голова еще болит из-за падения?

— Время от времени.

— В этом проблема?

— Я же сказал, все в порядке.

Она коснулась его руки.

— По, прошу тебя…

— Не забивай себе голову, — сказал он и смахнул ее ладонь.

Этот жест изумил и обидел Катсу, и глаза ее защипало от слез. По, которого она помнила, не отмахивался от ее заботы, не уклонялся от ее прикосновений. Это был не По — это был незнакомец. В нем чего-то не хватило. Она оттянула воротник плаща, сняла с шеи веревочку с кольцом и протянула ему.

— Это твое.

Он даже не взглянул на золотой ободок — его взгляд был прикован к собственным рукам.

— Мне оно не нужно.

— Что ты, во имя Миддландов, такое несешь? Это твое кольцо.

— Оставь его себе.

Она уставилась на него, не веря своим ушам.

— По, что заставило тебя думать, что я приму твое кольцо? Я вообще не знаю, зачем ты мне его дал. Лучше бы ты этого не делал.

Его губы горестно сжались, и все же он продолжал смотреть вниз, на руки.

— Я отдал его тебе, потому что знал, что могу умереть, что воины Лека могут убить меня, а тебе некуда будет идти. Я хотел, чтобы после моей смерти дом достался тебе. Он словно создан для тебя, — сказал он с горечью, которая обожгла Катсу, но причина которой была ей непонятна.

Внезапно она заметила, что из глаз у нее льются слезы. Она яростно отерла лицо и отвернулась от По, не в силах выносить того, как он с каменным лицом смотрит на свои руки.

— По, умоляю тебя, скажи мне, в чем дело.

— Что плохого в том, что кольце будет у тебя? Мой замок стоит в безлюдном краю, в диком уголке мира. Ты была бы там счастлива. Моя семья уважала бы твое уединение.

— Ты окончательно потерял рассудок? Что станет с тобой, если я заберу твой дом и владения? Где ты будешь жить?

Его голос звучал очень тихо.

— Я не хочу возвращаться домой. Я думал о том, чтобы остаться здесь, вдали от всех. Здесь так спокойно. Я… я хочу остаться один.

Она посмотрела на него, раскрыв рот от изумления.

— Ты должна жить дальше, Катса. Оставь кольцо себе. Я сказал, мне оно не нужно.

Не в силах вымолвить ни слова, Катса одеревенело покачала головой, потом потянулась к нему и уронила кольцо ему в ладони. Он посмотрел на него и вздохнул.

— Отдам его Скаю, а он вернет отцу. И пусть тот решает, что с ним делать.

По встал и — на этот раз она была уверена — покачнулся, и ему понадобилось мгновение на то, чтобы восстановить равновесие. С луком в руке он пошел прочь от нее, ухватился за корни какого-то куста и забрался на камень. Катса проследила взглядом, как он взбирается по склону, все больше удаляясь от нее.

Ночью, под звуки мерного дыхания вокруг, Катса попыталась разобраться во всем. Она села, прислонившись к стене, и посмотрела на По. Он лежал на полу, завернувшись в одеяло, рядом с братом и монсийскими воинами. Он спал, и его лицо, его прекрасной лицо, дышало покоем.

Когда По вернулся в хижину после их разговора, с луком в одной руке и охапкой кроликов в другой, он с удовлетворением загрузил своей добычей брата и сбросил плащ. Потом подошел к ней — она сидела у стены, объятая печальными мыслями. По присел перед ней, взял ее руки в свои, поцеловал их и прижался к ним своим холодным лицом.

— Прости меня, — слазал он, и внезапно, она почувствовала, что все в порядке, что По снова стал самим собой, и теперь они начнут все заново.

За ужином, пока остальные весело болтали, а Биттерблу дразнила стражников, Катса заметила, что По не участвует в беседе. Он мало ел и то и дело погружался в молчание, и в чертах его лица появлялась затаенная боль. Катсе было так тяжело смотреть на это, что она вышла из хижины и долго в оцепенении бродила в темноте.

Иногда он казался счастливым. Но что-то явно было не так. Если бы он только… если бы он только посмотрел на нее. Посмотрел ей в лицо.

И конечно, если ему нужно одиночество, она оставит его. Но — возможно, это было несправедливо, но она так решила — ей потребуется подтверждение. Ему придется убедить ее, полностью убедить в том, что одиночество — это именно то, что ему нужно. Только тогда Катса оставит его один на один с его странной тоской.

Утром По казался довольно веселым. Но Катса, которая уже начинала чувствовать себя какой-то чересчур заботливой матушкой, заметили, что он ест неохотно даже то, что они привезли из Лионида. Он почти ничего не съел, а потом сказал что-то невнятное по поводу того, что ему надо проверить хромую лошадь, и вышел на улицу.

— Что с ним такое? — спросила Биттерблу.

Катса посмотрела девочке в лицо и встретила внимательный взгляд ее серых глаз. Не было смысла притворяться, будто она не понимает, о чем говорит Биттерблу. Биттерблу никогда не была дурочкой.

— Не знаю, — сказал Катса, — он не хочет мне говорить.

— Иногда он кажется самим собой, — сказал Скай, — а иногда на него находит мрачность, — он кашлянул. — Но я думал, что влюбленные просто повздорили.

Смерив его спокойным взглядом, Катса съела кусочек хлеба.

— Может быть, но я так не думаю.

Скай с ухмылкой поднял бровь.

— Думается мне, если так, ты бы знала об этом.

— Если бы все было так просто, — сухо сказала Катса.

— У него с глазами что-то странное, — заметила Биттерблу.

— Да, — сказала Катса, — мне кажется, у него самые странные глаза во всех семи королевствах. Но я думала, ты заметишь это чуть пораньше.

— Нет, — отмахнулась Биттерблу, — я имею в виду, с его глазами что-то не так.

С его глазами что-то не так.

Да, с ними и вправду теперь что-то не так. Он больше не смотрит ни на нее, ни на остальных. Как будто ему больно поднимать глаза, и глядеть на другого. Как будто…

И тут в ее голове, откуда ни возьмись, возник образ: По летит в залитую светом пропасть, огромное тело лошади падает следом. По с шумом падает лицом вводу, а прямо на него обрушивается лошадь.

И другие образы. По, слабый и посеревший, сидит перед огнем, все лицо его — сплошной черный синяк. По косится на нее и трет глаза.

Катса подавилась куском хлеба. Вскочила на ноги и опрокинула стул.

Скай похлопал ее по спине.

— Великие моря! Катса, ты в порядку?

Катса закашлялась, пробормотала что-то о том, что надо пойти проверить хромую лошадь, и вылетела из хижины.

У лошадей она По не нашла, но когда спросила о нем, один из стражников указал в направлении озера. Катса миновала хижину и побежала по холму.

Он стоял спиной к ней и смотрел на замерзшее озеро: плечи опущены, руки в карманах.

— Я помню, что ты неуязвима, Катса, — не оборачиваясь, сказал он. — Но даже тебе следует надевать плащ, когда выходишь из дома.

— По, — проговорила она. — Обернись и посмотри на меня.

Он опустил голову, плечи поднялись и опустились от глубокого вздоха. Но он не повернулся.

— По, — повторила Катса. — Посмотри на меня.

На этот раз он повернулся, очень медленно, и посмотрел ей в лицо. Казалось, их взгляды скрестились, но это длилось лишь мгновение. Потом он опустил глаза, и они снова стали пустыми. Она видела, как это произошло — видела, как опустели его глаза.