Страница 62 из 103
Это оказался след одной широкой гусеницы. Шире метра, с четкими отпечатками зубцов, резко отталкивавших назад слежавшуюся песчаную почву.
Из этого можно было сделать вывод, что здесь проехало нечто быстроходное, тяжелое, на одной одинокой гусенице…
Поскольку след был приблизительно сонаправлен тому курсу, которым следовал Воронков, то он решил пойти по нему как по шпалам…
Идея оказалась не такой уж удачной. На хвое след был почти не заметен, обозначаясь только слегка, поэтому его приходилось высматривать. Но все же какое-никакое развлечение!
Кроме того, водитель неизвестного транспортного средства, похоже, развлекался, двигаясь по прямой с холма в низину и снова на холм. Может, ездоку так и было удобно, но идти по следу — совсем нет.
Стволы деревьев этот аппарат огибал по довольно широкой дуге, словно его габариты сильно превышали ширину.
Однако Сашка шел по следу до тех пор, пока на одном холме след не озадачил его весьма и весьма, заложив крутой вираж, оставив взрытую землю и гребень песка, выброшенного из-под гусеницы. И сразу после поворота след утроился. По бокам от центральной гусеницы теперь отпечатывались еще две поуже.
Джой двигаться по следу дальше отказывался категорически, предлагая либо следовать выбранным им направлением, или же не трогаться с места вовсе.
Воронков плюнул в сердцах на таинственный след и пошел за настойчивым псом.
Вдруг на чешуйчатой коре дерева что-то блеснуло.
Смола?
Да нет! Для смолы слишком блескучая штучка, слишком яркая.
Сашка подошел.
Интересно! В кору были воткнуты очки. Большие синеватые стекла, как для пляжного волейбола, только, без дужек и на петельном шнурке, вроде тех, на которых девушки носят свои маленькие мобильные телефоны.
Сашка вытащил из расщелины в коре эти очки. Шнурок был прикреплен у правого стекла, как бывает на пенсне.
— Забавная штучка, а? — произнес он, обращаясь к Джою.
Пес не оценил находку.
Ему не было дела до несъедобной безделицы.
Воронков решил выяснить, как очки, у которых и в помине не было дужек, крепятся на носу.
Поднес их к глазам, приложил.
Очки прилипли к лицу не так, как в фильме «Маска» одноименный предмет, а просто плотно приникли, удобно закрыв глазницы. Вроде маски аквалангиста, только куда более комфортно и ненавязчиво.
При том что стекла поначалу казались дымчато-голубоватыми, они не окрашивали мир в другой цвет, только повышали контрастность и четкость.
— Классно, — сказал Сашка, — солнечные очки. Буду форсить на пляже.
И вдруг перед его взором возникло что-то вроде сетчатого экрана, который будто висел впереди. И в верхней части пробежала бегущая строка, набранная витиеватой стилизованной кириллицей: «Оптимизаша красиша видяти».
— Чего? — не понял Воронков и отлепил очки от лица.
Ничего. Очки опять стали обыкновенными.
Сашка накинул на шею шнурок, посмотрел, как будут висеть очки на груди, после чего снова прилепил их к лицу.
Сначала ничего, а потом опять появился иллюзорный сетчатый экран и та же надпись:
Оптимизаша красиша видяти
Поводя головой из стороны в сторону, он увидел, что у попадавших в поле зрения стволов деревьев появляются красные точки, как бы помечающие их и цифры с буквами, например:
.2K3S_ 3
Цифры были, очевидно, арабскими, но перемежались подчеркнутыми или снабженными индексами буквами, как кириллицы, так и латиницы.
— И что бы это значило? — проворчал Воронков.
Возможно, это были указания дальности до цели. Но только как эту тарабарщину интерпретировать?
Он сделал шаг вперед и увидел, что цифры у метки ближайшего дерева изменились, но их значение по-прежнему оставалось туманным.
«Шуката перемена округи,»
— доложила вдруг надпись, а вслед за ней одна из клеток сетки увеличилась и появилось новое пояснение:
Эки мало дипла неровна. Перемена округи незнаема. Нет казуша макриа порядка. Дистанта шаправляша есть: эмброс — та дэкся, прос та дэкся.
— Ее-мое! — не удержался Воронков и снова снял очки.
Оправы у легких стекол не было, только утолщение вокруг, служившее чем-то вроде присоски, которая прилегала к лицу, удерживая их. Где могли прятаться процессор, проектор или что там было в этих очках их начинкой, дававшей такой интерактивный эффект, невозможно было определить. Да и было ли?
Язык был какой-то родственный славянскому, если так можно выразиться, так что некий общий смысл Воронков уразумел.
— Так куда нам? — поинтересовался он у Джоя.
Джой вел в том же направлении, где «Нет какого-то там порядка» и «неровна какая-то дипла». Да еще была какая-то «незнаемая перемена округи».
— Ну, двинем… — пожав плечами, сказал Воронков.
— Автомобиль? — удивился Сашка. — Это и есть твое безопасное место?
Впереди, между стволами, еще довольно далеко, виднелся силуэт, напоминающий джип.
«Это место безопасно, — искренне ответил Джой, довольный выполненной миссией — он привел хозяина туда, куда нужно, — это место опасно! Очень опасно! Но отсюда можно попасть в совсем, совсем безопасное место».
Отлично! Пес свихнулся.
— Вот блин! — произнес Воронков.
Его несколько успокаивало только то, что он сомневался в правильности понимания и вербализации мысленных обращений к нему Джоя.
Между тем он направился к чему-то напоминавшему джип.
Силуэт мог сойти и за автомобиль, и за дедушкин сундук, но когда объект открылся из-за очередного исполинского ствола, Сашка понял, что, ко всему прочему, обладает даром предвидения.
Он не сводил глаз с большого кургузого «Хаммера», который стоял, словно застывший в порыве безумной гонки, засыпанный хвоей, с водителем, пригнувшимся к рулю, и тремя истуканами, держащими автоматы наготове. Картина была противоестественной, как черно-белая фотография.
На лицах четверых трупов в джипе были противогазы.
Неуместные, пучеглазые, страшные.
Банки фильтров торчали вбок, словно все четверо принюхивались к неумолимой опасности, которая преследовала их по пятам. Из-под резинок противогазов торчали клочки пепельных, словно побитых молью волос.
— Все умерли, — неожиданно для себя сказал он.
И это было исключительно верное замечание.
— Джой?!
Воронков оглянулся.
Джой сидел и возил хвостом хвою из стороны в сторону.
Он снова взглянул на джип. Тот казался деформирован стремительностью усилия в движении на месте. Четыре фигуры в напряженных позах.
Что-то их преследовало. Они не ушли.
Огромная, сантиметров двадцать длиной вилочка хвои, как стрела упала в безветрии на голову водителя. На мгновение показалось, что она расколет череп как перезревший арбуз. Но она ткнулась в затылок мягко и беззвучно, лениво скользнула вниз по плечу и присоединилась к остальной хвое, покрывавшей эту странную братскую могилу все больше и больше.
Сашка подошел вплотную.
Захотелось дотронуться, но трупы и сама машина казались будто заразными: не хотелось подхватить бактерию той чудовищной непрухи, которая накрыла их здесь.
— Все умерли… — повторил Воронков, невольно приглядываясь к орудию в мертвых руках.
Это были не М-16, как можно было ожидать.
У всех — одно и то же. Пальцы в серых перчатках напряженно окостенели, в последнем усилии сжимая маленькие автоматики.
— Штейер ТМП, — определил Сашка, — несерьезно как-то…
И тут он услышал далекий гул в небе.
Поднял голову и зашарил взглядом в поисках источника звука.
Здесь просветы между деревьями были гораздо больше, и Воронков почти сразу увидел огромный летательный аппарат, двигавшийся медленно в его сторону, будто висевший в небе.
Это было исполинское, изломанное наподобие «чайки» крыло.
Одно только чистое крыло.
Натужно гудя моторами, аппарат приближался и рос на глазах, намереваясь закрыть собой полнеба.