Страница 3 из 104
Незадолго до отправления в Арктику я услышал, что Томас Ли, археолог из Квебекского университета имени Лаваля, планирует этим летом провести раскопки на острове Памиок. Хотя моя книга «Викинг на Запад» уже вышла в свет, я решил, что у нас достаточно времени, чтобы посетить этот остров, да и погода тому благоприятствовала.
10 августа мы добрались до деревни Повунгнитук — поселения инуитов на побережье Гудзонова залива, расположенного столь близко от острова Памиок, что идея посетить его выглядела весьма соблазнительной. На следующий день я решил предпринять попытку достигнуть его берегов.
Одиннадцатого числа ненастье и грозы прекратились, и сквозь тучи проглянуло солнце; вопреки всем трудностям уже через час после рассвета наша «Выдра» была в воздухе и с усердием двигалась на восток, пересекая полуостров Унгава в самом узком месте, где его ширина составляет 250 миль.
Нам очень мешал сильный встречный ветер, из-за которого мы продвигались вперед со скоростью, немногим превышающей лошадиный галоп. Под крыльями нашей «Выдры» медленно, словно старинный свиток, разворачивалась почти монохромная панорама воды, камней и безлесной тундры. Пытаясь хоть немного свести на нет эффект встречного ветра, пилот летел на такой малой высоте, что мы несколько раз распугивали стада канадских оленей карибу, разбегавшихся от нас врассыпную, словно мы были неким гигантским ястребом, а они — стайкой мышей.
Долетев примерно до середины острова Пейн, мы свернули в долину Пейн Ривер, пролетая над ней буквально на высоте крыш, пока наконец не оказались над широкой полосой, протянувшейся примерно на десять миль от ее устья. И поскольку моросящий дождь и густой туман практически полностью закрывали видимость, нам пришлось спешно совершить посадку или, лучше сказать, приводнение как раз напротив небольшой торговой фактории Гудзон Бэй Компани.
Поскольку в такую отвратительную погоду у нас не было ни малейшей надежды долететь до острова Памиок, я договорился с одним из местных инуитов по имени Захаризи, чтобы тот отвез меня к месту назначения на своей лодке с навесным мотором.
Перепад уровня воды между приливом и отливом на западном побережье полуострова Унгава достигает 30 футов, и, пока мы пробирались по лабиринту проливов и островков, вода при отливе быстро отступала, почти обнажая дно. Менеджер этой фактории, молодой парень из Оркни (островного графства Шотландии), предупредил меня, что надо поторапливаться и поскорее покинуть дельту, прежде чем мы окажемся запертыми в трясине из ила и каменных глыб, выбраться из которой до следующего прилива будет уже невозможно.
Сумерки сгустились; Захаризи тем временем правил нашим каноэ, и оно, как угорь, скользило и юлило, прокладывая путь сквозь ненасытные жерла бурлящих водоворотов, которые образовывали на своем пути воды могущественного потока, обегающего стороной и перекатывающегося через уже не различимые глазом каменные выступы. Мой проводник «носом чуял дорогу» — на север, в направлении мыса и дельты реки.
Вдруг он отчаянно закричал и указал влево. В сумраке были едва различимы гребни волн. Туман рассеялся и не мог более утаить от наших взоров каменную башню высотой примерно в два человеческих роста. Широко улыбаясь, Захаризи объявил, что мы добрались до мыса Тувалик Пойнт, где река впадает в залив, и пытка водами, несущимися в дельту, нам более не грозит.
Мы вышли покурить на берег. С большим интересом я рассматривал это поразительное сооружение, оказавшее нам неоценимую услугу. Оно имело форму цилиндра диаметром примерно пять футов и было сложено из плоских камней, тщательно подогнанных друг к другу и закрепленных без использования известкового раствора. Некогда оно достигало 12 футов (ок. 3,66 м) в высоту, а может быть, и более того, теперь же по большей части лишилось камней верхнего яруса, и они беспорядочно лежали у основания башни. Примечательно, что на нижней стороне упавших камней не образовалось той толстой застарелой корки лишайников, которая покрывала уцелевшую поверхность башни.
Я спросил Захаризи, кто построил столь полезную сигнальную башню и давно ли это было. Он улыбнулся и махнул крепким черенком своей трубки в сторону севера.
«Люди, жившие здесь в старину. Во всяком случае — не инуиты».
С дальнейшим падением уровня воды над каноэ нависла угроза остаться на высокой отмели, поэтому нам пришлось палками вытолкать его с этого места, а затем в кратчайший срок мы добрались до острова Памиок.
Это видимое издали бесплодное скопление валунов, напоминающих могильный холм, исхлестанных волнами и бесстрашно подставляющих свое лицо наступающим туманам из залива Унгава Бэй, едва ли могло выглядеть более непривлекательно. Сквозь рваные клочья тумана и шквальные порывы дождя и ветра оно казалось нам издали нарочито негостеприимным. Но наружность обманчива. Это место, расположенное неподалеку от дельты крупной реки, проложившей себе русло по самому центру царства канадских оленей карибу, стало одним из птичьих островов, оно удобно и для моржей, облюбовавших здесь превосходные лежбища и проложивших тропы для выволакивания своего грузного тела на берег, — словом, место это выбрано людьми для поселений очень давно, оно стало их домом и обживалось бесчисленными поколениями.
Однако, когда наше каноэ выскочило носом вверх на каменный берег острова Памиок, мы обнаружили, что остров обитаем только двумя людьми: Томасом Ли и его сыном-подростком Робертом. Домом служила им приземистая палатка, сражающаяся за свое право устоять на месте и не позволить приподнять металлический каркас, коим она крепилась к земле, восточному ветру, вцепившемуся мертвой хваткой в края полотна своей жертвы и забрасывающему ее со стороны залива леденящими брызгами воды.
Ли вышел нас поприветствовать, продираясь сквозь бурые водоросли, окаймляющие береговую линию острова. Ему шел тогда пятьдесят первый год. Нос, как у римлянина, пунцовое лицо — крепкий и седой, цвета гризли, сам похожий на медведя, привыкший к песчаной пустыне и удостоивший окрестности своим присутствием.
У него не было лишнего времени. Едва я успел ему представиться, как он уже вел меня по острову. Глубокой ночью я записал свои впечатления.
На этом забытом богом острове нет, по крайней мере, комаров. Но как это сырое, холодное и ветреное место мало приспособлено для жизни малюток, родившихся от смешанных браков местных жителей с выходцами из Европы. Стелющийся туман разворачивал передо мной свой бесконечный густой саван, а я спотыкался вслед за Ли и шел по хлюпающей под ногами смеси из щебня, бывшего когда-то частью скалистого берега, и жидкой торфяной почвы.
Мы добрались до нескольких сложенных из камня холмов, которые были нам примерно по колено. «Захоронения, — бодрым тоном произнес он. — Загляни-ка внутрь». Я склонился над одним из них, стал всматриваться в щель и вдруг различил какую-то беспорядочную смесь останков, которые, по всей видимости, представляли собой человеческие кости, но черепа там не было. «Я собрал черепа, — ответил Ли. — Возможно, они принадлежали эскимосам, что очень сомнительно. Я нашел пять черепов, по крайней мере, два из них имеют большее сходство с европейцами, нежели с эскимосами. Остальные — нечто среднее».
По всей видимости, почти каждое маленькое углубление или более или менее заметная рытвина на острове были окружены каменным кольцом, служившим некогда основанием палатки, диаметр некоторых из них достигал двенадцати футов. Ли утверждал, что бесчисленные впадины остались от предназначенных для зимовки полуподземных домов — памятников древней культуры, сложившейся в доэскимосскую эпоху.