Страница 37 из 143
Т. о. всплывал факт грубейшего нарушения режима секретности. Одежда, несущая на себе радиоактивные следы сверхсекретного производства не должна покидать режимную территорию. Потому как следы эти уникальны, изотопные микроследы (т. н. «хвосты») несут в себе исчерпывающую информацию о том, что и как именно производят реакторы. В глазах иностранных разведок эти следы ценнее самых секретных карт Генштаба. Тем более, не забываем, что речь идёт о конце 50-х годов, когда ядерный потенциал СССР для западных разведок являлся настоящей «террой инкогнито». Такова должна была быть логика отечественных контрразведчиков в феврале 1959 г., когда они узнали об исчезновении в составе группы Игоря Дятлова «своего» секретоносителя — Георгия Кривонищенко. То, что они его искали и было заведено соответствующее розыскное дело сомнению не подлежит; другое дело, что в Интернете об этом никогда не напишут и о розысках те, кто знает, не расскажут.
Стоп! скажет в этом месте внимательный читатель, а причём тут вообще Георгий Кривонищенко? Его не было в овраге, его труп нашли одним из первых, под кедром, вместе с Юрием Дорошенко! Какая может быть связь со странной радиологической экспертизой, назначенной спустя два с половиной месяца?
Связь прямая! В том-то и дело, что когда тело Кривонищенко нашли под кедром экспертизу проводить было решительно незачем — Георгий был раздет до кальсон (на нём были одеты, напомним, нательная рубашка, рубашка-ковбойка, плавки и кальсоны). Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять — погибший был раздет, причём раздет не теми туристами, кого нашли на склоне (те оказались облачены в свою одежду), а последней четвёркой. Радиологическая экспертиза в марте была совершенно бесполезна, поскольку её заказчик (т. е. КГБ) знал, какие именно детали одежды будут нести радиоактивную пыль! Это должны были быть свитера и штаны, ненайденные под кедром.
Именно их искали поисковики, выбиваясь из последних сил, на протяжении всего марта и апреля. Комитет Госбезопасности требовал прояснить судьбу одежды со следами изотопной пыли — её-то и искали старательно люди Ортюкова, думая, что ищут тела. То же самое думал и следователь Иванов, его никто не посвящал в истинную подоплеку странной настойчивости руководства областной прокуратуры.
И тому у нас есть подтверждение. Имеются неясные воспоминания участников поисковой операции, согласно которым в начале марта 1959 г. в район поисков привозили некий прибор «для поиска трупов». Прибор этот, якобы, был способен находить человеческие останки под землёй, водой и снегом большой толщины и его доставку из Москвы специально заказали для ускорения процесса поиска ненайденных покуда четырёх тел. По смыслу этих воспоминаний речь в них идёт о переносном газовом анализаторе, способном обнаруживать просачивающиеся сквозь грунт и снег газы, образующиеся в результате разложения человеческих тел.
Объяснение вроде бы красивое. Известно, что при разложении человеческой плоти (как, впрочем, и гниении любых органических веществ) происходит выделение т. н. гнилостных газов, в состав которых входят меркаптан, метан, аммиак и углекислый газ. Специфический запах разлагающейся плоти объясняется присутствием меркаптана и в принципе можно построить устройство, способное обнаруживать в воздухе комбинации упомянутых газов, указывающие на присутствие где-то неподалёку трупа. Идея создания газовых анализаторов, «заточенных» под детектирование гниющих останков, действительно стала высказываться в 50-х гг. прошлого столетия. Но реализация этой схемы на практике оказалсь исключительно сложна. Прежде всего, чувствительность такого рода устройств должна быть выше обоняния собаки, иначе создание подобного устройства лишено всякого основания. Выражаясь современными терминами, это должна быть «hi-tec лаборатория», не только очень чувствительная, но и компактная, сопоставимая по весу с газонокосилкой (не забываем о таких неотъемлемых требованиях к такому устройству, как портативность и способность ношения оператором!). Сейчас газоанализаторы для поиска останков достаточно распространены и, кстати, используются они не только правоохранительными органами, но и разного рода спасательными службами. Но для конца 50-х гг. это была настоящая фантастика, ведь то была эпоха ламповой элетротехники с соответствующей схемотехникой, несусветным энергопотреблением, а массо-габаритные показатели такого рода устройства вообще лишали его всякой практической ценности.
Сам профиль интернет-проекта «Загадочные преступления прошлого» подразумевает должную осведомлённость его создателей как об истории сыска и спецслужб, так и криминалистики, т. е. определённую компетентность в технических вопросах. Однако, автор должен признаться, что ничего об отечественных газовых анализаторах, предназначенных для обнаружения трупов и созданных в 50-х гг. прошлого века, никогда не слыхал. Попытки навести справки по этой теме оказались безуспешны (будем благодарны, если кто-то из читателей сообщит информацию по данному вопросу). Первый достоверно известный нам случай использования в СССР спецтехники для поиска сокрытого преступником трупа относится к апрелю 1969 г., когда носимый газовый анализатор был применён при расследовании исчезновения 11-летней Ларисы Эверт. Девочка исчезла с веранды собственной дачи на территории посёлка Вырица под Ленинградом, как было выяснено спустя несколько месяцев, она была убита старшим братом и закопана в подвале дома на глубине 1,5 м. Чудо-анализатор не помог обнаружить тело, впрочем, собаки из кинологической службы ГУВД при Ленгороблисполкомах тоже оказались тогда бессильны.
Но между поисками Ларисы Эверт и делом «дятловцев» целое десятилетие, настоящая эпоха в приборостроении! К 1969 г. в широкий обиход вошли транзисторы, а потому переносной «детектор трупов» перестал быть фантастикой, хотя и остался весьма экзотичным «дивайсом», во всём проигрывавшим обычным собакам. Кстати, устройство, использовавшееся при поиске трупа Ларисы Эверт было не отечественной разработки, а ГДР-кого «Роботрона» (причём, немецкие товарищи скопировали его с западных аналогов).
Именно поэтому упоминания о «детекторе трупов» на склоне Холат-Сяхыл, доставленном, якобы, туда весной 1959 г. прямо из Москвы, вызвали поначалу лишь недоумение, а затем заставили задуматься. Тем более, что в первом томе уголовного дела имеется запрос следователя Иванова с просьбой обеспечить поисковиков прибором для обнаружения трупов. Имеется и ответ, гласящий, что о таких приборах руководству прокуратуры ничего не известно. Так что категорческое неверие в чудо-анализатор, вроде бы, находит фактическое подтверждение, но откуда тогда рассказы о таинственном приборе, побывавшем-таки на склонах Холат-Сяхыл в марте 1959 г.? Думается, что под устройством «для поиска трупов» явно маскировалось нечто другое.
Но что?
Всё встаёт на свои места, если мы припомним, что среди поисковиков на перевале некоторое время оставался Кикоин, младший из двух родных братьев, физиков-ядерщиков, участвовавших в создании отечественного ядерного оружия во второй половине 40-х гг. Напомним, Абрам Константинович Кикоин, младший брат хорошо известного Исаака Константиновича, прибыл для участия в поисковой операции 6 марта 1959 г. (о чём кратко упоминалось уже в настощем очерке). Он возглавлял группу альпинистов свердловского «Политеха», сменившую измотанных изнурительными работами студентов Слобцова. Абраму Кикоину незадолго до этой командировки исполнилось 45 лет, он был кандидатом физико-математических наук, с 1957 г. работал заведующим лабораторией излучений Института физики металлов Академии наук СССР. Ничего не попишешь, серьёзная должность, заслуженный учёный. А его старший брат — Исаак Константинович, Герой Социалистического труда и четырежды лауреат Сталинской премии — был в то самое время научным руководителем комбината № 813, на котором обогащался оружейный уран. Комбинат этот располагался рядом с «закрытым» городом Новоуральск (Свердловск-44), примерно в 70 км к северу от Свердловска. Наряду с Челябинском-40, в котором работал Кривонищенко, это ещё один «атомный город» на Урале, где ковался «ядерный меч» Страны Советов.