Страница 48 из 83
В рамках настоящего исследования задача решить, кто прав в этом научном споре, представляется нерелевантной. Для меня гораздо важнее то, как воспринимал наследие По Борис Поплавский, а он, как было показано выше, искал и находил в его текстах те образы и мотивы, которые отвечали его собственным эзотерическим интересам [373]. Этим серьезным отношением к По объясняется, как мне кажется, и решение Поплавского отказаться от первого варианта финала: действительно, Поплавский так откровенно пошел в последних главах романа по стопам По, что это могло либо навлечь на него обвинения в творческой несамостоятельности, если не плагиате, либо же могло вызвать подозрение в том, что он воспользовался сюжетами По для того, чтобы — в свойственной ему манере, которую сейчас бы назвали постмодернистской, — «поиграть» с известными текстами. Такая «игра» неизбежно привела бы к девальвации тех тайных смыслов, которые Поплавский видел и пытался разгадать в текстах По. Переписывание финала можно интерпретировать в данной перспективе как сознательный выбор стратегии умолчания, утаивания оккультных истин.
4.2. «Труднейшее из трудных»:
Поплавский и Каббала
В главе двадцать шестой первого варианта финала «Аполлона Безобразова» описывается страшный шторм, налетевший на «Инфлексибль» и сбивший его с курса. Глава эта «означает карту шестнадцатую — огонь с неба» ( Неизданное, 373). Поплавский имеет в виду шестнадцатую карту (большой аркан) колоды Таро [374], обычно называемую «Башня». Петр Демьянович Успенский, лекции которого Борис слушал в Константинополе в скаутской организации «Маяк» [375], так описывает этот аркан:
Я увидел высокую башню от земли до неба, вершина которой скрывалась в облаках.
Была черная ночь, и грохотал гром.
И вдруг небо раскололось, удар грома потряс всю землю, и в вершину башни ударила молния.
Языки пламени летели с неба; башню наполнил огонь и дым — и я увидел, как сверху упали строители башни.
— Смотри, — сказал Голос, — природа не терпит обмана, а человек не может подчиниться ее законам. Природа долго терпит, а затем внезапно, одним ударом уничтожает все, что восстает против нее.
Если бы люди понимали, что почти все вокруг них — это развалины разрушенных башен, они, возможно, перестали бы строить [376].
Понятно, почему Поплавский выбрал именно эту карту, означающую «падение, которое неизбежно следует за необоснованным возвышением» [377]. Парной картой к ней является карта седьмая, носящая название «Колесница» и предупреждающая об опасности переоценки своего знания, когда адепт «счел себя победителем до того, как он победил».
На этого победителя еще могут восстать побежденные. Видишь позади него башни покоренного города? Возможно, там уже разгорается пламя восстания. <…> он соединял небо и землю, а потом шел по пыльной дороге к пропасти, где его ждет крокодил [378].
Шестнадцатая карта как раз и иллюстрирует все, что происходит с тем, кто возомнил себя победителем: башня его знания рушится, а сам он падает с ее вершины. Нечто подобное происходит и с пассажирами «Инфлексибля», которые также проходят испытание небесным огнем.
Что касается крокодила, то он отсылает к восемнадцатой карте Таро («Луна»), которая особенно нравится Васеньке. Он называет ее «Астральный мир» и дает следующее описание: «…на ней между черной и белой башней, у берега какой-то лужи с крокодилом [379]медленно поднимались к ущербной луне блуждающие слабые огоньки» ( Аполлон Безобразов, 125). Успенский описывает изображенное на карте несколько иначе, впрочем, смысл от этого не меняется:
Передо мной расстилалась безрадостная равнина. Полная луна смотрела вниз, точно в раздумье. В ее мерцающем свете своей собственной жизнью жили тени. На горизонте чернели холмы.
Между двумя серыми башнями вилась тропинка, уходящая вдаль. С двух сторон тропинки друг против друга сидели волк и собака — и выли, запрокинув голову. Из ручья выползал на песок большой черный рак. Падала тяжелая, холодная роса.
Жуткое чувство овладело мной. Я ощущал присутствие таинственного мира — мира злых духов, мертвецов, встающих из могил, тоскующих привидений. В бледном свете луны мне чудились призраки; чьи-то тени пересекали дорогу; кто-то поджидал меня позади башен — и страшно было оглянуться [380].
Васенька как самый слабый из путешественников, конечно, более остальных подвержен ночным страхам (вспомним его кошмарный сон о потопе, разрушившем Париж) и склонен к унынию и отчаянию. Без учителя, без провожатого, такого, каким был Вергилий для Данте, ему не преодолеть дьявольские искушения астрального мира. Васенька персонифицирует женственную, пассивную стихию, символизируемую луной, которой отводится роль партнера по coniunctio. Успенский отмечает, что одним из значений восемнадцатого аркана может быть астрология, и обращает внимание на то, что в «некоторых старинных колодах Таро вместо волка и собаки на восемнадцатой карте двое людей занимаются астрономическими наблюдениями» [381].
Кто же может быть партнером Васеньки? На первый взгляд, им должен быть Аполлон, олицетворяющий мужской солнечный элемент. Однако Безобразов, несмотря на свою солнечность, репрезентирует демоническое начало; он — демон искушения и разрушения, он — «змей, который говорит с дерева» ( Аполлон Безобразов, 135), и в его словах искушение небытием и пустотой:
Никогда не поворачивайся к жизни лицом. Всегда в профиль, только в профиль. Безнадежно вращай только одним глазом. Величественно приподымай только одно веко. Одною рукою души жестокого. Одною рукою наигрывай «Чижика» на золотом органе искусства. Одним развесистым ухом рассеянно слушай гортанный голос бедной девы. Пусть никто не догадывается о том, что у тебя есть духовный опыт. Пусть одна сторона твоего лица движется, другая же вечно остается в неподвижности. Будь как луна… ( Аполлон Безобразов, 136).
Неудивительно, что одна из его любимых карт — это карта, где «молния разбивает вавилонскую башню» ( Аполлон Безобразов, 125), то есть та самая шестнадцатая карта, название которой вынесено в заглавие двадцать шестой главы. Менее очевидно другое его предпочтение: он больше всего любит одиннадцатую карту «Сила», где «красивая женщина закрывает пасть льву» ( Аполлон Безобразов, 125). Вот описание, данное Успенским:
Среди зеленой равнины, окаймленной голубыми горами, я увидел Женщину со львом.
Увитая гирляндами роз, со знаком Бесконечности над головой, Женщина спокойно и уверенно закрывала льву пасть, и лев покорно лизал ей руку.
Прежде всего она показывает силу любви. Нет ничего сильнее любви. Только любовь может победить зло. Ненависть порождает только ненависть; зло всегда порождает зло.
Видишь эти гирлянды роз? Они говорят о магической цепи. Соединение желаний, соединение стремлений порождает такую силу, перед которой склоняется дикая, не сознающая себя сила.
Далее — это сила Вечности.
Здесь ты переходишь в область тайн. Сознание, отмеченное знаком Бесконечности, не знает препятствий и сопротивления в конечном [382].
Прежде всего надо отметить, что Аполлон, должно быть, ассоциирует себя со львом, который, являясь животным огненным и эмблемой дьявола, олицетворяет, как указывает Юнг, опасность быть проглоченным бессознательным [383]. Безобразов считает, что любовь есть жажда бытия [384], а поскольку ему всегда хотелось «уйти за бытие», «отсиять и не быть», «упасть на солнце» ( Аполлон Безобразов, 166), то его отношение к красивой женщине одиннадцатого аркана следует расценить как ироническое или даже враждебное. О последнем говорит хотя бы то, что розы, символ чистоты и духовного развития [385], подвергаются им чудовищным манипуляциям: с помощью «сложных алхимических аппаратов» Безобразов выращивает и прививает «отвратительные и неведомые виды орхидей» или же медленно отравляет «беззащитные белые ткани роз сложными бесцветными газами» ( Аполлон Безобразов, 138).
373
Как мистика Поплавский воспринимал и Лотреамона, совершенно игнорируя пародийный дискурс «Песен Мальдорора». В ответе на литературную анкету «Чисел» он называет «Песни Мальдорора» «„голой“ мистической книгой» ( Неизданное, 277). В феврале 1930 года он записывает в дневник, что Лотреамон оставил у него «тяжелое впечатление» (см.: Вишневский А.Перехваченные письма. С. 181).
374
В 1934 году Поплавский пишет в дневник, что он говорил с Диной Шрайбман о «Grand Arcane, о евреях и Люцифере» (цит. по: Вишневский А.Перехваченные письма. С. 344).
375
См. дневниковую запись 15 марта 1921 года: «Сегодня молился. Пошел в „Маяк“. Был на лекции. Говорил с Успенским. Муравьев мне достал карты Таро. Смыслов мне гадал в скаутской» ( Неизданное, 128). И две записи мая того же года: «Проводил Успенского. Милый, но странный человек»; «Успенский был очень интересен. Говорил о этажах личности» ( Неизданное, 129).
376
Успенский П. Д.Символы Таро // Успенский П.Д. Новая модель вселенной. СПб.: Изд-во Чернышева, 1993. С. 244. Книга «Символы Таро» была впервые издана в 1912 году.
377
Там же. С. 232.
378
Там же. С. 243.
379
По утверждению оккультиста Генриха Корнелия Агриппы из Неттесгейма, крокодилы, как и другие рептилии, относятся к знаку Сатурна (см.: Agrippa de Nettesheim H.-C.Les trois livres de la philosophie occulte ou magie. Paris: Berg, 1981–1982).
380
Успенский П. Д.Символы Таро. С. 241–242.
381
Там же. С. 232.
382
Там же. С. 248.
383
Юнг К.-Г.Психология и алхимия. С. 209.
384
«…в единой капле любви — все тайны любви, — говорит он, — но я знаю умом, что в любви тайны ее — ничто. В любви сама любовь нужна. Да! Любовь — самое сладкое и возвышенное бытие, но она все-таки бытие и жажда!» ( Аполлон Безобразов, 153).
385
«Цветок, связанный главным образом с Девой Марией, которую называют „розой без шипов“, то есть безгрешной. Ранняя легенда, упоминаемая Св. Амвросием, рассказывает о том, что, пока не произошло грехопадение человека, роза росла без шипов. Дева Мария, изображаемая в итальянской живописи как Santa Maria della Rosa, держит розу (или ее держит Младенец Христос). Красная роза символизирует мученичество (кровь мученика), белая роза — непорочность» ( Холл Дж.Словарь сюжетов и символов в искусстве. М.: Крон-Пресс, 1997. С. 485). «Роза есть символ йони, ассоциируемый с порождением, плодородием и чистотой. То обстоятельство, что растение расцветает, раскрывая свой бутон, явилось причиной того, что оно было выбрано символом духовного развития. Красный цвет розы говорит о крови Христа, а золотое сердце, скрываемое в середине цветка, соответствует духовному золоту, скрытому в человеческой природе. Число лепестков равно десяти, что является тонким напоминанием о совершенстве этого пифагорейского числа. Роза символизирует сердце, а сердце всегда понималось христианами как эмблема добродетелей любви и сострадания точно так же, как природа Христа является персонификацией этих добродетелей» ( Холл М. П.Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. СПб.: СПИКС, 1994. С. 506).