Страница 34 из 85
— Так сделайте так, чтобы оно не получило огласки. Вам это не составит труда: вы же мастер тайных интриг. Детали обсудите с мисс Бронте и мне о них не сообщайте. Вы согласны, что меня лучше держать в неведении? — Намекнув на то, что его действия не должны быть заметны для нее, королева мило улыбнулась.
— Да, Ваше Величество, — сказал лорд Пальмерстон.
— Дорогой, пора пожелать детям спокойной ночи, — обратилась королева к мужу и, когда они с ним, рука в руке, уже следовали в дом, бросила через плечо: — Прощайте, мисс Бронте. Надеюсь, нам не будет нужды снова встречаться в близком будущем.
Мы с лордом Пальмерстоном переглянулись в изумленном молчании. Казалось, свет лампы стал более тусклым — словно королева унесла часть его с собой. На террасе сгустились тени. Вечерний ветерок сделался холодным. Спустя какое-то время лорд Пальмерстон пожал плечами и улыбнулся:
— Что ж, так тому и быть, раз Ее Величество в этом убеждена. Тем не менее одна проблема остается. Кем бы ни был тот, кто вывез вас из Ньюгейтской тюрьмы — Вильгельмом Штайбером или кем-то другим, — сделал он это, воспользовавшись неофициальными каналами. Таким образом, вы покинули тюрьму незаконно, что делает вас беглянкой.
— Но я невиновна, — сказала я, злясь на него за то, что он, судя по всему, не намеревался решать мои проблемы с законом. — Я не должна сидеть в тюрьме.
— Знаю, — ответил он, как я изо всех сил надеялась, уверенно, — но у меня мало возможностей влиять на полицию. А также, несмотря на то что я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь Джону Слейду, этого может оказаться недостаточно. — Его улыбка была печальной. — Мы со Слейдом оба можем потерпеть поражение.
У меня опустились плечи, словно меня поражение уже настигло. Если даже он не в состоянии помочь Слейду, то кто в состоянии?
— Тем не менее одна возможность, вероятно, существует, — добавил лорд Пальмерстон.
— Какая? — мне не нравилась двусмысленность его тона.
— Есть некий судья, который мне кое-чем обязан. Я постараюсь уговорить его внести путаницу в документацию, связанную с вашим арестом. И пока полиция будет разбираться с вашим исчезновением из Ньюгейта, вы окажетесь на свободе, вольны помогать Слейду и, если повезет, найти факты, свидетельствующие о том, что ваша история правдива, то есть что вы оба невиновны. И если упомянутое оружие действительно существует, вам, разумеется, очень помогло бы, коли бы вы нашли его и передали правительству Британии.
Устрашающий груз ответственности вмиг придавил меня.
— А если я не успею к нужному сроку?
— Тогда, полагаю, вам придется вернуться в тюрьму, предстать перед судом по обвинению в убийстве Катерины и уповать на его милосердие.
Я кивнула, ибо, хоть и знала, что милосердием суд не слишком обременен и что, признай он меня виновной, я буду осуждена на тюремное заключение, принудительное лечение в Бедламе или вовсе на повешение, другого выхода у меня не было.
— Сегодня уже поздно что-либо предпринимать, — сказал лорд Пальмерстон. — Переночуйте здесь и наберитесь сил. А завтра вам дадут новую одежду, деньги и все, что потребуется. Мои люди отвезут вас куда вы пожелаете.
Пока служанка вела меня в мою комнату, я обдумывала услышанное на террасе. Я была слишком слаба, чтобы восстановить разговор полностью или разгадать все его подспудные мотивы, но у меня сложилось отчетливое ощущение, что лорд Пальмерстон манипулировал ситуацией, чтобы добиться именно того результата, который был нужен ему.
Глава двадцатая
Тайные приключения Джона Слейда
1850 год, июль. Над Москвой зависло лихорадочно раскаленное оранжевое солнце. Дымное марево окутывает красную готическую башню, возвышающуюся над Спасскими воротами Кремля. Джон Слейд и князь Орлов поднимаются по винтовой лестнице башни к смотровой площадке наверху — маленькому восьмиугольному пространству с арками, через которые открывается вид на город во всех направлениях. Император Николай стоит, глядя на район Пресни, где радикалы спровоцировали беспорядки, подстрекая к насилию рабочих, обозленных отвратительными условиями труда на фабриках, и крестьян, удушаемых высокими ценами на продовольствие. Бунт разгорался, а бунты неизбежно ведут к пожарам. Царь отвернулся от созерцания отдаленных оранжевых всполохов огня и оказался лицом к лицу со Слейдом и князем Орловым. Те почтительно поклонились ему.
— Ваше Величество, — сказал Орлов, — это Иван Зубов, человек, о котором я вам говорил.
— А! Осведомитель, предупредивший нас о беспорядках, — сказал царь.
Пока они внимательно разглядывали друг друга, Слейд убедился, что перед ним умный человек, обремененный тяжелой ответственностью, но решительно настроенный вести свою империю к мировому господству. Он понимал, что царь видит в нем предателя, однако предателя, полезного для его режима. И это было именно то, что хотел внушить ему Слейд. Для Слейда это был момент профессионального торжества: наконец ему удалось пробить брешь в плотной системе безопасности, выстроенной вокруг царя.
— Господин Зубов следил за радикалами, планировавшими бунт, — льстиво сказал князь Орлов, жаждая снискать одобрение государя. — Благодаря ему моим людям удалось сдержать беспорядки, не дав им распространиться на весь город.
— Очень хорошо, — похвалил царь.
— Возможно, мистер Зубов действительно слишком хорош. А возможно — хорош недостаточно. — Хриплый голос принадлежал мужчине, прятавшемуся в тени.
Слейда встревожило то, что он не заметил его сразу. Как мог он, опытный шпион, не увидеть человека, находившегося всего в шести футах от него? От этого мужчины не исходило никаких флюидов, которые обычно позволяют обнаружить присутствие живого существа. Его дыхание было беззвучным, а тело не имело запаха, даже в такой жаркий день. Пока не изменил позы, он оставался совершенно неподвижен. Теперь, в отблеске городских огней, обозначился контур его лица с изрытой рябинками кожей и холодно, словно ртуть, мерцающими глазами.
— Господин Вильгельм Штайбер? — удивился Орлов. — Не знал, что вы здесь. Что означает ваше высказывание по поводу мистера Зубова? — Замечание в адрес Слейда — его «подарка» царю — разозлило князя.
Слейд припомнил информацию, которую извлек из досье Штайбера: родился в Прусской Саксонии, изучал право в Берлине, в Университете Фридриха Вильгельма, работал в берлинской полиции, где дослужился до инспектора департамента уголовного розыска. После революции 1848 года был назначен шефом полиции. Совершал вылазки за границу, появляясь то при одном, то при другом королевском дворе Европы. Согласно досье, ему было тридцать три года, однако седые волосы, уверенная манера держаться и умудренный взгляд делали его лет на двадцать старше, не лишая, впрочем, юношеской энергии. Сведения, которые удалось собрать Министерству иностранных дел, были весьма скудны: Штайбер оставался фигурой загадочной.
Сейчас он обращался к князю Орлову, глядя при этом на Слейда:
— Господин Зубов предупредил нас о многих проблемах: например, о бунте, назревающем на Пресне, об антиправительственной пропаганде, расползающейся по городу, о тайных обществах, рекрутирующих в свои ряды рабочих и крестьян.
— Это говорит только в его пользу, — заметил князь Орлов.
— Но свои наблюдения он никогда не доводил до нас вовремя, чтобы мы имели возможность предотвратить беспорядки, — возразил Штайбер. — Они все равно случались.
Слушая его, царь становился все угрюмей. Он не принадлежал к числу опрометчивых владык, с ходу пресекающих дискуссию и навязывающих свое мнение, он предпочитал сначала выслушать все стороны. Слейд ничем не выдал своего испуга: похоже, Штайбер подозревал, что он намеренно запаздывал со своими докладами. Интуиция подсказала ему промолчать: он слышал, что Штайбер — большой мастер по части разоблачения, малейшая ошибка в русском произношении могла дорого стоить Слейду. Если существовал человек, способный распознать, что он — не тот, кем представляется, так это был Штайбер.