Полумесяц разящий

— Эх, побольше бы таких найти, — мечтательно сказал он, отходя в сторону, чтобы дать Софи разглядеть находку.

Внутри шкатулки лежала продолговатая полоска коричневого цвета, зажатая между двумя стеклами. Софи сразу поняла, что это папирус — основной материал, на котором писали на Ближнем Востоке вплоть до конца первого тысячелетия нашей эры. Полоска была весьма потрепанная, но можно было без труда разобрать строчки букв, тянувшиеся по всей ее длине.

— Похоже, это какая-то рабочая запись, портовая. Я разобрал, что здесь написано про большую партию зерна и стадо скота, выгруженных с корабля в порту, — сказал Хаазис. — Лабораторные исследования дадут больше информации, но как я понимаю, это что-то вроде таможенной декларации торгового судна, прибывшего из Александрии.

— Чудесная находка, — согласилась Софи. — Возможно, она как-то дополнит информацию, полученную при раскопках на складе, — добавила она, кивая в сторону остальных предметов.

— А мне кажется, что лишь все запутает, — со смехом ответил кто-то.

Софи и Хаазис обернулись и увидели, что в палатку вошел рослый юноша с большим пластиковым контейнером в руке. Софи поняла, что это тот самый аквалангист. Гидрокостюм на нем все еще был мокрым, а с длинных темных волос стекала вода. Злая на него за тот душ, который он устроил ей на берегу, она уже собралась отпустить едкое замечание, но при виде его темно-зеленых глаз и широкой улыбки слова застряли у нее в горле.

— Привет, Дирк, — сказал Хаазис. — Познакомьтесь. Это Софи Элькин, из израильского Департамента древностей, мокрая, но от этого не менее очаровательная. Софи, это Дирк Питт-младший, которого прислало к нам Национальное управление подводных исследований США.

Дирк подошел к ним и поставил контейнер на землю. На его лице сияла обезоруживающая улыбка, когда он пожал руку Софи. Она даже не в силах была протестовать, когда он не сразу отпустил ее руку.

— Мои извинения за душ, не знал, что вы там стоите.

— Ничего страшного, я уже почти высохла, — ответила Софи, внутренне поражаясь, как ее досада уступила место странному ощущению. Она коснулась рукой волос, будто чтобы подтвердить свои слова.

— Надеюсь, вы позволите мне во искупление моих грехов угостить вас ужином.

Такое предложение застало ее врасплох, и она даже не смогла ответить, пробормотав нечто невразумительное. Внутренний голос просто заходился криком, вопрошая, куда же подевалось ее обычное хладнокровие. К счастью, в разговор вмешался Хаазис, сгладив неловкость ситуации.

— Дирк, что там в ящике? — с любопытством спросил он.

— Еще пара находочек из подземной части помещения, — с ухмылкой ответил Питт.

— Оно и вправду там есть? — изумленно спросил Хаазис. Теперь пришла его очередь заикаться.

Дирк кивнул.

— Что за подземное помещение? — спросила Софи.

— Когда я исследовал внутреннюю часть волнолома, я обнаружил неподалеку от пробного раскопа, где работает Кейт, небольшой проход. Туда едва можно было руку просунуть, но я почувствовал, что внутри рука поднимается над поверхностью воды. И стал расширять отверстие водометом, размывая грязь и отложения.

— И какого размера там полость? — возбужденно спросил Хаазис.

— Небольшая, меньше шести футов в высоту. Большая часть — выше уровня воды. Пока могу лишь предположить, что это что-то вроде подвала, в котором хранились вещи или архивы.

— А почему ты так решил? — спросила Софи.

Дирк смахнул воду с крышки контейнера и аккуратно открыл его. Внутри стояли несколько керамических шкатулок, прямоугольных, оранжево-красного цвета. Достав одну из них, он протянул ее Софи.

— Будем надеяться, вы сможете расшифровать то, что внутри, — сказал он. — В морском техническом колледже меня не учили древним языкам.

Поставив шкатулку на стол, Софи аккуратно открыла крышку. Внутри лежало с полдесятка туго свернутых свитков.

— Это папирусные свитки, — ошеломленно сказала она.

Потеряв всякое терпение, Хаазис поспешно натянул белые перчатки и отодвинул Софи в сторону.

— Дайте мне посмотреть, — сказал он, доставая один из свитков и осторожно раскатывая его на столе. Свиток был заполнен буквами, странными, но очень красивыми, написанными толстыми линиями.

— Похоже на коптское наречие греческого, — сказала Софи, заглядывая через плечо профессора. В коптском наречии использовался греческий алфавит, и оно было одним из самых распространенных в восточном Средиземноморье во времена римского владычества.

— Точно, — согласился Хаазис. — Это, похоже, ежегодный отчет капитана порта о взимаемых пошлинах и портовых сборах. Названия судов, описание грузов… вот они, — добавил он, водя пальцем по колонкам букв.

— А вот это, случайно, не упоминание об императоре? — спросила Софи, показывая на строчку в верхней части свитка.

— Да, — задумчиво ответил Хаазис, на ходу переводя в уме текст. — Сводка портовых сборов Кесарии, от имени и по поручению императора Марка Максенция.

— Если я правильно помню, Максенций был современником Константина Великого, — сказала Софи.

— Да, Максенций правил Западной Империей, Константин — Восточной, но позднее Константин победил его и объединил империю.

— Значит, это запись начала четвертого века нашей эры.

Хаазис кивнул. Его глаза сверкали. Он оглядел другие свитки.

— Да, это даст нам поразительное количество информации о жизни Иудеи в эпоху римского владычества.

— И темы для дипломов паре ваших студентов, — добавил Дирк, доставая из контейнера остальные три шкатулки. Сунув контейнер под мышку, он развернулся и направился к выходу.

— Дирк, ты только что сделал выдающуюся находку, — с радостью в голосе сказал Хаазис. — Куда же ты?

— Опять мокнуть, как дурак, — с кривой ухмылкой ответил Дирк. — Поскольку их там осталось куда больше, чем я только что принес.

8

Озден Челик приехал в мечеть Фатих, одну из крупнейших в Стамбуле, через час после утреннего намаза. Внутри богато украшенного здания было практически пусто. Пройдя через главный молельный зал, он вошел в узенький коридор и вышел на задний двор мечети. Дорожка из мраморной плитки вела к неприметному домику, который был отгорожен от туристов и молящихся. Подойдя к массивной деревянной двери, Челик зашел внутрь.

Он оказался в хорошо освещенном рабочем помещении, поделенном на кабинки с серыми стенами. У входа стоял массивный деревянный стол секретаря. Воздух был наполнен жужжанием лазерных принтеров и перезвоном телефонов, создавая ощущение, что ты попал в центр обработки заказов телемагазина. И лишь запах благовоний и фотографии турецких мечетей, висящие на стенах, говорили, что это не так. Это, а еще абсолютное отсутствие женщин.

Офисные работники были, как на подбор, бородатые мужчины, многие из которых были одеты в длинные традиционные одеяния, и по клавиатурам компьютеров они стучали медленно и неритмично. Молодой секретарь встал из-за стола, когда Челик подошел к нему.

— Доброе утро, господин Челик, — сказал он. — Муфтий ждет вас.

Секретарь повел гостя мимо множества рабочих кабинок к кабинету, находящемуся в углу. Он был лишен каких-либо изысков, лишь на полу лежали красивые ковры. Главным же украшением кабинета были книжные полки, покрывающие все стены, вдоль которых рядами стояли книги религиозного содержания, явно демонстрируя, что это — кабинет почтенного муфтия, знатока ислама.

Муфтий Алтын Баттал сидел за пустым рабочим столом, что-то записывая в блокноте, по обе стороны от которого лежали две открытые книги. Подняв глаза на вошедшего, он увидел Челика и улыбнулся.

— Озден, ты приехал. Будь добр, садись, — сказал он. — Хасан, пусть нас никто не беспокоит, — добавил он, обратившись к секретарю. Тот поспешно вышел за дверь и закрыл ее за собой.

— Последние штрихи к пятничной проповеди, — сказал муфтий, положив карандаш рядом с мобильным телефоном.

— Можно было поручить это одному из ваших имамов.