Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 94 из 95

— Да, а внизу приведен перевод. Он объясняет Петру, как подготовиться к большому собранию. Некоторые археологи-библеисты считают, что это письмо предваряло Нагорную проповедь.

Еще некоторое время полюбовавшись на документы, Джулия повернулась к Саммер и покачала головой.

— Просто невероятно. Одно то, что эти реликвии были перечислены в документе, который дошел до наших дней, уже поразителен. А уж то, что они найдены, находятся в превосходном состоянии и их можно выставлять перед людьми, — настоящее чудо.

— Тяжелая работа и немного везения, — с улыбкой ответила Саммер. Увидев Лорен и Питта, она обратилась к Джулии:

— Пойдем, познакомлю тебя с моим отцом.

Саммер повела Джулию через зал, но та на мгновение остановилась у первой витрины, посвященной Иисусу. Под толстым стеклом был помещен оригинальный рукописный текст Манифеста. Маленькая пометка внизу гласила: «Предоставлено Ридли Баннистером».

— Здорово снова увидеть оригинал, хотя, честно говоря, я удивлена, что мистер Баннистер согласился предоставить его для выставки, — сказала Джулия.

— Он едва не погиб в том гроте на Кипре и, осмелюсь сказать, вышел оттуда другим человеком. Сам предложил включить Манифест в экспозицию и уже согласился предоставить его на вечное хранение в будущей экспозиции на Кипре. Взамен попросил лишь права написать книгу и снять документальный фильм о Манифесте, — подмигнув, ответила Саммер.

Они подошли к Питту и остальным, и Саммер представила подругу отцу.

— С удовольствием познакомлюсь с очаровательной леди, чьи исследования привели нас к таким сокровищам истории, — вежливо поприветствовал ее Питт.

— Помилуйте, моя роль в этом ничтожна, — возразила Джулия. — Это все нашли вы и Саммер. Особенно тот предмет, который вызвал столько споров, — добавила она, показывая на вытесанный из известняка оссуарий.

— Да, оссуарий И., — ответил Питт. — Поначалу его появление вызвало страшный шум. Но после тщательного изучения эксперты восстановили надпись на арамейском на передней стенке и выяснили, что там написано «Иосиф», а не «Иисус». Многие специалисты предполагают, что это оссуарий Иосифа Аримафейского, но в точности мы этого уже никогда не узнаем.

— Вполне вероятно. Он был человеком достаточно богатым, чтобы его семья могла позволить просторную усыпальницу и оссуарий. Почему бы еще Елене понадобилось взять его в свою коллекцию реликвий? Очень жаль, что кости не сохранились.

— Эту загадку я оставляю вам, — ответил Питт. — Кстати, Саммер сказала, что вы нашли новые факты относительно лорда Китченера и «Хэмпшира».

— Да, действительно. Возможно, Саммер уже говорила вам, что мы нашли письма некоего епископа Лоури, который преследовал Китченера незадолго до гибели «Хэмпшира», требуя отдать Манифест церкви. Вскоре он покалечился в автомобильной аварии и покончил с собой в приступе депрессии. Я нашла его предсмертную записку, где он признается в своем участии в подрыве «Хэмпшира». Корабль потопили преднамеренно, из опасения, что Китченер вывезет Манифест в Россию, где предаст огласке. Во времена, когда исход Первой мировой был неочевиден, англиканская церковь была в ужасе от содержания этого документа, особенно от упоминания об оссуарии И., входящем в противоречие с догматом о Воскресении.

— Полагаю, иерархам церкви придется объясниться.

Пока они разговаривали, Лорен подошла к небольшой картине, выставленной за ограждением из бархатных веревок. Этот экспонат был просто обречен стать самым популярным на выставке. Прижизненный портрет Иисуса, выполненный на деревянной доске римским художником. Пусть в нем и не было мастерства Рембрандта или Рубенса, но художник создал потрясающий по реализму портрет. С худощавым лицом и темными волосами, он смотрел с портрета живыми глазами, распространяя вокруг себя потрясающую ауру. Да, именно глаза, подумала Лорен. Оливкового цвета, едва не готовые вырваться из плоского пространства деревянной доски, наполненные огромной силой и состраданием.

Лорен несколько минут глядела на картину, а потом подозвала Саммер.

— Единственный известный прижизненный портрет Иисуса, — почтительно сказала Саммер. — Разве не замечательно?

— Очень даже.

— Большинство римских изображений тех времен — фрески, и такой портрет — уже огромная редкость. Один из экспертов считает, что его писал известный художник, кисти которого принадлежат фрески в Пальмире. Он нередко расписывал фресками дома богатых иудеев, а также зарабатывал на жизнь, рисуя портреты. Историки считают, что он написал портрет Иисуса в самый разгар Его служения, незадолго до ареста и распятия.

Саммер поглядела на картину.

— Настоящий житель Средиземноморья, как считаешь? — сказала она. — Человек солнца и ветра.

— Да уж, ничего общего с лицом аскета, которое писали мастера Средневековья, будто он родился где-нибудь в Швеции, — согласилась Лорен. — Он тебе никого не напоминает?





Саммер наклонила голову набок, призадумалась и улыбнулась.

— Теперь, когда ты сказала, напоминает.

— И кого же? — спросил Питт, подходя к ним.

— Некоего мужчину с волнистыми черными волосами, худощавым лицом и загорелой кожей, — ответила Лорен. — Все как у тебя.

Питт поглядел на картину и покачал головой.

— Нет, у него глаза не настолько зеленые. И судя по окружающему фону, ростом он был не больше метра шестидесяти и весил не сильно больше пятидесяти килограммов. Но между нами есть куда более существенная разница, — слегка улыбнувшись, добавил он.

— Какая же? — спросила Лорен.

— Он ходил по воде, а я в ней плаваю.

100

Полуденное солнце миновало зенит, и длинные тени упали на здание Иерусалимского окружного суда, когда зачли окончательный вердикт присяжных. Первыми из здания вышли журналисты и телевизионщики, которым не терпелось запечатлеть в деталях ход суда и побыстрее предоставить их зрителям и читателям. Следующими вышли любопытствующие и завсегдатаи судебных заседаний, сидевшие на галерке, перешептывавшиеся о вынесенном приговоре. Последними вышли свидетели и поверенные, удовлетворенные тем, что долгое разбирательство наконец-то закончилось. Нигде не было видно защитника. И Оскар Гуцман не вышел вместе со всеми через главную дверь суда, его вывели через черный ход, в наручниках и под усиленной охраной, и сразу посадили в полицейский фургон, который повез его в тюрьму Шикма отбывать назначенный срок.

Дирк Питт и Сэм Левин задержались в вестибюле, благодаря юристов от обвинения за хорошо проделанную работу, и наконец тоже вышли наружу. Торжество правосудия не стерло печали с их лиц, они знали, что никакое наказание не вернет им Софи и ее коллегу Гольдера, погибшего в Кесарии.

— Пятнадцать лет за соучастие и подстрекательство к убийству Гольдера в Кесарии, — сказал Сэм. — Лучшего мы и не могли добиться.

— Гарантия того, что он пробудет в тюрьме до самой смерти, — безразлично ответил Дирк.

— При его здоровье я удивлюсь, если он протянет там хотя бы год.

— Тогда тебе надо поторапливаться, если ты хочешь предъявить ему другие обвинения.

— На самом деле, мы заключили соглашение с его адвокатами. Хотя у нас и были убедительные доказательства его причастности к контрабанде краденого антиквариата, добавлять к его сроку еще пару лет было бы чистым упражнением в казуистике.

— И что вы получили взамен?

— Эти обвинения были сняты в обмен на сотрудничество со следствием по поводу поставщиков его коллекции краденого. Кроме того, Гуцман согласился завещать всю свою коллекцию государству Израиль, — с улыбкой ответил Левин.

— Неплохой ход.

— Мы тоже так считаем, — ответил Сэм.

Они подошли к нижнему краю лестницы.

— Это хоть немного смягчит боль наших утрат, — добавил он.

— Хорошо осознавать, что это закончилось более-менее хорошо, — ответил Дирк, пожимая руку Левину. — Продолжай свою битву, Сэм. Софи была бы рада этому.