Страница 60 из 104
Примерно в пятидесяти милях от устья фьорд начал делиться на рукава. Мы поплыли по левому из них, который и привел нас прямиком в затерянный мир, обрамленный зеленой каймой лужаек, которые были окружены дугой невысоких гор.
И хотя на всем долгом пути в глубь фьорда нам почти не встретилось никаких живых существ, здесь, в его конечной точке, царило подлинное изобилие всевозможных форм жизни. Тихие воды отражали неподвижное величие горных пиков, казавшихся особенно спокойными в просветах между лежбищами тюленей, многие дюжины которых соседствовали с выводками бурых дельфинов и причудливыми арабесками чаек на скалах. И все же буйство жизни наиболее ярко проявляется здесь именно на суше.
Вдоль западного побережья тут и там были разбросаны дюжина-полторы ярко раскрашенных деревянных домиков. Прямо перед ними, возле самого берега, покачивалась целая флотилия небольших лодок. Люди всех возрастов прогуливались по берегу, демонстрируя праздничную красочность своих одеяний. На заросших густой травой склонах виднелись пятна овец; тут и там пони, задрав грациозную головку, с любопытством поглядывали на выкрашенное в красный цвет призрачное суденышко, которое только что бросило якорь на рейде фьорда.
Мы не спеша сошли на берег, чтобы присоединиться к местным жителям, устроившим настоящие празднества. И хотя большинство присутствовавших носили гордые датские имена, по происхождению они принадлежали к тому же племени, что и канадские инуиты. Официальные речи в честь заслуг Эрика Рыжего не произвели на них особого впечатления, но тем не менее они приветливо встречали всех без исключения гостей.
Позже, вечером того же дня, я попросил коренастого молодого парня по имени Ханс показать мне то самое место, где некогда стоял дом Эрика Рауды (Рыжего). Ханс любезно проводил меня к тому месту, где в давние времена была кромка берега, а сегодня высится набережная, отстоящая от пенной кромки волн на добрых полмили.
Браттахлид, как Эрик называл свою усадьбу, стоял на высоком берегу, с которого открывалась панорама окрестностей и, главное, просматривалось устье фьорда. Ни корабль, ни лодка, никакая птица или зверь не могли проскользнуть незамеченными по этой глади, не попав в поле зрения стража. Но во время нашего визита единственными наблюдателями были три равнодушного вида овцы да пара овсянок-пуночек.
От усадьбы Эрика, естественно, мало что осталось. Спустя пять веков жизнь постепенно уходила из этих мест, и следующие пятьсот лет Браттахлид пребывал в полном забвении, так что сложенные из камня и торфа стены его построек да крытые дерном крыши со временем просели, превратившись в бесформенные холмики. В 1930 г. остатки древнего поселения были откопаны датскими археологами. Правда, дерн с тех пор успел отрасти и зазеленеть вновь, но лопаты археологов убедительно доказали, что за века норвежской оккупации к первоначальной постройке, состоявшей из одной-единственной комнаты, был пристроен целый ряд помещении и залов.
Именно это сооружение вызвало у меня особый интерес. Упоминаемый в специальной литературе по археологии под названием «самый ранний в Гренландии дом», он представляет собой постройку, стены которой занимают площадь пятьдесят футов в длину и пятнадцать в ширину. Другими словами, эти габариты очень близки по форме и размерам к тем самым древним постройкам в Канадской Арктике, которые я называю домами-лодками. Впрочем, толщина стен этих строений, возведенных из камня и торфа, достигает двенадцати футов, то есть гораздо больше, чем необходимо для защиты от стихий или опоры для крыши. Я полагаю, что столь массивные стены были возведены для того, чтобы служить их обитателям надежной защитой от агрессии и укрытием от непогоды.
Впечатление, что этот дом предполагалось использовать в качестве бастиона, способного выдержать осаду, еще более усиливается присутствием в толще стен каменного канала, по которому в дом-крепость поступала вода из какого-то тайного внешнего источника. Раскопки трех других самых ранних домов на Гренландии позволили обнаружить в толще их стен, отличавшихся, кстати, исключительной толщиной, такие же встроенные водопроводы. Весьма примечательно, что такие конструктивные элементы никогда не встречались в домах бесспорно норвежской постройки ни в Гренландии, ни в Исландии.
Учитывая это, я пришел к выводу, что древнейший дом поселения Браттахлид, по всей вероятности, был построен беженцами-альбанами, покинувшими Тили в поисках спасения от вторжения норвежцев.
Хорошо известен исторический принцип, заключающийся в том, что жители последующей эпохи предпочитают возводить свои жилища в тех самых местах, где стояли дома их предшественников. И поэтому я убежден, что Эрик Рауда либо захватил уже готовый дом, либо приказал возвести новый на старинных руинах [83].
Кроме того, необходимо заметить, что в числе артефактов, найденных в наиболее старых (нижних) культурных слоях под этими «самыми ранними в Гренландии домами», очень мало таких, которые имеют бесспорно норвежское происхождение. Большинство же представляют собой обычные предметы повседневного обихода, которыми пользовались простые люди по всей Северной Европе.
Альбаны, ставшие беженцами на Кроне, имели все основания опасаться, что им может угрожать та же опасность. Ведь расстояние, отделявшее южные фьорды Кроны от Исландии, было практически таким же, как расстояние между Исландией и Норвегией. А то, что кровожадные волки Удина [84]совершили один раз, они вполне могли повторить снова и снова.
Впрочем, опасения, что пираты-викинги могут вскоре начать грабить и Крону, оказались преждевременными. На протяжении ряда десятилетий, последовавших за захватом Тили, норвежцы были настолько заняты обустройством на захваченных землях и выяснением своего собственного статуса на них, что если им и приходили в голову мысли об изгнанных ими христианах, то мысли эти поначалу сводились к тому, что пока что незачем беспокоиться о таких пустяках.
На мой взгляд, дальнейшие события разворачивались примерно следующим образом.
На протяжении доброго полувека поселения альбанов-переселенцев на Кроне, можно сказать, процветали. Хороших земель в двух обширных районах возле фьордов было вполне достаточно, чтобы удовлетворить потребности весьма значительного и постоянно увеличивающегося населения. Около 900 г. климат в тех широтах был гораздо теплее и мягче, чем сегодня, и более того — продолжал улучшаться. Стада овец и коров возле поселений альбанов на Кроне из года в год становились все многочисленнее, и паслись они теперь все дальше от дома. Дети, подрастая, находили себе новые земли и заводили собственные хозяйства, и уже скоро на острове трудно было найти травянистую долину, где не было бы по крайней мере одной-двух усадеб.
Охота и рыбная ловля оставались важным составным звеном в хозяйственной жизни, и южная Крона, по крайней мере в первые годы ее активной колонизации, изобиловала запасами всевозможных видов рыб, птиц и млекопитающих. И хорошим дополнением к обычному зимнему промыслу служили летние охотничьи плавания в залив Диско Бэй и прилегающие регионы.
Несмотря на сильно возросшую удаленность от Европы, Альба на Кроне ни в коей мере не переживала упадка ни в материальном, ни в культурном отношении. Торговцы из Европы начали совершать плавания прямо на Крону еще задолго до того, как Тили оказался во власти норвежцев. Почему бы и нет? Ведь мореходы тех времен, выходя в открытое море, подвергались даже меньшим опасностям, чем в ходе плаваний в прибрежных водах, кишащих скалами, рифами, мелями, а нередко и беспощадными пиратами.
Большинство судов, участвовавших в торговле с Кроной, были с Британских островов, хотя некоторые корабли альбанов, вполне возможно, преемники тех судов с Оркнейских островов, которые еще в старину ходили на юго-запад, могли приплывать на Крону и с востока. Британские торговые корабли по большей части приходили из Бристоля и других портов на западном побережье, уходя в океан от мыса Малин Хед в Ирландии. Маршруты их плаваний были выбраны таким образом, чтобы течение вынесло их как можно ближе к Исландии, и команда издали могла видеть сияние далеких снежных гор, оставаясь в то же время на достаточном удалении от берега, чтобы мирных торговцев не заметили и не перехватили норвежские пираты.
83
Когда проводились археологические раскопки в Браттахлиде, метод датировки по изотопам С-14 еще не был создан, и поэтому провести точную датировку этой стоянки не удалось. Скандинавские историки предположили, что ее возраст не может быть более ранним, чем год прибытия Эрика на Гренландию. И хотя место стоянки было серьезно повреждено, тем не менее там вполне возможно получить образцы для датировки по радиоуглеродному методу и определить ее истинный возраст. Однако ни датские ученые, ни специалисты из других Скандинавских стран так и не проявили интереса к этому.
Многие норвежцы, селившиеся на островах Западных архипелагов, на Исландии и Гренландии, вполне могли занимать жилища и селения, покинутые их недавними жителями. А поскольку и типы построек, и утварь, и орудия труда, использовавшиеся многими поколениями жителей, мало чем отличались из века в век, очень сложно определить, кто же были первые обитатели и когда они пришли сюда. Единственное исключение — применение самых современных методов датировки.
84
Волк Удина — двухсоставный кеннинг (устойчивая поэтическая метафора), обозначающий викинга. (Прим. перев.)