Страница 30 из 38
Когда они после завтрака вышли в вестибюль, их уже ждал Али-Баба. Постепенно собрались остальные туристы, потом пришел автобус, и все направились к нему.
Из центра Каира они поехали по широкому современному шоссе, с которого открывался живописный сельский вид. Постепенно зданий становилось все меньше, потом они увидели поле в низине и несколько разбросанных домиков. Иногда попадались обмазанные грязью хижины, окруженные пальмами. А потом, за полями, появились они — огромные каменные горы, пирамиды Гизы, построенные на высоком пустынном плато над Каиром.
— О, — выдохнула Джуди, глядя на огромную пирамиду Хеопса. — Крис, какой великолепный вид! — Солнце отражалось на гигантском боку пирамиды, окрашивая его в темно-золотой, ослепительно яркий цвет. — Интересно, как они выглядели, когда их покрыли алебастром и они сверкали, как перламутр? А можешь себе представить сфинкс — с головой, увенчанной бесценными украшениями, и с лицом, выкрашенным в ярко-малиновый цвет?
Крис только улыбнулся. В автобусе стали громко перешептываться, по мере того как усиливалось волнение туристов: вскоре всем надо было пересесть либо на верблюдов, либо на пони и в рессорную двуколку.
— Мы поедем на верблюдах? — спросила Джуди, когда они вышли из автобуса. Она с некоторым сомнением взглянула на Криса и нисколько не удивилась, когда тот покачал головой и решительно заявил:
— Я не поеду на верблюде, спасибо, Джуди. Если хочешь, ты, конечно, можешь поехать.
В этот миг погонщик подвел к ним верблюда. К нему на спину кое-как посадили хихикающую женщину, которая попыталась им править, стремясь догнать своих друзей. Запах этого животного никак нельзя было назвать приятным, и Джуди решила, что, хотя ей и очень хочется похвастаться путешествием на верблюде, лучше сесть с Крисом в рессорную двуколку.
Туристов было много, и Крису и Джуди пришлось подождать, прежде чем нашлась свободная двуколка. Вокруг было тесновато и шумно. Туристы фотографировали смеющихся погонщиков, стоящих рядом с верблюдами или сидящих на них верхом. Одетые в белое арабы торговали своими сувенирами — миниатюрными пирамидами и сфинксами, изделиями из кожи, открытками и подобными вещами, которыми туристы пополняли свои коллекции.
Наконец подъехала двуколка, и из нее вышла пара. Джуди и Крис заняли их места. Пони медленно вел улыбающийся араб с палкой в руке, которой ни разу не воспользовался. Они ехали неспешно, но торопиться было и некуда. Когда они добрались до великой пирамиды, Али-Баба был уже там и разговаривал с теми туристами, которые прибыли одновременно с ним.
Очарованной и примолкшей Джуди хотелось только стоять и смотреть. Она так и делала, позабыв даже о муже. Сжав перед собой руки, она широко раскрыла большие глаза, не веря тому, что видит.
— Неужели я здесь? — наконец с восторгом выдохнула она. — О Крис, спасибо за то, что ты привез меня сюда!
Его губы тронула легкая улыбка. Сегодня он снова был хладнокровным насмешливым мужем, а его вчерашняя нежность казалась теперь сновидением, быстротечным, мимолетным — тем, что никогда не вернется.
Али-Баба говорил, рассказывая о фараонах Древнего Египта и их глубокой заботе о загробной жизни. Он процитировал Геродота, по словам которого, сто тысяч человек более двадцати лет выбивались из сил, чтобы построить великую пирамиду Хеопса. Камень добыли в горах Мокаттама, придали ему соответствующую форму, обтесали и начали укладывать ряд за рядом, пока не выстроили всю пирамиду. Слушая его, Джуди запрокинула голову и уставилась на невообразимо огромную искусственную гору, возвышавшуюся над ней.
— Из-за нее чувствуешь себя муравьем, — прошептала она мужу.
Крис кивнул в знак согласия и тоже поднял глаза, но при этом продолжал внимательно слушать Али-Бабу.
— Монж, математик, которого нанял Наполеон, подсчитал, что из камней трех самых больших пирамид в Гизе можно построить стену толщиной в один фут и высотой в десять футов, достаточно длинную для того, чтобы окружить всю Францию.
Послышались изумленные восклицания, никто не усомнился в подсчетах. Но туристов удивило легковерие рабов Древнего Египта — те трудились полжизни или дольше, считая своего правителя богом.
— Теперь желающие могут войти в гробницу, — сказал Али-Баба, и Джуди снова вопросительно посмотрела на Криса. Но он кивнул, и они направились к противоположной стене пирамиды. — Вам придется пригнуться, дамы и господа, — предупредил гид. — И пожалуйста, держитесь за перила.
Они долго спускались по крутым ступеням… и Джуди охватил страх. Она машинально взяла Криса за руку, чувствуя тепло его ладони.
— Все в порядке? — спросил он, поворачивая к ней голову.
Джуди кивнула и улыбнулась.
— Но страшно, — виновато ответила она. — Сколько лет назад похоронили Хеопса?
— Пять тысяч. Разве ты не слышала, как об этом говорил Али-Баба?
— Я смотрела, а не слушала, — призналась она. — Наверное, пропустила очень многое из его рассказа.
Они пошли дальше при электрическом свете. До потолка было не более трех футов. Джуди не смела думать о тяжести, нависшей над головой, потому что иначе пришла бы в ужас. Помещение с прахом фараона было сделано из черного вулканического камня, а его саркофаг — из красного гранита.
— Это… сверхъестественно, — дрожащим голосом произнесла Джуди, мечтая снова выйти на солнечный свет. То, что все эти люди находятся в помещении, где погребли Хеопса, казалось почти святотатством.
Она глубоко и с облегчением вздохнула, когда они наконец опять оказались на солнце.
Одна из других пирамид была построена сыном Хеопса, Хефреном, и некоторые туристы вошли и в нее. Но Крис и Джуди бродили среди огромных гранитных глыб и плит, руин храмов, долгие века пролежавших в песке, до того как их нашли на раскопках. А потом они посмотрели на сфинкса, который находился неподалеку от пирамиды Хефрена. Во времена Хеопса сфинкс почти занесло песком. Только его голова смотрела на большую пустыню, безмятежно и непроницаемо.
— Знаешь, — прошептала Джуди, улыбаясь Крису, — я чувствую себя точно так же, как в тот день, когда впервые стояла на Акрополе в Афинах и смотрела на Парфенон. Ты много раз смотришь на изображения этих знаменитых мест, и в душе возникает стремление, которое на самом деле — боль и сильно тебя мучает. Каждый раз, когда ты снова видишь их изображение, боль возвращается, и ты говоришь себе: я должна это увидеть — я должна! — а потом тебя… как будто… изнутри что-то сжимает… выворачивает…
— Боже мой, Джуди, — воспротивился Крис, — пожалуйста, избавь меня от таких подробностей!
В чистом теплом воздухе зазвенел ее смех.
— Я вовсе не хотела сказать, что меня тошнило, — начала она, но он перебил ее:
— Ты меня успокоила. Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
Она опять звонко рассмеялась:
— По-моему, я не умею описывать свои чувства, верно?
— Это зависит от того, какие чувства ты испытывала. Я так понял, что ты страдала какой-то болезнью.
Она искоса взглянула на него из-под ресниц, не сомневаясь, что он ее дразнит. Но выражение лица Криса оставалось серьезным. Казалось, он полностью поглощен сфинксом. Джуди замолчала, разделяя его интерес, дивясь колоссальной фигуре из песчаника, воздвигнутой на плато Гизы, где фараоны, построившие эти пирамиды, надеялись упокоиться с миром. Странно, но почти никто из них, несмотря на великую изобретательность, не сумел уберечься от грабителей могил.
Али-Баба снова говорил с теми, кто только что поднялся из пирамиды. Среди них были англичане, американцы, французы и немцы, и Али-Баба говорил по очереди на трех языках. Он был невероятно образованным человеком и философом. Крис и Джуди присоединились к туристам и услышали, что гид говорил о своей жене. Кто-то спросил его, берет ли Али-Баба ее когда-нибудь с собой, и он покачал головой.
— Она предпочитает оставаться дома, — ответил он.
Поддавшись порыву, Джуди заметила, думая, что Али-Баба ее не услышит:
— Они все так говорят! Спросите киприота, почему он не берет с собой жену, и он тут же скажет, что она предпочитает оставаться дома.