Проклятый Дар

И в этот момент Катса наконец ощутила уверенность. В это мгновение она очнулась от оцепенения. Опустила девочку на пол, выхватила с пояса кинжал, и метнула его. Не потому, что помнила, что Лек должен умереть. Не потому, что помнила правду о Даре По. Но потому, что вспомнила, что у По есть секрет, страшный секрет, и если его раскрыть, По будет ужасно больно, хоть она и не помнила, почему… и этот человек тут вот-вот проболтается. Она должна его остановить, как угодно, она должна заставить его замолчать прежде, чем разрушительные слова будут произнесены.

Леку следовало бы держаться своей лжи, потому что именно правда, которую он едва не произнес, убила его.

Кинжал пролетел точно по прямой. Он вонзился в открытый рот Лека и пригвоздил его к спинке кресла. Так Лек и сидел с обвисшими руками и ногами, с широко открытым безжизненным единственным глазом. Кровь растекалась от рукояти клинка вниз по одежде. Женщины завизжали, а мужчины возмущенно закричали, бросились к Катсе, обнажая мечи, и Катса тут же поняла, что надо быть осторожной в этой схватке. Нельзя ранить братьев и отца По. И вдруг они остановились, потому что, глянув на Лека, Биттерблу шатко поднялась на ноги. Они встала перед Катсой, вынула свой собственный нож из ножен и дрожащей рукой выставила его против них.

— Не трогайте ее, — сказала Биттерблу. — Она правильно сделала.

— Дитя, — сказал король Pop, — отойди, чтобы мы тебя не задели. Тебе нехорошо. Принцесса Биттерблу, ты защищаешь убийцу своего отца.

— Теперь, когда он умер, мне стало намного лучше, — сказала Биттерблу, ее голос зазвучал увереннее, а нож в руке перестал дрожать. — И я не принцесса. Я — королева Монси. Наказание Катсы — мое дело, а я говорю, что она права, и вы ее не тронете.

Она, и правда, выглядела лучше и уверенно смотрелась с ножом в руке, собранная и очень целеустремленная. Братья и отец По стояли полукругом с поднятыми мечами, в ушах и на пальцах у них блестело золото. Как семь вариантов По, подумала Катса отстраненно, но без мерцания в глазах. Она протерла свои собственные. Она устала и не могла ясно мыслить. Несколько женщин позади плакали.

— Она убила твоего отца, — снова сказал король Pop, но не так уверенно. Он поднял руку ко лбу. Озадаченно глянул на Биттерблу.

— Мой отец был злой, — сказал Биттерблу. — У моего отца был Дар обманывать людей словами. Он обманывал вас — про смерть моей матери, про мою болезнь, про свои намерения насчет меня. Катса защищала меня от него. Сегодня она спасла мне жизнь.

Все они хватались руками за головы. У всех были нахмурены брови, у всех на лицах замешательство.

— Он сказал… Лек сказал, что это его замок? Он… — Голос Рора стих. Король уставился на кольца на своей руке. Мать По прерывисто вздохнула. Она повернулась к мужу.

— Мне кажется, то, что сделала госпожа Катса, возможно, не совсем безосновательно, — сказала она. — Он явно собирался высказать какое-то абсурдное обвинение в адрес нашего По. Лично я готова рассмотреть вероятность того, что он все это время врал, — она прижала руку к сердцу. — Нам надо сесть и во всем разобраться.

Ее муж и сыновья почесали затылки и закивали.

— Давайте все сядем, — сказал Pop, указывая на стулья. Он взглянул на тело Лека и вздрогнул, как будто забыл, что оно все еще там, обвисшее и кровоточащее. — Поставьте стулья сюда, в центр комнаты, подальше от этого… зрелища. Мальчики, помогите дамам. Ну, ну, они плачут. Принцесса… Королева… Биттерблу, ты не могла бы повторить, что сейчас сказала? Признаюсь, у меня в голове все перепуталось. Сыновья, не убирайте мечи, не стоит расслабляться.

— Я обезоружу ее, — сказала Биттерблу, — если вам так будет спокойнее. Пожалуйста, Катса, — сказала она извиняющимся тоном и протянула руку.

Катса оцепенело запустила руку в сапог и отдала девочке нож. Она села на стул, который ей принесли и отсутствующе отмечала суету, садившихся в круг людей, лязг мечей, ахающих и вытирающих слезы женщин, прильнувших к рукам своих мужей. Она уронила голову на руки. Ибо ее сознание прояснилось, и теперь она поняла, что сделала.

Как будто заклинание вспенилось, один пузырек за другим полопались, и теперь их головы были совсем пусты. Абсолютно пусты. Люди говорили глупо и медленно, стараясь воссоздать разговор, который не помнили, хотя все до единого при нем присутствовали. Pop даже не мог ясно ответить на вопросы Биттерблу о том, когда Лек приехал в Лионид, что он сказал, что сделал, чтобы убедить их, что замок По принадлежит ему. Убедить Рора оставить свою столицу и двор и приехать в отдаленный уголок королевства с женой и сыновьями и развлекать Лека, подчиниться Леку, пока Лек ждал свою дочь, которая могла и не появиться. Что говорил Лек, пока они ждали, медленно и недоверчиво просочилось из уст Рора.

— Мне кажется… Мне кажется, он сказал, что хочет обосноваться в моем городе. У моего трона!

— Мне кажется, он сказал что-то о моих служанках. Но я не буду это повторять, — сказала его королева.

— Он говорил об изменении торговых соглашений! Я уверен! — воскликнул Pop. — В пользу Монси!

Pop встал и принялся мерить комнату шагами. Катса одеревенело поднялась, поскольку надо встать, когда король стоит, но королева усадила ее обратно.

— Если бы мы вставали каждый раз, как он принимается носиться из угла в угол, мы бы все время стояли, — сказала она. Ее рука осталась на локте Катсы дольше, чем необходимо, а взгляд задержался на ее лице. Голос у мамы По был мягкий. Чем дальше собрание продвигалось к раскрытию обманов Лека, тем с большей добротой королева Лионида смотрела на Одаренную девушку рядом с собой.

Гнев Рора возрастал, как и гнев его сыновей, одного за другим стряхнувших с себя ступор. Они возмущенно кричали и спорили, кто что сказал.

— По правда в порядке? — спросил один из них у Катсы, один из младших, и остановился перед ее стулом, чтобы заглянуть ей в лицо. По ее щеке скатилась слеза, и она предоставила Биттерблу рассказывать всю историю, всю правду о Леке, которая поразила собрание, как стрелы. Что Лек хотел причинить девочке боль, сделать что-то ужасное, жуткое, что Лек украл дедушку Тилиффа, что Лек убил Ашен. Что его люди чуть не убили По. И теперь скорбь Рора была под стать его гневу, и он стоял на коленях на полу и рыдал об отце и сыне и особенно о сестре, и выкрики его сыновей стали еще громче и возмущеннее. Катса отрешенно подумала: неудивительно, что По такой говорливый. В Лиониде все такие, и все говорят одновременно. Она утерла слезы с лица и постаралась справиться с путаницей в голове.

Когда один из младших братьев присел перед ней и предложил свой носовой платок, она взяла его и тупо уставилась ему в лицо.

— Как думаете, По в порядке? — спросил он. — Вы теперь за ним обратно поедете? Я бы поехал с вами.

Она вытерла лицо платком.

— Ты который?

Брат улыбнулся.

— Я — Скай. Я никогда не видел, чтобы кто-то так быстро метал кинжал. Ты точно такая, как я себе представлял.

Он снова встал и пошел к отцу. Катса прижала руку к животу и постаралась унять горечь внутри. Туман, оставшийся от Дара Лека, покидал ее медленнее, чем других, и ей стало плохо от того, что она сделала. Да, Лек был мертв, и это было хорошо. Но она воспользовалась кинжалом — кинжалом! — чтобы заставить кого-то замолчать. Ничего более кровожадного она никогда не совершала, даже для Ранды. И ведь она даже не осознавала, что делает.

Нужно отправиться к По. Нужно предоставить им самим дружно собирать правду по кусочкам. Эти мелочи не имели значения, все эти детали, которые они разбирали и обсуждали, о которых спорили снова и снова, пока день переходил в ночь. Биттерблу спасена — вот это важно. По где-то совсем один, он ранен и сейчас борется с монсийской зимой — вот это важно.

— Ты скажешь им про кольцо? — спросила Биттерблу тем вечером, когда Катса сидела в их спальне, пытаясь собрать расползающиеся мысли и обдумать, что делать с кораблем.