Ты - мое дыхание

Поначалу Поля пыталась относиться к ней доброжелательно, стыдила себя, мысленно говоря: «Дорогая, да ты же просто завидуешь? Это обычная бабья зависть!» Но что-то внутри сопротивлялось этому. И наконец она поняла. Надя изначально и уверенно ставила себя выше остальных, на девчонок, имевших несчастье оказаться с ней в одной компании, взирала свысока, со снисходительной усмешкой. Две ее подружки, Наташка и Ленка, выторговали себе спасение от убийственной, демонстративной иронии и, следовательно, падения в глазах парней откровенным подобострастием. Надежда поднималась на свой престол, унижая и презирая… Это было мерзко. И Поля просто решила, что будет держаться от нее подальше.

Между тем «поэт» Борис уже вовсю косил озорным глазом в сторону Хорошиловой. Поля вдруг с грустью подумала о том, какие же мужики — идиоты, как легко покупаются они на смазливую мордашку. Что и «поэт» попадется, и, наверное, этот второй парень, со смешным упорством складывающий свои шариковые ручки. Только у «поэта» есть реальный шанс, а светловолосый останется отвергнутым, незамеченным, несчастным. И Поле вдруг почему-то стало его ужасно жаль. Конечно, надо было вовремя успокоиться, понять, что виновата во всем только дурацкая заколка, испортившая ей настроение на все утро, но досада и желание что-нибудь изменить вдруг поднялись в ней с такой силой, что она просто не успела об этом подумать. Поля вообще не успела подумать ни о чем. Просто, отодвинув в сторону сумку, встала со своего места, опустилась на две ступеньки и остановилась рядом с «поэтом». Промелькнула мысль: «Я подойду к этому светловолосому и познакомлюсь с ним сама. Пусть этот парень почувствует себя привлекательным и интересным!». Мысль мелькнула и исчезла, но следом за ней появилась другая — здравая и холодная: «Ну и зачем все это? Господи, детский сад какой-то!» А отступать уже было поздно. Прямо перед ней в вежливой и недоуменной улыбке расплывалось лицо «поэта» с картинно приподнимающимися бровями.

— Привет, — произнесла Поля как можно более легко и независимо. — Меня зовут Полина. Мы с вами, похоже, будем учиться в одной группе, вот я и подумала, что нужно начинать знакомиться.

«Поэт» выдержал такую же отвратительно эффектную, как и его смахивание челки со лба, паузу, окинул ее изучающим взглядом и спросил:

— А вы что, наша староста?

Он начинал ее раздражать. Поля вообще не любила позеров. И, кроме того, своим широким плечом он полностью закрывал от нее лицо светловолосого, ради которого она, собственно, сюда и подошла. Но выказывать раздражение не хотелось.

— Нет, я не староста группы и даже не главный цветовод, — бросила она небрежно и прохладно. — И хочу вам напомнить, Борис, что вежливый человек сначала должен был представиться.

«Поэт» как-то уж слишком удивленно и высоко вздернул брови, за его плечом с сухим треском попадали на пол дурацкие шариковые ручки, послышалось сдержанное чертыхание, а потом уже откуда-то снизу появился взлохмаченный светловолосый.

— Вообще-то Борис — это я. Его зовут Олег, — сказал он с какой-то виноватой улыбкой. — И мне, конечно, очень приятно познакомиться с вами, Поля…

Она даже вздрогнула от неожиданности. Все ее скоропалительные умозаключения, замешанные на псевдопсихологизме, мгновенно полетели в тартарары. Он совсем не нуждался в ее защите, он просто сидел, возводил шалашик и разговаривал со своим другом. А девчонки обыкновенно и мирно строили глазки. И только она влетела, как Дон Кихот, или, скорее, как заполошная курица, защищать неизвестно кого неизвестно от чего… А он просто сидел перед ней и улыбался. В Полиной голове вдруг ни с того ни с сего закрутилась считалка про «предводителя дохлых крыс», и она подумала, что имя и в самом деле какое-то смешное: Борис… Надо же, Борис! А глаза у него оказались удивительно красивыми: серыми, с темным ободком вокруг радужной оболочки и частыми мелкими крапинками. В них прыгали озорные, суматошные искорки, радугой вспыхивающие на светлых ресницах. Чувствовалось, что происходящее его очень забавляет. Как и «поэта», сползшего с сиденья и смешно, но вроде бы искренне извинившегося за собственную невежливость. Впрочем, все, что говорил и делал Олег, было как в тумане. Поля и сама не могла понять, почему ей так нравится смотреть на Бориса. Нравятся и его выгоревшие лохматые брови, и взгляд, смешливый, но в то же время спокойный и уверенный. Обычно ее привлекали мужчины совсем другого типа, с красотой роковой, демонической и непременными черными волосами, оттеняющими, желательно, высокий лоб.

Впрочем, по правилам этикета ей, наверное, уже полагалось откланяться. Поля только-только собралась сказать про конспекты лекций, которые они могут переписать у нее, если такое желание появится, а потом удалиться, когда Олег все-таки спросил:

— Поля, а скажите, пожалуйста, как зовут вон ту девушку в светлой кофточке с косыночкой на шее?

— Надя Хорошилова, — отозвалась Поля равнодушно. Кем заинтересуется, за кем будет ухаживать «поэт», ее теперь совершенно не волновало.

— А вы не будете так любезны представить нас ей? Очень бы хотелось познакомиться…

Это уже было обиднее, и слово «нас» Поле ужасно не понравилось. За какие-то несколько минут, которые Поля простояла рядом с ними, сама мысль о том, что Борис может любить кого-то другого, быть с кем-то другим, стала казаться ей невозможной. Она уже чувствовала, уже мнила его своим, уже успела привыкнуть к мысли о том, что он принадлежит ей, так же, как мгновенно привыкает ребенок к долгожданной, давно обещанной и наконец полученной игрушке. И ей самой было странно чувствовать это непонятное, необъяснимое влечение…

Поля еще не знала, что ответит Олегу, получится ли у нее и дальше быть светски-равнодушной, когда Борис вдруг прокашлялся, прочищая горло, и рявкнул с приблатненно-кавказским выговором:

— Ты, слушай, успокойся, да?! — он уставился на «поэта», и в глазах его запрыгали серые озорные бесенята. — Тебе надо, ты иди и познакомься! Во-первых, неприлично интересоваться одной девушкой в обществе другой…

— Одной неприлично? А сколькими прилично? — вкрадчиво поинтересовался Олег. — Двумя? Тремя? Взводом?

— Ага! Батальоном!.. Все, блин, казарма у тебя из башки не выветрится, — хохотнул Борис и снова натянул на лицо серьезно-нравоучительную маску. — Так вот, специально для вас, ефрейтор Сергеев, повторяю: неприлично интересоваться одной девушкой в обществе другой — это во-первых, познакомиться ты еще успеешь — это во-вторых, и, может быть, девушка вообще пришла в гости ко мне, а не к тебе — это в-третьих. Как поняли меня?

— Вас понял, товарищ сержант! — пролаял «поэт» и резко козырнул правой рукой. После этого захохотали уже оба, захохотали о чем-то своем. И Поля поняла, что это как раз тот случай, когда дружат хорошо и крепко два совершенно разных, абсолютно непохожих друг на друга человека. И что если судьбе будет угодно соединить ее с Борисом, Олега нужно будет сделать своим другом. А возможно, с этого и придется начать.

До звонка на учебную пару оставалось примерно полминуты, вот-вот должен был появиться лектор. Поля аккуратно перевернула блестящие часики циферблатом на внутреннюю сторону запястья и легко вздохнула.

— Олег, Борис, — она улыбнулась мило и несколько церемонно, — мне было очень приятно с вами побеседовать. Думаю, что на следующей перемене вы познакомитесь уже со всей остальной группой. И с Надей Хорошиловой в том числе. А сейчас я, наверное, пойду, потому что уже звонок и вообще…

— Зачем же уходить? Оставайтесь! — запротестовал Борис, впрочем, не слишком настойчиво. — Мы подвинемся.

— Нет, у меня там сумка…

— А, ну тогда, конечно…

Все это страшно напоминало придворные реверансы и расшаркивания, никому не нужные, но почему-то считающиеся обязательными. И главное еще только предстояло сказать.

— Я, собственно, приходила, чтобы предложить вам конспекты лекций, которые вы пропустили. Если они вам нужны, то я могу принести кое-что завтра, кое-что на следующей неделе. Ну а если хотите взять все тетрадки на выходные, то можно, например, сегодня заехать ко мне домой, — она произносила: «возьмите», «захотите», обращаясь во множественном числе, но смотрела при этом только на Бориса. Ей почему-то казалось, что ее собственный голос звучит слишком резко и пронзительно. А может быть, все звуки и цвета в этот момент утратили для нее нежную мягкость полутонов? Или Борис сейчас обернется на Надежду и найдет какой-нибудь вежливый повод для отказа, или…