Тайные грехи

– Что ты несешь, мать твою? – прорычал Фарадей, выхватывая листки. Он быстро пробежал их взглядом; лицо приняло землистый оттенок.

– Я заплачу ровно столько, сколько тебе задолжал отец, – предупредила она, доставая чековую книжку. – Ни пенни больше.

Фарадей выхватил у нее чек.

– Твоя сестра абсолютно права: ты – та еще стерва! Она и глазом не моргнула.

– Закрой, пожалуйста, дверь с другой стороны.

И он ушел, оставив Ли радоваться благополучному исходу.

– Эй, бармен! – Марисса помахала пустым бокалом. – Шевели своей прекрасной задницей! В этом притоне, если девушке сейчас же не нальют, она сдохнет от жажды.

Вот уже четыре часа длился запой – а забвение так и не наступало. Сейчас Марисса жаждала одного: упиться вдрызг, чтобы не помнить, как с ней обошлась Ли. Затраханная сука! Где написано, что она всегда должна выходить сухой из воды?

Пришла вечерняя смена; бармен, настоящий Адонис с «пляжа мускулов», новенький в «Дрифтвуде», так на нее и вылупился.

– Эй, ты – Марисса Бэрон?

– В яблочко! Дайте мальчику красивую игрушку! – Она поставила локти на стойку и похотливо облизнула губы. – Разве что ты пожелаешь кое-чего другого, мистер Высокий, Смуглый и Сексуальный!

Он заменил ей пустой бокал на полный.

– Извини, малышка. Боюсь, ты попусту тратишь время.

– Черт! Мне бы следовало догадаться по штанам в облипочку. Только педики так выставляются напоказ.

Вместо того чтобы обидеться, парень ухмыльнулся.

– Папа часто говорил: нет товара – убери с витрины вывеску. Но с другой стороны, иногда полезно оставить ее в витрине.

– Судя по тому, что я вижу, – взгляд Мариссы задержался на выпуклости у него в брюках, – обвинение в мошенничестве тебе не грозит. Тем не менее это не решает моей проблемы – как убить время?

– Может, у джентльмена в дальнем углу есть какие-нибудь соображения на этот счет? Он предложил купить тебе выпивку.

Марисса обернулась. При виде знакомого лица ее губы сладострастно изогнулись.

– Джеффи! Сколько зим, сколько лет!

Джефф Мартин соскользнул с табурета возле стойки и приблизился.

– Как же я соскучился, беби!

В нем не осталось ничего от прежнего беспечного жиголо, с которым она познакомилась девять лет назад. Некогда золотистые волосы космами свисали вдоль пергаментно-желтого лица; взгляд стал отсутствующим; когда Джефф вытер нос тыльной стороной ладони, Марисса заметила, что руки у него дрожат.

Но какого черта? Пока он чемпион по траханью, что ей за дело до его внешности?

– Есть зелье?

Он осклабился и на мгновение снова стал прежним Джеффом «А-Пошли-Они!»

– Тебе повезло. Я только что разжился «гремучей смесью» – кока с героином – начисто продувает мозги! Если, конечно, у тебя хватит духу попробовать.

Она залпом допила ром.

– Котик, это именно то, что нужно!

Сейчас, когда Ли подложила ей такую свинью, Мариссе требовалось что-нибудь особенное, чтобы взбодриться. А завтра она что-нибудь придумает.

– Ну, милочка, ты провела этот эпизод как законченная актриса, – похвалила ее Кейт, сидя в ресторане, куда Мэтью повез их праздновать победу. – Комар носа не подточит.

– Вы уверены, что Фарадей не заметил, как у меня тряслись поджилки?

– И бровью не повела! – продолжала Кейт, обращаясь к Мэтью. – Можешь ею гордиться.

– Что я и делаю.

– Вы действительно не можете хоть чуточку задержаться? – спросила Ли.

– Абсолютно исключено. Я замечательно провела время, но у меня жеребая кобыла, плюс уход за садом. Кроме того, – Кейт озорно подмигнула, – нужно уносить ноги, пока не пронюхали репортеры и не утыкали моими фотографиями свои бульварные листки. Пусть поклонники запомнят меня женщиной-вамп, а не каким-то сморчком.

– Ну какой же вы сморчок? – горячо запротестовала Ли. – Вы – прелесть!

Кейт рассталась с маскарадом, и теперь на ней были стильный костюм от Мейнбокера цвета молодой листвы (с еле различимым запахом нафталина) и зеленая шляпка в тон с вызывающе торчащим желто-черным пером. В ушах блестели два изумительных Канарских бриллианта.

– Не знаю, как вас благодарить, – сказала Ли.

– Весьма просто. В качестве акционера компании я рассчитываю на дивиденды. И хотя мои жалкие три процента не дают мне права вмешиваться в текущую политику студии, если бы меня спросили, я посоветовала бы ввести в правление этого молодого человека.

Она вскинула голову – перо на шляпе так и подпрыгнуло!

Ли нежно поглядела на Мэтью.

– Именно это я и собиралась сделать.

Возле дома их ждала полиция.

– Господи, что еще? – воскликнула Ли, завидев полицейские машины. – Ты так быстро провернул операцию с Фарадеем?

– Нет. Решил дать тебе время все оформить.

– Но если дело не в Фарадее, значит… – У Ли побежали мурашки по спине. – Господи, Марисса!..

Она тяжело оперлась на руку Мэтью.

– Не паникуй, еще ничего не известно.

Но Мэтью видел, в каком состоянии Марисса вылетела из конференц-зала. Он прожил с ней несколько недель и знал, как силен в ней инстинкт саморазрушения. А ведь тогда она еще не была законченной алкоголичкой и наркоманкой.

– Мисс Бэрон? – На лице полицейского офицера застыло торжественно-печальное выражение; голубые глаза сочувственно смотрели на Ли.

– Да, я – Ли Бэрон. Что-нибудь случилось?

– Мне очень жаль, мисс Бэрон. Ваша сестра…

Ли много лет жила в страхе перед этим событием. Но все равно почувствовала слабость в коленях.

– Она?..

– Прошу прощения, мэм… Мертва. – Сержант заметно нервничал – очевидно, боялся, что она упадет в обморок, закатит истерику или что-нибудь в этом роде. – До вскрытия трудно утверждать со всей уверенностью, но, судя по разбросанным по всей спальне принадлежностям наркомана и следам от уколов, смерть наступила от превышения дозы наркотика.

Ли представила себе Мариссу лежащей на атласных простынях персикового цвета, с исколотыми руками, и у нее сжалось сердце. Она зажмурилась – словно в безумной надежде, что когда откроет глаза, все это окажется страшным сном. Ничего подобного. Все оказалось страшной реальностью.

– Прошу прощения, – с запинкой произнес молодой полицейский, – кто-то должен проследовать в морг для опознания тела.

Тело! Ли никогда не задумывалась над последним, роковым значением этого слова. Чувствуя страшную слабость, она позволила Мэтью обнять себя за талию.

– Да, конечно.

Звук собственного голоса донесся до нее откуда-то издалека – как невнятный гул океана в раковине.

Когда они возвращались из морга, Ли была признательна Мэтью за молчание. В желудке было такое чувство, как после американских горок; и ей никак не удавалось выбросить из головы жуткую картину: носилки с телом Мариссы задвигают в бокс.

Даже смерть отца не произвела на нее такого тяжелого впечатления. После первого удара кончина Джошуа (он тихо ушел во сне) не была неожиданной. Но Марисса мучилась – об этом говорили синяки на лице и по всему телу, не говоря уже о следах от уколов.

Перед глазами стояло одно и то же страшное видение. Ли застонала и прижала к закрытым векам пальцы. Не отрывая глаз от дороги, Мэтью положил ей на руку свою ладонь.

То был поистине день контрастов! По-прежнему видя перед собой восковое, неестественно спокойное Мариссино лицо, Ли не могла поверить, что каких-нибудь несколько часов назад ей было впору летать по воздуху.

Если Джошуа хоронили, как главу государства или восточного монарха, то похороны Мариссы вылились в настоящий цирк, пиршество для прессы, какого Голливуд не видел со дня похорон Валентино. Во время гражданской панихиды пришлось выставить оцепление, чтобы сдерживать орды поклонников, штурмовавших двери в зал, дабы в последний раз бросить взгляд на божественное тело. Вереницы автомобилей заполнили шоссе Голден Стейт и Вентура; на улицах, примыкавших к лесной поляне, остановилось движение. Толпы фанов наводнили склоны зеленых холмов вокруг кладбища.