Страница 34 из 36
– Печенеги тоже бреют головы наголо, – проворчал Свенельд, – и серьги носят. Тебя, княже, стало быть, и за печенежского князя принять можно. Про касогов на Руси не слыхали, а вот печенежские обычаи русичам ведомы. Увидят тебя киевляне в таком виде и скажут, мол, сдурел наш князь! Обычаи степняков ставит выше своих славянских! Что жена-то твоя скажет, княже? Что мать твоя подумает?
– А я в Киев возвращаться не собираюсь, – заявил Святослав. – Мой стол княжеский ныне здесь, в Тмутаракани. Мне сей город по сердцу! Земля тут плодородная, солнца много, рыбы в Кубани навалом. Опять же море рядом, Таврида под боком, до Кавказа рукой подать. Торговля здесь идет бойкая, купцы ромейские, арабские, персидские и всякие другие слетаются сюда, как мухи на мед, каждое лето. Дворец у меня, сам видишь, какой благолепный! Не чета киевскому терему. – Святослав обвел рукой вокруг себя. – Вот перевезу сюда Предславу и сыновей, заживу, как сыр в масле!
– Поедет ли Предслава в эту Тмутаракань? – Свенельд с сомнением покачал головой. – Для нее здесь чужбина. Ей и в Киеве неплохо живется! Опять же мать твоя…
– Что ты заладил, воевода! Мать да мать, иль я отрок несмышленый! – рассердился Святослав. – Ступай, проспись. Завтра поговорим.
Свенельд неловко поклонился и ушел, недовольно хлопнув дверью.
Но и следующая встреча Свенельда и Святослава получилась безрадостная. Святослав пригласил Свенельда к себе на застолье, на котором помимо русских воевод присутствовали и касожские князья.
Старому варягу касоги сразу не понравились. Все они были бритоголовые и горбоносые, по-славянски не разумели, тараторили что-то по-своему. Молодой толмач-хазарин переводил все сказанное касогами на славянский язык. Святослав обращался к касогам на печенежском языке, который все они неплохо понимали. Одеты касоги были в короткие кафтаны из цветастого бархата, у каждого за широким поясом торчало по два кинжала. Пальцы касогов были унизаны драгоценными перстнями, на шее в два-три ряда лежали золотые ожерелья. Роста касоги были невысокого, но широки в плечах и мускулисты.
По лицам русских воевод Свенельд видел, что им не доставляет особого удовольствия общение с касогами, которые только и делают что похваляются, но они терпят этих шумных гостей, потворствуя прихоти Святослава. Речь за столом в основном шла о готовящемся походе на Саркел. Эта хазарская крепость на Дону таит в себе немалые богатства, ведь мимо нее донским водным путем каждое лето идут торговые караваны от моря до Волги и обратно. Эту крепость построили хазарам ромеи больше ста лет тому назад. С той поры Саркел ни разу не был взят врагами, хотя под его стенами побывали и арабы, и аланы, и печенеги… Доходили до Саркела и славянские рати на многовесельных ладьях по пути на Волгу, но ни с чем уходили восвояси.
Касоги обещали Святославу привести десять тысяч всадников. Они уговаривали Святослава после взятия Саркела идти войной на зихов, живущих на морском побережье у западных отрогов Кавказа.
В стране зихов нет городов, зато много богатых селений, жители которых делают прекрасное вино из винограда и добывают в реках золотой песок. Ромеи уже проникли в Зихию, понастроив там христианских храмов.
Святослав внимал касогам с живейшим интересом, не слушая предостережений Свенельда, который настаивал на том, что для русичей главное – это победить хазар. Распри касогов с зихами не должны волновать Святослава.
После застолья Свенельд разговорился с Икмором и Сфенкелом. Все трое вышли в крытую галерею, идущую по периметру всего второго яруса дворца. С галереи открывался вид на белокаменные дома и красные черепичные крыши, напоминавшие отсюда, с высоты, красный ковер с зелеными вкраплениями пышных садов и отдельных деревьев во дворах горожан.
– Что тут у вас происходит? – негодовал Свенельд. – Я совсем не узнаю Святослава! Какими бреднями набита его голова! Неужели вы допустите, чтобы Святослав вокняжился в Тмутаракани среди хазар и касогов!
– У Святослава нелады со старшей дружиной, – сказал Сфенкел, понизив голос. – Боярам не нравится, что Святослав привечает печенегов, касогов, ясов… Еще Святослав набирает в войско бывших славянских рабов, из коих немало выходцев с Дуная и Балкан. Эти ратники не рвутся на Русь, ибо там для них чужбина. Они убеждают Святослава отвоевать лучшие земли между Кубанью и Доном, основать здесь славянское государство и прибрать к рукам всю здешнюю торговлю.
– Есть и такие отчаянные головы, которые советуют Святославу отнять у ромеев Тавриду, – вставил Икмор, – там тоже богатая торговля и земли неплохие.
Свенельд раздраженно всплеснул руками.
– Вы-то почто молчите? – набросился он на воевод. – Почто не вразумляете Святослава? Иль не видите, что по молодости лет Святослав не разумом живет, а душевными порывами.
– Зря ты нас коришь, старина, – хмуро промолвил Сфенкел. – Мною не раз говорено Святославу, что не обретет он счастья на чужой земле. Киев – его отчина! Туда он и должен вернуться.
– И я о том же молвил Святославу, – признался Икмор, – токмо глух он к моим увещеваниям. Поэтому я больше и не суюсь к нему со своими советами! – Икмор махнул рукой.
– У Святослава от старшей дружины появились недомолвки, – опять заговорил Сфенкел. – Святослав понабрал себе новых советников, вроде купчишки Авдея. Эти советнички поют Святославу песни про стародавние времена, когда в низовьях Днепра и Южного Буга процветала держава славян-антов. Да еще советники эти тешат Святослава былинами про новгородского князя Бравлина, который задолго до Рюрика приходил с дружиной в Тавриду и отобрал у ромеев берега морские…
– От этих-то россказней на Святослава словно затмение нашло! – проговорил с досадой Икмор. – Обуревают его мысли о создании славянского княжества на берегу моря. Святослав говорит, что славяне жили в сих краях еще до прихода сюда авар и хазар, мол, кочевые племена изгнали отсюда славян. Ныне пришла пора вернуться сюда славянам.
– А в Киеве, значит, пущай древляне княжат, так, что ли? – рявкнул рассерженный Свенельд. – Вот Улеб-то обрадуется, коль прознает о затее Святослава! Вся свора крещеных бояр киевских возликует от такого известия!
– Что делать-то, старик? – спросил Сфенкел.
– Да уж не сидеть сложа руки! – сверкнул глазами Свенельд и зашагал прочь.
Глава 7
Саркел
Мофаз осознал в полной мере всю опрометчивость данного Иосифу обещания быть с ним до конца, только когда реальная опасность раскинула свои черные крылья над его головой. Стремительный бросок через степи к Итилю вымотал непривычного к верховой езде Мофаза настолько, что в конце пути он уже был не в состоянии ни стоять, ни сидеть. В стычках с русами, которых воины Иосифа преследовали по всему городу, Мофаз участия не принимал, отлеживаясь в каком-то доме возле пристани.
Когда арсии и гузы шарили во дворце кагана, а телохранители Иосифа сгоняли на площадь перед дворцом молодых женщин, которых они хватали повсюду и связывали длинными вереницами одну к другой, Мофаз и тогда был не у дел. Он готовил целебные отвары и делал примочки к своему болящему измученному телу. Когда Мофаз смог передвигаться самостоятельно, без палки, Иосиф поручил ему осмотреть всех пленниц и отобрать только тех, кто имел безупречную внешность и крепкое здоровье. Долгое время находясь подле кагана, Мофаз сильно поднаторел во врачевании, поскольку ему приходилось лечить самого кагана, а также его многочисленных жен и наложниц. Два дня Мофаз осматривал пленниц, которых слуги Иосифа заставляли раздеваться донага. Из семи сотен пленниц Мофазом было отобрано четыреста пятьдесят самых крепких и красивых.
На обратном пути из Итиля, когда отряд Иосифа настигли печенеги, Мофаз находился в обозе. Он и не думал сражаться с печенегами, помышляя лишь о бегстве. Охранявшие обоз гузы расстреляли все стрелы, отгоняя наседающих печенегов, потом гузы обратились в бегство, прихватив кто что смог из богатств каган-бега. Мофаз прибился к гузам и сумел спастись.