Прости

— Наташа о чем-то, как всегда, задумалась, — сказал Сергей.

— Мне грустно оттого, что вы уезжаете.

— Да, завтра утром нам нужно быть в аэропорту.

— А я через два дня уезжаю домой к маме, — сообщила Наташа.

Поезд подходил к Саратовскому вокзалу. Впервые за последние два месяца Наташе было радостно. Скоро она увидит маму, прижмется к ней, и тогда все несчастья и тревоги исчезнут, развеянные маминой добротой, как исчезали они в детстве. Наташа специально не сообщила маме, что приезжает. Пусть это будет для нее приятным сюрпризом. Она представила, как обрадуется мама ее приезду, как бросится целовать ее, а потом готовить ее самые любимые блюда. И только вечером, когда они сядут пить чай, мама спросит: «Ну, дочка, что у тебя стряслось? Рассказывай». И Наташа расскажет ей обо всем. Как впервые увидела Игоря, как потом слушала его стихи, какое счастье испытала в его доме. Только больно будет вспоминать о том, что было дальше, и стыдно говорить, что в женской консультации она чуть было не отказалась от своего ребенка.

Девушка ехала по милому ее сердцу городу. Здесь она родилась и прожила восемнадцать лет, пока не отправилась учиться в Москву. Она привыкала к необъятным пространствам Москвы, и всякий раз, когда приезжала в родной город, ей казалось, что он стал еще меньше. Узкие улицы, низкие дома, тесные дворы. Вот под этой ивой она играла с подружками в куклы, а с этого каштана соседский мальчик рвал для нее колючие зеленые плоды. Вот ее подъезд. Запахи, знакомые с детства. Наташа вспомнила, как пахнет у них в квартире: масляными и гуашевыми красками. Ее мама работала художником-оформителем и часто брала работу домой, чтобы заработать чуть больше денег.

Наташа не стала звонить — она открыла дверь своим ключом. Уже в коридоре она почувствовала, как сильно пахнет в квартире лекарством. С тревогой Наташа вошла в комнату. Мама лежала на кровати. Она так изменилась, что ее трудно было узнать. Наташа приезжала домой в феврале, на зимние каникулы. Что же случилось?

— Наташенька, — мать с трудом протянула ей руку, пытаясь улыбнуться.

Наташа села на край кровати.

— Что с тобой, мамочка, дорогая?! — спросила она, едва сдерживая слезы.

— Да вот, заболела. Вместо того, чтобы встретить тебя как следует, лежу, — мама с усилием выговаривала слова.

— Почему ты не сообщила мне, что больна?

— Не хотелось тебя беспокоить. К тому же я только на прошлой неделе слегла, а так-то работала.

Наташа схватилась за голову. Вероятно, мама уже давно была больна, но работала, превозмогая слабость, чтобы она могла учиться и жить в Москве.

— Мамочка, а ты ходила к врачу? — спросила она.

— Да нет, все было некогда, а теперь и сил-то нет. Но ты не беспокойся. Я скоро поправлюсь, — пообещала мама. — Хорошо-то как, что ты приехала, доченька.

Наташа осмотрела комнату. Мама поддерживала в ней порядок, пока не слегла. Все было прибрано. Лишь на столе лежал недорисованный плакат, который мама уже не могла доделать. Девушка побежала к соседке вызвать «скорую помощь». Приехавший врач осмотрел больную и коротко сказал: «Собирайте ее в больницу». Все произошло так быстро, что Наташа даже не успела переодеться, и теперь возле носилок в машине «скорой помощи» сидела в дорожной одежде — в джинсах и тенниске. Она гладила мамину руку.

— Родная моя, я приехала. Теперь все будет хорошо. Ты поправишься, — повторяла она, стараясь не плакать.

— Как я подвела тебя, — говорила мама. — Ты думала отдохнуть после учебы, а вот какой подарок-то я тебе преподнесла.

— Молчите, вам вредно разговаривать, — сказал врач.

Машина подъехала к больнице. Два подошедших санитара отнесли маму на носилках в приемный покой.

— Нужна срочная операция, — сказал Наташе один из появившихся врачей. — Иначе она не проживет и несколько дней. Правда, я не могу гарантировать, что она перенесет операцию. Слишком ослаблен организм.

Девушка собрала все силы, чтобы не упасть — у нее опять закружилась голова.

— Пойдемте, сделаю вам успокоительный укол, — сердито сказал врач. — Сначала доводят родителей до такого состояния, а потом впадают в истерику.

Врач был высокий и полный, он возвышался над всеми, как белый медведь. И был такой же сердитый.

— Почему вы так поздно обратились к нам? Болезнь настолько запущена, — продолжал громыхать он. — Судя по всему, она больна очень давно.

— Я ничего не знала, я только сегодня приехала, — прошептала Наташа.

Маму положили в палату кардиологического отделения. Наташа сидела на стуле около ее кровати. Как непривычно видеть маму в такой обстановке. Сколько помнила Наташа, она никогда ничем не болела. А может быть, делала вид, чтобы не расстраивать свою дочь.

Больная сразу уснула, настолько слаба она была, а дочь осторожно гладила ее поседевшие волосы. Врач сказал, что мама может умереть. Этого не может быть. Он ошибается. Случиться может что угодно: землетрясение, наводнение, война, наконец, но мама всегда должна быть рядом, и тогда все можно перенести, тогда ничего не страшно. Разве возможно такое, что ее не будет?

Наташа последние четыре года жила в Москве, вдали от нее, но она часто приезжала, да и сознание того, что у нее есть родной человек, согревало ее в тяжелые минуты. А что, если врач прав, и мама уйдет навсегда? Ничего нет постоянного в этом мире. Те, в ком наиболее сильно нуждаешься, отчего-то всегда исчезают. Даже любимый человек ушел от нее. Нет, мама не уйдет, она всегда будет с ней.

Больная во сне слабо застонала. Девушка вскочила и побежала за медсестрой.

— Сейчас сделаю укол, — успокоила ее медсестра. — Думаю, ей сразу станет легче.

Мама открыла глаза.

— Наташенька, уже поздно, поезжай домой. Тебе нужно поспать, ты ведь только сегодня с поезда, устала, наверное.

У Наташи перехватило дыхание. Нет, это невозможно. Даже в таком тяжелом состоянии мама продолжает заботиться о ней.

— Врач разрешил мне остаться с тобой до утра, — сказала она, через силу улыбаясь. — А утром тебе, наверное, сделают операцию, и ты поправишься через несколько дней. Тебя выпишут домой, мамочка, и мы с тобой обо всем поговорим. Мне нужно тебе так много рассказать.

Мама тоже улыбнулась ей, но сразу же закрыла глаза и опять провалилась то ли в сон, то ли в беспамятство.

— Очень тяжелый случай, — сказал на следующий день Наташе тот же сердитый врач. — Мы даже собирали утром консилиум. Решили оперировать. Но за исход мы ручаться не можем. Слишком поздно вы к нам обратились. Если она проживет месяц после операции, значит, все может быть в порядке, но она слишком слаба. Вам придется дать расписку.

— Да, я дам вам расписку, — сказала Наташа.

Маму увезли в операционную, а Наташа вышла в больничный двор. На клумбах пестрели астры. Пчелы, жужжа, перелетали с цветка на цветок. По дорожкам, среди зеленой травы и кустарников, бегали дети. Выздоравливающие больные сидели на лавочках с навестившими их родственниками.

Девушка опять резко почувствовала свое одиночество, оторванность от мира. Ее маме сейчас делают операцию. Может быть, она умрет. А в мире все живет и радуется, и никто не разделяет ее горя. Наташа казалась себе потерявшимся ребенком. Такое было с ней однажды. В четыре года. Мама взяла ее с собой в большой универмаг, и там Наташа, засмотревшись на красивую куклу, отпустила мамину руку. А когда она повернулась, мамы рядом не было. Мимо шли чужие люди, и им точно так же, как сейчас, не было до нее никакого дела. Она вдруг испугалась, что потерялась насовсем. Она громко заревела. Но тогда мама очень скоро нашла ее. А вернется ли она к ней теперь?

Ужас и отчаяние были во много раз сильнее, чем в детстве, но сейчас Наташа не имела права плакать. Она — взрослая, она должна держаться, чтобы помочь маме. Она ехала за помощью к ней, как маленькая девочка. А жизнь распорядилась совсем по-другому. Девушка возвратилась в больницу и села у входа в операционную. Сколько прошло времени — три, четыре часа? Наконец появился врач.