Флибустьер

— Запертые двери не остановят меня, Фиби, — поддразнил он. — Особенно если с другой стороны ты с нетерпением ждешь знаков внимания от своего мужа.

Она схватила подушку, лежавшую на канапе рядом с камином, и швырнула в него.

— Не льстите себе, мистер Рурк. Как ни странно, я думала вовсе не о вас. Я размышляла, удастся ли мне сбежать из Трои так, чтобы не лишиться скальпа от рук индейцев и не попасться красномундирникам!

Дункан нахмурился, затем сел и потянулся за бриджами.

— Тебе здесь плохо?

Фиби отвела глаза. Гордость мешала ей признаться, что без него ей всюду плохо.

— Твои родственники были очень добры ко мне, — сказала она тихо. — Но я боялась.

— Чего? — Дункан встал с кровати, натягивая бриджи. Она молчала так долго, что он подошел к ней, взял рукой за подбородок и заставил посмотреть на себя. — Фиби, скажи мне, чего ты боишься.

Она заморгала, потому что хотела плакать, но не собиралась выказывать такую слабость.

— Я боялась, что у тебя хватит глупости явиться сюда, — ответила она, наконец.

— И я была права.

Его улыбка была неторопливой и более чем самоуверенной.

— Не притворяйся, что ты не рада видеть меня, — сказал он. — Это же не так.

Фиби высвободилась из его объятий. В саду играла музыка, раздавался смех, но рано или поздно присутствие Дункана обнаружат. Когда это случится, ничто не спасет его от английской петли ни ее любовь, ни влияние его отца и старшего брата. Ее разъярило, с какой легкостью он шел на риск.

— Здесь, на балу, найдется не один человек, который мечтает тебя повесить!

Дункан философски вздохнул.

— И даже не одна женщина, — согласился он. — Дорогая Фиби, когда же ты прекратишь хныкать? Я избегал эшафота с самого начала войны, и продолжу в том же духе. Кроме того, ты же знала, что я собирался приехать в Трою.

Фиби услышала в коридоре шаги и голоса. Ее сердце замерло, пропустив пару ударов, затем забилось снова, лишь чуть-чуть быстрее, чем обычно.

— Ты плохо рассчитал время, — прошептала она. — Ты мог приехать перед балом или после него, когда угодно, только не сейчас.

Он снова привлек ее к себе и поцеловал в лоб.

— Я хочу повидать отца, — сказал он. — Как только я удостоверюсь, что он здоров, то немедленно уеду.

Что-то в его поведении, в тоне его голоса встревожило Фиби даже глубже, чем его плохо рассчитанное по времени возвращение.

— И, конечно, возьмешь меня с собой.

Дункан колебался. — Фиби…

Она сложила руки на груди.

— Не утруждай себя речью, что я буду в большей безопасности в Трое, — предупредила она, — потому что это неправда. Едва кто-нибудь из тори или красномундирников узнает, что я вовсе не монахиня и не немая служанка…

От смеха его глаза зажглись и уголок рта пополз вверх.

— Монахиня? Немая служанка? Черт возьми, что все это значит?

Фиби снова почувствовала, как запылало ее лицо.

— Отчасти это моя вина, — торопливо призналась она. — Я сказала Филиппе, что была в монастыре ну, чтобы объяснить, почему у меня короткие волосы. Я больше ничего не могла в тот момент придумать. Но сказку о том, что я немая служанка-невольница, придумал Лукас для майора Стоуна. — Она вздохнула. — В тот момент это была подходящая версия, если учесть, что майор встретил «Принцессу Чарльстона» с эскортом вооруженных солдат и, похоже, имел какие-то подозрения относительно меня. Однако теперь все совсем запуталось, потому что он здесь, на этом балу, а твои мать и отец рассказали всем, что я твоя жена.

— Я вижу, в чем проблема, — сказал Дункан, хотя, похоже, он был не слишком озабочен.

— Видишь? — переспросила Фиби, снова разозлившись. Как такой умный человек может быть столь недальновидным? — Меня самое меньшее допросят, а возможно, даже арестуют.

Он коснулся пальцем ее подбородка, который чуть-чуть дрожал, хотя она упрямо задрала его.

— Нет, — сказал он. — Ты не попадешь в руки англичан ни для допроса, ни для любой другой цели. Ты принадлежишь революции и мне.

У Фиби отлегло от сердца, хотя сознание того, что скоро ей придется покинуть Трою и семью, которая уже стала для нее родной, наполняло ее горькой печалью.

— Каким образом ты проберешься к отцу, когда кругом столько народа?

Палец Дункана скользнул по ее губам, опухшим от его поцелуев. На его лице появилась мимолетная улыбка, как будто он вспомнил что-то, хотя было ли это воспоминание о недавнем, Фиби не могла решить.

— Ты будешь моим посланцем, — сказал он. — Найди отца, если сможешь, и скажи ему, что вернулся блудный сын и жаждет отведать тучного тельца.

Фиби открыла было рот для протеста, но ничего не произнесла, понимая, что это будет потерей времени.

— Хорошо, — согласилась она, наконец, с сомнением, пригладила волосы, которые отрастали и, следовательно, становились непослушными, и расправила смятые юбки бального платья. — Если я не вернусь через пятнадцать минут, считай, что меня забрали и упекли в кутузку.

Дункан недоуменно посмотрел на нее, что порадовало Фиби, хотя, конечно, это было слабым утешением за тот риск, на который приходилось идти по его требованию.

Она повернула ключ в замке, открыла дверь и бросила взгляд в оба конца коридора. Мимо пробежали две девочки, хихикая и приятно шурша накрахмаленными нижними юбками бальных платьев, не обратив на Фиби никакого внимания.

Закрыв за собой дверь, Фиби направилась к лестнице, высоко подняв голову и уверенно шагая вперед, не глядя по сторонам. Нижний этаж дома был полон гостей: пары танцевали в гостиной, превращенной в бальный зал, и прогуливались в саду. В поисках Джона Рурка Фиби старалась избегать Филиппы, Маргарет и Лукаса; любой из них мог понять по выражению ее глаз, что вернулся Дункан.

Наконец Фиби нашла Марву, которая несла через толпу блюдо с фруктовыми пирожными, и спросила ее о своем свекре. Марва кивнула в сторону закрытых дверей кабинета мистера Рурка.

— Он там, мистрисс, — объяснила служанка с усталой улыбкой. — Постучите и скажите хозяину, что Марва напоминает ему об ужине.

Фиби поблагодарила служанку и направилась к личным покоям Джона Рурка. Она постучала в одну из высоких дверей, получила приглашение войти и переступила через порог, не успев подумать, есть ли в кабинете еще кто-нибудь. Затем думать об этом стало слишком поздно.

У холодного камина стоял майор Бэзил Стоун, положив одну руку в малиновом рукаве на мраморную каминную полку и держа в другой бокал с бренди. Взгляд его бледно-голубых глаз остановился на Фиби в то же мгновение, как она вошла в комнату, и было очевидно, что он вспомнил их встречу на причале в день ее прибытия в Чарльстон.

— Ну-ну, — сказал он задумчиво.

Джон, сидевший за столом, поднялся из кресла с широкой отцовской улыбкой на лице. Предотвратить неизбежное было невозможно.

— Вот где вы, моя дорогая, а я уже начал волноваться, что с вами случилось. Майор, могу ли я представить вам мою невестку, Фиби? Фиби, это майор Бэзил Стоун.

Фиби, оцепенев, стояла, как пугало, посреди кабинета, так крепко сцепив пальцы, что заболели суставы. Сердце провалилось в желудок и колотилось там.

— Ваша невестка… — пробормотал майор. — Хитрый парень ваш Лукас. Ни словом не обмолвился, что женился, когда я встретил его в Чарльстоне недели две назад. Собственно говоря, он представил эту прелестную юную леди как служанку.

Фиби попыталась улыбнуться, но знала, что только оскалилась и ее глаза, вероятно, слегка остекленели. Какое-то мгновение ей даже не было нужды изображать из себя немую, как утверждал Лукас. Она не могла бы вымолвить ни слова, даже чтобы спастись от вечных мук ада.

Джон Рурк засмеялся.

— Полагаю, Лукас решил, что вы станете приставать к нему с расспросами, — сказал он Стоуну, который, очевидно, был доверенным другом мистера Рурка. — Моему старшему сыну еще предстоит жениться, хотя, видит Бог, мы с его матерью ждем с нетерепением, когда он остепенится и заведет семью. Фиби жена Дункана.