Черный охотник

— И Биго решил убить меня за это через посредство капитана Талона. Но счастье оказалось на моей стороне, и я на следующее утро всадил Талону пулю в сердце.

За два часа до вашей экзекуции я отправился в монастырь, чтобы рассказать Анне Сен-Дени о том, каким образом в вашу куртку были нарочно вшиты обличающие Документы, чтобы можно было вас судить как предателя. Но в монастыре мне ответили, что мадемуазель Сен-Дени больна и что они опасаются за ее рассудок. Я требовал, я настаивал, но это ни к чему не привело. Но когда я собрался уже было уходить, дверь отворилась, Анна вбежала в комнату, и я действительно готов был поверить, что она помешалась.

Я наскоро изложил ей все события дня, и она схватила меня за руку и крикнула: «Достаньте мне немедленно экипаж!»А когда мы сели в экипаж, она приказала ехать ко дворцу Биго.

Робино встал со стула и, стоя перед Дэвидом, рассказал ему о том, что произошло между ними и Биго в покоях у последнего.

— Я могу вас уверить, лейтенант Рок, что Анна сторицей отомстила за вас. Но когда она покончила с интендантом, мне пришлось на руках отнести ее назад в экипаж. Она скоро пришла в себя и попросила отвезти ее к Нэнси Лобиньер, и там меня спрятал старый барон, а Анна три дня находилась между жизнью и смертью. Только она снова встала на ноги, как немедленно отправила вам письмо с гонцом, а потому я разыскивал вас не для того, чтобы передать весть о ней, а чтобы спросить, сможете ли вы простить человеку временную слабость, превратившую его в орудие подлеца.

Робино рассказал Дэвиду, как Биго, пользуясь его бедностью, заставил его взять у него денег и, злоупотребляя безукоризненной честностью капитана, сделал из него послушное орудие.

— Я получил письмо от Нэнси Лобиньер, — сказал Дэвид, — но я ничего не слыхал о мадемуазель Сен-Дени.

— И вы, следовательно, не знаете, что она и Нэнси Лобиньер вместе отправились в замок Гронден?

— Нет!

— В таком случае я еще больше виноват перед вами. Я мог бы взять письмо к вам, но я не хотел, чтобы кто-нибудь знал о моих намерениях. Когда я в замке Гронден узнал, что вы направились к форту Дюкен, я был в полной уверенности, что вы уже получили письмо мадемуазель Сен-Дени.

— Но где же она сейчас?

— Я полагаю, что сейчас она в замке Гронден.

— Но ведь вы говорите, что она была больна?

— Эта болезнь такого рода, что задевает лишь мозг, и раз она перенесла страшный удар, то теперь за нее опасаться нечего.

Дэвид крепко пожал руку Робино.

— Если для успокоения вашей совести вам необходимо мое прощение, то я от души прощаю вам все. Я даже считаю себя в долгу перед вами, и если случится, что я когда-нибудь вновь познаю счастье, благодаря вам, то вы займете в моей душе место наряду с другим честным солдатом, воспитавшим меня.

Их прервал Питер Джоэль. По его лицу видно было, что случилось что-то ужасное.

— В чем дело? — спросил Дэвид Рок.

— Индейцы принесли страшные вести. Англичане надвигаются на Канаду через Ришелье, и Вильям Джонсон имеет при себе свыше тысячи индейцев… а мы находимся в шестистах милях оттуда!

Никогда еще Дэвид не видел, чтобы лицо Питера Джоэля было так мертвенно-бледно, как в эту минуту.

Дэвид Рок не стал передавать Пьеру Ганьону страшной вести о том, что Нэнси Лобиньер находится, возможно, в замке Гронден, чтобы зря не прибавлять ему лишней тревоги. Было решено, что они пустятся через самое сердце неприятельской страны, чтобы по возможности сократить путь.

Путешествие было кошмарным. Москиты в такой степени овладели лесами, что не только все звери и животные бежали в горы, но даже индейцы и те оставили свои жилища. Отчасти это было на руку маленькому отряду, спешившему назад к реке Ришелье; но бывали минуты, когда Карбанак, лицо которого превратилось в кусок мяса, и Дэвид и Пьер Ганьон, с трудом видевшие что-либо сквозь вспухшие глаза, начинали уже думать, что в конце концов сойдут с ума от москитов.

А потом случилась катастрофа, которая в значительной степени задержала их. Карбанак не рассчитал своей тяжести, взбираясь по скале, которая легко выдержала Питера Джоэля и Козебоя, поскользнулся, и огромный валун рухнул на него и чуть не убил. Весь отряд вынужден был дожидаться в полном бездействии, пока наконец нога Карбанака зажила и он смог продолжать путь.

Наступил сентябрь, а они все еще находились на расстоянии доброй сотни миль от Ришелье.

Однажды, когда они проходили мимо небольшого пруда, Питер Джоэль вдруг наклонился, и даже с его уст сорвался крик ужаса. Пруд, в котором от жары вода совершенно высохла, был доверху полон человеческими телами. И, вглядевшись несколько пристальнее, Питер Джоэль сразу обнаружил работу индейских ножей. Он также увидел, что среди убитых не было англичан.

Только отряд миновал страшный пруд, как из кустов выполз какой-то человек. Дэвиду первым бросилось в глаза отсутствие волос и кожи на его голове. Несчастный представлял собой жуткое зрелище. Его офицерский мундир был сплошь залит кровью, а один глаз выколот. Черный Охотник опустился на колени, поднес флягу с водой к губам умирающего и приложил ухо к его устам.

И от умирающего офицера он узнал, что французская армия была разбита, а он, капитан Фольсон, был послан сюда, чтобы задержать индейцев, попал в западню, и весь его отряд был истреблен.

Умирающий хотел было еще что-то добавить, но только схватился за грудь и умер.

Дэвид и Пьер стояли на страже, пока Черный Охотник и Карбанак вырыли могилу и похоронили в ней несчастного солдата.

Дэвид шагал рядом с Черным Охотником, а за ними, не отставая ни на шаг, подобно двум привидениям, шли Пьер Ганьон и Карбанак. Когда Черный Охотник делал передышку, Карбанак, этот могучий гигант, как мертвый, валился на землю и засыпал непробудным сном. Они не позволяли себе больше трех часов сна, и тем не менее Черный Охотник, в отличие от остальных, нисколько почти не изменился внешне. Во всяком случае, он не так исхудал, как все другие, и не так пострадал от москитов.

Однажды, когда они предавались краткому сну на вершине холма, с которого открывался уже вид на долину Ришелье, раздался призывный крик Питера Джоэля.

В то же мгновение Дэвид вскочил и встал рядом с Черным Охотником, а Пьер и Карбанак были уже на ногах и протирали глаза. В нескольких милях от них горизонт покрылся багровым заревом. Черный Охотник сразу понял, в чем дело. Там жил воинственный и смелый сеньор Тонтэр, и, очевидно, от его сеньории и окружающих ферм остались лишь угли.

Не дожидаясь сигнала, все четверо почти бегом пустились в путь. Проходя мимо того места, где раньше стояла хижина старого отшельника, которого все звали Старый Поль, они нашли лишь несколько обуглившихся бревен и оскальпированный труп одинокого старика. Та же судьба постигла смелого Анри Ташеро и его двух сыновей.

Вскоре Дэвид различил уже огромную сосну, разбитую молнией, близ которой он так часто встречался с Анной, и только они миновали это место, как до их слуха донеслись ружейные выстрелы.

— Это стреляют в замке Гронден, — заметил Черный Охотник.

Теперь они уже бежали и в скором времени достигли леса Гронден, откуда, как на ладони, виден был замок и окружающие его строения.

Когда они находились возле сумах, среди которых Биго когда-то застал врасплох Дэвида и Анну, Черный Охотник опустился на землю и потянул Дэвида за собой. Пьер и Карбанак тотчас же последовали их примеру.

— Не шевелитесь, — крикнул Питер Джоэль, — не то мы все погибли!

Замок Гронден был пуст, и если он не горел, то это объяснялось лишь тем, что старый дом был сложен из каменных плит. На земле, возле тяжелой дубовой двери, что вела на мельницу, Дэвид различил неподвижную, скрюченную маленькую фигуру старого мельника Фонблэ с окровавленным черепом.

Все те, кто оставались в живых в сеньории Гронден, нашли убежище в маленькой часовне, которая сейчас была окружена толпой краснокожих дикарей.