Гордое сердце

— Мне уже пора идти, — сказал он внезапно. Она вышла вместе с ним в вестибюль. — Мне страшно приятно было снова вас видеть, — сказал он поспешно. Накинув шубу, он захлопнул за собой двери.

Джейн, которая как раз накрывала ужин для детей, посмотрела из окна.

— Жутко надменный молодой человек, — пробормотала она. — Такими ни одна женщина особо не интересуется.

Сюзан с изумлением наблюдала в своем доме пылкое начало любви с первого взгляда. Любовь Майкла и Мэри отвлекла ее внимание от собственной персоны и вырвала ее из отупения, в котором она проводила время с того момента, как умер Марк. Их отношения не были похожи ни на одну любовь, которую она когда-либо наблюдала, и были совершенно иными, чем медленно растущее, крепкое чувство между нею и Марком. Марка она знала с детства. В жизни не было периода, когда она вспоминала бы о детстве и в памяти у нее при этом не возник бы Марк. Он всегда был неизменен. Приятный, уравновешенный, маленький мальчик, застенчивый юноша, который ей показался незнакомым лишь в ту одну-единственную ночь, когда стал ее любовником. Но даже и тогда в нем не было никакого безумия, а только лишь бесконечное множество ласки. Их любовь была обширным, спокойным морем, которое редко когда волновалось.

Но вот эта новая любовь была стремительной, узкой, дикой речкой, сжатой скалами. У нее не было постепенного нарастания.

Майкл приходил каждое утро.

— Где Мэри, — допытывался он. — Мне нужно ее видеть.

— Мэри! — кричала Сюзан в направлении лестницы.

Мэри иногда откликалась, иногда нет. Если она не отвечала, Майкл ждал, беспокойно прохаживался и что-нибудь рассказывал.

В первый день утром Сюзан открыла двери комнатки Мэри.

— Я хочу тебе сказать, что здесь Майкл.

Мэри спала в желтой пижаме, положив руку на предплечье, с ровно вытянутым телом. Она открыла глаза и посмотрела на Сюзан.

— Зачем он меня будит? — спросила она, повернулась и закрыла глаза.

— Она не хочет просыпаться, — мягко сказала Сюзан.

— Она должна проснуться. У нас есть всего несколько дней.

— Я не буду ее будить, — спокойно сказала Сюзан.

— У нее, видимо, плохое настроение, — размышлял Майкл, нахмурившись. — Что ж, пусть! — Затем он крикнул в сторону лестницы: — Мэри, вставай! Я пойду наверх, если ты не встанешь! Ждать не буду!

Но он ждал. Наконец Мэри объявилась внизу, совершенно спокойная и слегка сонная.

— Ты тотчас же наденешь пальто и пойдешь со мной, — приказал Майкл. — У меня здесь машина.

— Я никуда не пойду, пока не позавтракаю, — сказала Мэри. Она долго сидела за кофе, ела тост, курила и вообще не торопилась, хотя Майкл хмуро стоял над ней.

Их любовь усиливалась, словно весенний ветер. Они вообще ее не скрывали.

— Я от нее с ума схожу, — сказал однажды Майкл Сюзан. — Я не могу ни есть, ни спать. Не думайте, что я о женщинах вообще ничего не знаю. Но Мэри другая, и я поражен глубоко в сердце.

— Мне бы надо радоваться, но я не радуюсь, — медленно произнесла Сюзан. — Мне не кажется, что ты будешь с ней счастлив. Она очень своенравная, все делает по-своему.

— Будет и по-моему, — сказал он быстро. — Я женюсь на ней. Сегодня я скажу ей об этом, потому что завтра она уезжает. — Он стоял у огня и ждал Мэри; было десять часов утра. — А потом она уже в это торговое училище не вернется. Я совершенно схожу с ума при мысли, что ей придется сидеть в какой-то конторе вместе с кучей мужиков. Я хочу писать ее. Все время я бегаю за ней, хочу ее писать, но на это совершенно нет времени. Когда мы будем принадлежать друг другу, я ничего весь день не буду делать, кроме как писать ее.

— Она тебя любит? — спросила Сюзан. По Мэри вообще не было видно, что она влюблена.

— Само собой, — нетерпеливо ответил Майкл.

Она смотрела им вслед; автомобиль съехал по дорожке к закаменевшей от мороза дороге и помчался по зимнему пейзажу. Когда они были вместе, то почти не говорили, и если бы Сюзан не знала, что они влюблены, то подумала бы, что они ненавидят друг друга.

Их не было весь день. Когда начало смеркаться, двери распахнулись, и Мэри вошла одна. Она сразу же направилась наверх. Сюзан присела к роялю и тихо заиграла. У нее было странное ощущение пустоты, ей было грустно, словно она в одночасье состарилась, жизнь была прожита, хотя ей еще не было и тридцати. Жизнь считается не по годам, а по тому, что у кого есть. В этот вечер у Сюзан было немногое и потому она ощущала себя старой.

Она слышала, как Мэри направляется вниз по лестнице, а после в комнату. Мэри остановилась за ее спиной и положила спокойную и легкую руку на плечо Сюзан.

— Вот так, Сюзи, — произнесла она своим ясным голосом.

— И что? — спросила Сюзан. Она продолжала играть, только потише, почти неслышно.

— Я все упаковала!

Сюзан повернулась и посмотрела на нее. Мэри отвела руку и присела на голубое кресло, закинув ногу на ногу.

— Ты собираешься… — сказала Сюзан и не договорила.

— Я не выйду замуж за Майкла Берри, — сказала Мэри и посмотрела ей в глаза. — Ты, видимо, говоришь об этом.

— Ты его не любишь? — удивленно спросила Сюзан.

— Ну, конечно же, я его люблю, но, коротко говоря, я не выйду замуж. Я уже решила. Я точно знаю, чего хочу.

— Ты поступаешь плохо, — сказала Сюзан. — Ты пожалеешь об этом.

— Почему? — Голос Мэри был ясным и жестким.

— Ты отвергаешь жизнь, — медленно произнесла Сюзан. — Ты не можешь отвергать жизнь и при этом быть живой.

Мэри пробежала взглядом по комнате, на улице в тишину зимней ночи опустилась тьма.

— В этом доме не очень-то много жизни, — сказала она. — Да ты и не знаешь, что такое жизнь, Сюзи, ты ведь так замкнута.

— У меня был Марк. И есть дети.

Джон и Марсия уже спали наверху. Днем они играли на улице под холодным солнцем, так что у них зарумянились щеки.

— Не понимаю, почему один мужчина и куча детей — это все, что женщины ждут от жизни, — сказала Мэри.

— Это почва, из которой вырастает жизнь. Если ты откажешься от брака, Мэри, то никогда не пустишь глубоких корней.

Она не смогла сказать, что имеет в виду. Она знала, однако, что даже если Марк и умер, смерть не может отобрать у нее то, что он ей дал.

— Меня не интересуют никакие глубокие корни. Я не хочу быть прикованной к домашнему хозяйству. Нет смысла меня переубеждать, Сюзан. Мы никогда не будем смотреть на вещи одинаково. Со своими способностями ты всегда знала, чего хочешь. Но ты слишком серьезно относишься к этому городишке: продолжаешь дружить с девушками, которых давно знаешь — с этой ужасной Люсиль! Это то же самое, когда ты в школе постоянно была старостой класса. Ты разбрасываешься! Марк был хорош, но он не дорос даже до твоих колен.

— Не смей о нем так говорить, — тихо вознегодовала Сюзан. Она вцепилась пальцами в скамейку.

— Я не хочу о нем говорить. Но ты для меня просто-напросто отпугивающий пример, — она замолкла и посмотрела на свои узкие, острые ногти. — Ты забросила свой талант. Ты сидишь тут, как сыч, а тебе надо побольше ездить, путешествовать, встречаться с новыми людьми, заводить связи! Таким образом ты ничего не добьешься. Никто тебя не знает. Если бы у меня был твой талант, я бы уже на много миль ушла вперед от тебя. Где бы ты теперь была, если бы не остановилась из-за замужества, из-за детей, если бы ты не занималась домашними делами, как обычная баба?!

— Я хочу иметь все, — защищалась Сюзан. — Я не могу ограничивать себя, как ты. Мне нужно было иметь детей. Мне нужно было почувствовать, как на меня наваливается жизнь — почувствовать не только головой, попробовать жить полной жизнью. Ты этого не понимаешь! Бедняга Майкл!

— Почему? Мы будем поддерживать отношения, — сказала Мэри. Ее голос был полностью лишен чувства. — Мужика не следует отталкивать, пока он не становится надоедливым. Л Майкл, собственно говоря, очень милый.

— Мэри! — запротестовала Сюзан.

— Что еще? — спросила Мэри с широко раскрытыми глазами.