Банджо

— Пора, пойдемте. Заведем у птички моторы.

Фэтсу так и не удалось заснуть. Он пролежал все это время с закрытыми глазами. Когда пришел пилот, он тяжело поднялся, почесывая белую щетину, выросшую за день.

— Судя по прогнозу погоды, у нас есть шанс проскочить. Пятьдесят на пятьдесят, — сказал пилот.

— Пошли, — решил Гэс.

— Взлетим мы нормально, — сообщил пилот, — а вот как дела пойдут дальше — пока не очень ясно.

— Если сомневаешься — лети, — сказал Гэс, обжигаясь горячим кофе, который принес ему пилот.

Когда они подошли к самолету, Гэс взглянул вверх. Над аэродромом, на высоте около сотни метров, висел тяжелый туман. Возле самолета возились два механика — один заполнял баки горючим, а второй тыкал масленкой в разные отверстия.

Пилот и пассажиры забрались в самолет. Пристегнулись. В кабине было холодно.

Завертелись пропеллеры, загудели моторы. Разогнав самолет, пилот поднял его в воздух. Почти тотчас они оказались в тяжелом, как жирный дым, тумане. Видимость была нулевая. Пилот, не отрывая острого, как у ястреба, взгляда от приборов, уверенно вел машину на восток.

— А по пути у нас будут встречаться грозы? — спросил Фэтс.

— Всего несколько небольших горок, — сказал Гэс, попытавшись улыбнуться.

Через некоторое время пелена тумана разорвалась, распалась на серо-голубые клочья и скоро осталась позади. Пилот облегченно вздохнул. Над ними раскинулось чистое холодное небо, а под ними проплывали похожие на куски ваты облака, освещенные первыми лучами солнца.

Пилот сверялся с компасом, пытаясь определить, насколько сильно ветер сносит их в сторону от курса. Время от времени он переговаривался с землей по радио. Радио трещало и сипело, словно кто-то специально пытался производить этот нелепый шум. Гэс еще раз подумал о том, что управлять самолетом не так уж трудно, и что ему нужно купить собственный.

По истечении некоторого времени пилот сообщил, что они летят над штатом Огайо. Гэс посмотрел вниз, но ничего, кроме ровного ватного ковра облаков, не увидел.

— Мы можем без промежуточной посадки долететь до Питсбурга! — прокричал пилот. — Там и заправимся. И погода, может быть, к том) времени улучшится.

Ровный шум моторов действовал усыпляюще. Фэтс, наконец, заснул, стал дремать и Гэс. Сквозь дремоту он слышал переговоры пилота с землей.

— Привет Питсбургу, говорит “Скаут 126 Браво”, нахожусь в десяти милях к северо-западу от города. Прошу посадку.

— Сто двадцать шесть Браво, вас слышу. Аэродром закрыт. Видимость нулевая. Повторяю: аэродром закрыт, видимость нулевая. Предлагаю поворачивать к Вашингтону.

— Спасибо, Питсбург.

Одноглазый пилот начинал что-то сердито насвистывать.

— Дотянем до Вашингтона? — спросил Гэс, пытаясь разобрать, что показывают приборы.

Пилот посмотрел через плечо на Гэса и подмигнул.

— Черт с ним, с этим Вашингтоном. Попробуем добраться до Филадельфии. Знаете, я хочу основать собственную авиакомпанию, и пятьсот долларов сверху, которые вы обещали, мне очень помогут.

— Вы знаете, как туда лететь?

— Знаю. Мы туда доберемся нормально. Нужно лишь немного удачи.

— Удачи? Из меня удача так и прет, — сказал Гэс, рассмеявшись.

— Да? Ну тогда разгоните своей удачей вот те грозовые облака впереди, — сказал пилот довольно мрачно.

— Меня можете здесь высадить, — заявил Фэтс.

Пилот вел самолет по новому курсу, стараясь не думать о массе бурлящих, вздымающихся башнями и тут же разваливающихся облаков; Гэсу, следившему за действиями пилота, нравилась уверенность и быстрота, с которыми тот реагировал на все изменения в обстановке. Так же легко и одновременно осторожно, как ведет самолет, он, наверное, катил бы детскую коляску по парку. Стало темно и совсем холодно.

Самолет трясло, бросало из стороны в сторону, как сорванный с дерева лист. Гэс чувствовал, как внутри у него все поднимается и опускается. Фэтс держался за живот и с закрытыми глазами тихо пел: “Малыш, о малыш, терпеть тебя я не могу, за твою большую ногу, терпеть тебя не могу, за твою большую ногу...”

Теперь их бросало не только из стороны в сторону, но и вниз и вверх, и с каждым броском натиск бури усиливался. Казалось, три мотора самолета не справятся с этим напором. Самолет оказался в полной власти бушующей грозы. Пилот сохранял внешнее спокойствие даже тогда, когда самолет вставал на крыло. Он делал все возможное, чтобы сохранить контроль над машиной, отказываясь признавать, что существуют силы намного могущественней трех мощных моторов, которые упрямо продолжали нести самолет вперед.

Самолет швыряло к поднебесью, потом низвергало вниз; крылья тряслись и, казалось, вот-вот обломаются; весь самолет стонал и трещал, а Фэтс продолжал петь свою идиотскую песенку:

Малыш, малыш, тебя я ненавижу,

Из-за твоих ног солнца я не вижу...

Гэс всматривался в окружающие их облака, надеясь увидеть хоть какой-то просвет.

Совсем рядом ослепительно вспыхнула молния. Стрелка альтиметра прыгала, как безумная, а скорость самолета, подгоняемого ветром, все увеличивалась. Пилот делал все, что от него зависело, он знал, что воздушная стихия может преподнести любую неожиданность. Самолет в очередной раз швырнуло, но на этот раз их выбросило из облаков в освещенное солнцем воздушное пространство. Пилот широко улыбнулся. Они оставили грозовой фронт позади себя. И пилот, снова выйдя на нужный курс и на нужную высоту, стал вызывать Филадельфию. Гэс посмотрел на часы. Двенадцать часов. А приборы показывали, что горючее заканчивается.

Фэтс с закрытыми глазами по-прежнему пел свою нескончаемую песенку:

Малыш, малыш, какая же ты гадость,

И ножки мне твои совсем не в радость...

— Все в порядке, Фэтс, — сказал Гэс. — Мы сейчас приземлимся, заправимся горючим. Отсюда до Нью-Йорка рукой подать.

Пилот провел самолет сквозь смог, висевший над городом, и благополучно посадил на аэродроме, где их уже ждал заправщик.

Пилот, Гэс и Фэтс выбрались из самолета, обошли его вокруг, время от времени похлопывая по алюминию, выдержавшему тяжелое испытание, нахваливая его красоту и выносливость. Наскоро что-то поев и выпив кофе, они снова забрались в него. Взлетев, взяли курс на Нью-Йорк.

Вскоре на горизонте они увидели этот величайший в мире город. Потом стали различать небоскребы: “Эмпайр Стейт Билдинг” почесывал небеса, а Статуя Свободы махала им факелом — приветствовала тех, кто прибывает из-за океана в надежде на лучшую жизнь.

Нью-Йоркский аэропорт был самым современным из всех, где они побывали, но располагался он довольно далеко от города. На прощание Гэс вложил в руку самолетного пилота тысячедолларовую купюру.

— Я вернусь.

— Удачи вам.

Пилот подмигнул Гэсу своим одним глазом. Гэс, пожав ему руку, бросился к остановке такси. Сев в машину, он сказал:

— Гостиница “Вэн-Вингерден”, и пожалуйста, как можно быстрее.

— Хорошо, — сказал водитель и рванул с места.

Доехав до Манхэттена, водитель поехал по Шестой авеню, потом свернул на Сорок четвертую улицу и остановился у безликого здания массивной гостиницы, которую облюбовали себе музыканты и художники.

— Приехали, сэр, — сказал водитель. Гэс дал ему десять долларов. Водитель полез в карман за сдачей.

— Сдачи не надо, — сказал Гэс, выскочил из машины и бросился в гостиницу.

Подбежав к стойке администратора, он спросил:

— В каком номере живет мисс Криспус?

— Мисс Криспус? Сейчас посмотрим... Она занимает номер триста восьмой. Сейчас я ей позвоню.

Администратор снял трубку телефона. Прошло не меньше минуты. Администратор сказал:

— Там не отвечают, сэр. Вы можете оставить записку...

— Дайте мне ключ, — резко сказал Гэс.

— Боюсь, это не поло-Администратор, взглянув в горящие глаза на изможденном лице, тут же понял, что с этим человеком лучше не связываться, и молча выложил ключ на стойку.

Гэс бросился к лифтам; Фэтс едва поспевал за ним. Очень старый лифтер, в форме служащего гостиницы, важно нажал кнопку нужного этажа.