Страница 50 из 83
Тайны еврейского алфавита, судя по всему, очень занимали Поплавского: так, рассуждения Безобразова о значении гласных, вполне вероятно, восходят к знаменитому сонету Рембо «Гласные» [403], но и могут нести на себе отпечаток увлечения Каббалой [404]. Аполлон «особенно любил говорить о повторении, о красоте бесконечно долгого внимания и углубления внимания, о праведности восточных подвижников. Он говорил о том, что звук Е — начало, О — окружение и сумма всего, У — воля и звук трубы конца мира, А — полнота утверждения и вечность, И — сила, пронзающая окружность, начало всякой личности и печали. Так, долго рассказывал он о значении древних имен, как Оэахоо, Индра, Иоанн, Анна» ( Аполлон Безобразов, 118).
Отмечу, во-первых, что у Рембо речь идет о буквах: он берет пять букв из шести, кроме «у» (игрек); во французском языке насчитывают шестнадцать (или — по другой методике подсчета — пятнадцать) гласных звуков; у Поплавского — о звуках (пять звуков из шести, кроме «ы»). Это важно, поскольку свидетельствует о фундаментальном отличии в способе восприятия реальности: французский поэт ориентирован на визуальное восприятие [405], русский — на звуковое. В насыщенном оккультными смыслами письме к Илье Зданевичу (середина 1920-х гг.) Поплавский утверждает, что в его «психическом обиходе» конкурируют два способа информации о жизни: зрительный и слуховой, при этом поэт сближает каббалистическое [406]и индуистское [407]учения:
…в моем психическом обиходе конкурируют между собой два способа информации о жизни: зрительный и слуховой, ибо я давно нашел, что люди представляются чрезвычайно различными по восприятию их как явление формативно-пространственное или музыкальное, ибо зрение говорит лишь о локализованном, «размещенном» в пространстве бытии, слух же выдает нам бытие значительно более динамическое и полное значения, именно бытие не размещенное, не проявленное в пространстве. Не замечали ли Вы удивительное согласие древних авторов относительно того, что Бога, напр<имер>, нельзя видеть и никто не видел, но слышать можно и многие слышали. Видимость подразумевает значительную степень вещности, так что многое «между небом и землей» еще опускается до манифестации себя в звуке, но не дальше, не в форме, не в образе. Вот почему Брама проявлен<ный> есть слово «глагол» Парабрамана непознаваемого, но не лицо, как это основательно доказали философы до и после Спинозы. Достаточно подумать, что звук есть лишь атрибут, «virtu», действие, в общем, глагол, не имеющий реального значения вне «действующего» подлежащего, лежащего за ним. Глагол ни к чему не обязывает, «не имеет обратной силы», тогда как изображение начинает жить своею самостоятельной жизнью, жизнью статической и косной, ответственность за которую само бытие должно взять на себя, бороться с ним и наконец разрушить его, это свое «ситуированное» имя, свою антитезу — Сатану.
Смысл соломоновой печати в этой антитезе двух манифестаций божества (непроявленного), его «Logos'a», или восходящего треугольника, и его изображения, треугольника нисходящего, то есть проявленного Бога и Мира, несомого слепою силой инерции и самосохранения. Ибо голос, звук, неотделим от говорящего или звучащего, тогда как изображение, форма, получает своим возникновением самостоятельную жизнь, «подверженную коррупции» и могущую восстать на своего создателя. Вот почему проявленное Божество есть Мудрость, открытая себе, самосознающаяся — белый треугольник, тогда как мир — мудрость скрытая — лишенная света, несамосознающаяся — треугольник черный. Ибо Брама не может восстать на Парабрамана, ибо звук неотделим от звучащего, тогда как форма — Мир — может и восстает на него, так что истинное знание в нем скрыто и охраняемо, тогда когда Богу открыто и доступно. Ясно также из этого, что неразмещенное, проявляясь в звуке, не разделяется в себе, ибо звук только атрибут, в форме же отразиться не может, ибо форма по своей природе — такая же субстанция. Но довольно об этих очень ясных вещах, важно лишь то, что высшая духовная сторона человека есть бытие «арупа», то есть не имеющее формы, и, если свидетельства слуха и зрения противоречат <друг другу >, — «не верь глазам своим», ибо только по интонации узнается истинное благородство, она же есть верховная инстанция всякого литературного и жизненного сомнения. Ибо каждое бытие имеет свое тайное, подспудное, подводное звучание, но чаще всего мы совершенно глухи к явственному в небе пению звезд и довольствуемся лишь их анекдотически мигающей в мраке формой. «Merlin chante si loin que Dieu l'entend à peine». И сколько раз меня ужасало неизмеримое расстояние, которое отделяет души людей и одну «психологическую реальность» от другой. И во сколько раз ослабевает свет, прежде чем долететь от своего источника до зрителя, а звук — тот угасает на значительно меньшем расстоянии, так что нужно с величайшим трудом добиваться мистической тишины, чтобы расслышать самый «голос молчания» — это прекраснейшее, воистину прекраснейшее на свете серафическое пение душ, таких, какие они там, у себя дома, на небе [408].
По-видимому, одним из источников Поплавского была «Тайная доктрина» [409]. Так, о звуке мадам Блаватская пишет следующее: «Мы говорим и утверждаем, что звук есть, прежде всего, страшная оккультная сила; что это изумительная сила, которую не смогло бы уравновесить все электричество, полученное от миллиона Ниагар, даже в самомалейшей ее потенциальности, если она направлена с Оккультным Знанием» [410]. Брама, Парабраман, арупа (бесформенность), рупа (форма) — все эти имена и понятия также чрезвычайно часто встречаются в основополагающем труде знаменитой оккультистки. Например, о Парабрамане сказано, что он, «будучи Высочайшим ВСЕМ, вечно невидимым Духом и Душой Природы, неизменным и вечным, не может иметь атрибутов» [411]. Приведу также высказывание ученицы Блаватской Анни Безант:
Весь мир есть не что иное, как произнесенное слово, которое скрыто в непроявленном Логосе и произнесено во Втором. Вот это-то произнесенное слово и есть объективный Космос. Итак, и в Космосе, и в человеке одинаково заключено это свойство звука, без которого не может быть формы, звука-строителя формы, рождающего ее. Всякий звук имеет отдельную форму и заключает в себе троякое свойство: одно, рождающее форму, другое — удерживающее ее, и третье — разрушающее ее [412].
Что касается соломоновой печати, то здесь, возможно, сказывается влияние известного каббалиста-популяризатора Элифаса Леви (Альфонса Луи Констана) и его «Учения и ритуала высшей магии» [413]. В главе «Треугольник Соломона» Поплавский мог прочитать следующий пассаж:
Тройное начертано в пространстве в бесконечной высоте, высшей точкой, которая посредством двух прямых и расходящихся линий соединяется с востоком и западом.
Но с этим видимым треугольником разум сравнивает другой невидимый, который, как он утверждает, равен первому; этот треугольник вершиной имеет глубину, а его опрокинутое основание параллельно горизонтальной линии, идущей от востока к западу. Соединение двух этих треугольников образует шестиугольную звезду, священный знак печати Соломона, блестящую звезду макрокосма. Идея бесконечного и абсолюта выражена этим знаком, великим пантаклем, т. е. самым простым и в то же время самым полным сокращением знания всех вещей [414].
403
На это обращают внимание оба комментатора романа — Аллен и Менегальдо.
404
В письме Юрию Иваску от 10 ноября 1930 года Поплавский пишет: «В настоящее время погружен в изучение мистических наук, например каббалы и т. д. Учу в университете историю религий, думаю часто — не в этом ли мое призвание» ( Неизданное, 242).
405
Можно согласиться с Т. В. Соколовой, что «„Гласные“, вопреки своему названию, — не звуковой сонет, а „цветной“, или „цветовой“, т. е. суть его зашифрована в ассоциациях визуальных образов» (Еще один опыт интерпретации сонета Артюра Рембо «Гласные» // Соколова Т. В. От романтизма к символизму. Очерки истории французской поэзии. СПб: Филологический факультет СПбГУ, 2005. С. 252).
406
Как отмечает М. А. Кравцов, переводчик на русский фрагментов из «Сефер ха-Зохар» (Книга Сияния; конец XIII века, предположительный автор — Моше бен Шемтов де Леон), «еврейская традиция умела сохранять знания, не записывая их. В Агаде нетрудно найти свидетельства того, что существовали тексты, которые передавались устно» ( Кравцов М. А.Книга о Праведнике // Раби Шимон. Фрагменты из книги Зогар. М.: Гнозис, 1994. С. 214).
407
Стоит отметить, что Ролан де Реневилль рассматривал концепцию «я» у Рембо в контексте индуистского учения; см.: Renéville R. de.Rimbaud le voyant. Vanves: Thot, 1985 (1929). P. 64–65.
408
Поплавский Б.Покушение с негодными средствами. С. 96–97, 100. И далее: «…для опытного слушателя голос того, кто стоит у порога мистической иллюминации, вдруг так резко меняется и, продолжая говорить на самую банальную тему, вдруг приобретает настолько очевидно потусторонний тембр, что говорящий человек вдруг стремительно возрастает перед глазами со скоростью пушечного дыма и никогда уже не возвращается вполне к своему мнимому зрительному измерению. Это звуковое преображениезаставляет навсегда полюбить человека, навсегда подарить ему свое уважение. Пруст в „Содоме и Гоморре“ описывает один такой случай: когда вдруг в разговоре с одним расточительным чудаком, St.Loup, он почувствовал, „что гений Германтов вдруг, пролетая, остановился над ним на большой высоте, но что это было лишь одно мгновение“. Именно об этом слуховом преображениия и пишу Вам, хотя Вам и некогда меня читать» (С. 102–103). См. также высказывание Поплавского о стихах: «Потом, для стихов нужен опыт, надо найти свой звук, как для художника свой цвет. Тогда краска превратится в свет, засияет. Это довольно трудно, сразу не дается. Трудность в том, чтобы не ошибиться: что именно твое, какой цвет только тебя выражает. То же относительно линии — ничья рука не сможет ее провести — а в стихах и прозе твой звук. После того начинается рост, а до того — дилетантщина, игра, смутный проблеск» ( Татищев Н.Из статьи «В серебре пустынь». С. 503).
409
28 сентября 1921 года Борис записывает в дневнике: «…читал „Доктрин секрет“, очень интересно» (Собр. соч. Т. 3. С. 204). Поплавский читал «Тайную доктрину» во французском переводе.
410
Блаватская Е. П.Тайная доктрина. Т. 1. С. 713.
411
Там же. С. 62.
412
Безант А.Строение космоса // Безант А. Эзотерическое христианство. М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. С. 259. Ср. также рассуждение Хармса о звуках, у которых отсутствует форма: «Есть звуки даже довольно громкие, но мало отличающиеся от тишины. Так, например, я заметил, — отмечает Хармс в дневнике, — что я не просыпаюсь от нашего дверного звонка. Когда я лежу в кровати, то звук звонка мало отличается от тишины. Происходит это потому, что он похож на ту вытянутую, колбасную форму, которую имеет свернувшийся конец одеяла, располагающийся возле моего уха. Все вещи располагаются вокруг меня некими формами. Но некоторые формы отсутствуют. Так, например, отсутствуют формы тех звуков, которые издают своим криком или игрой дети. Поэтому я не люблю детей» ( Хармс Д.Полн. собр. соч. Записные книжки. Дневник. Кн. 2. С. 48).
413
См. о нем: Mercier A.Eliphas Lévi et la pensée magique au XIXe stècle. Paris: Seghers, 1974.
414
Леви Э.Учение и ритуал высшей магии // Леви Э. Учение и ритуал. М.: ЭКСМО-Пресс, 2002. С. 52–53.