Страница 32 из 116
Помню одно военное Рождество, когда Ладгейт-Хилл и близлежащие маленькие улочки превратились в настоящий кошмар. Я двигался в направлении собора Святого Павла, перешагивая через пожарные шланги, пробираясь сквозь груды разбитых оконных стекол. В воздухе стоял отвратительный запах гари — все еще продолжался пожар на Патерностер-роу, в результате которого погибло четыре миллиона книг. Я испытал большое облегчение, когда, переведя взгляд на Ладгейт-Хилл, увидел совершенно не пострадавший собор Святого Павла. На глаза навернулись слезы, когда на фоне темного фасада я увидел украшенную цветными лампочками рождественскую елку. Я вошел внутрь собора, где стояла еще одна елка, усыпанная подарками для лондонских детей и для экипажей минных тральщиков. В дальнем конце церкви священнослужитель читал молитву, а рядом с ним стояли на коленях несколько человек. Я присоединился к ним, радуясь тому, что Господь, похоже, не оставил своей милостью этот собор. Слова молитв эхом отражались от купола храма и смешивались со звуками, доносившимися снаружи: настойчивым звоном пожарного колокола, криками измученных пожарников, перетаскивающих свои похожие на питонов шланги, треском лопавшихся от жары оконных стекол. Интересно, сколько еще продержится эта самая заметная в городе цель? — подумал я тогда. Неужели я вижу собор Святого Павла в последний раз?
Наверное, только те, кто постоянно дежурил, защищая собор от бомбардировок, знают, сколь малы были его шансы уцелеть. Однажды ночью рядом с часовой башней упала бомба замедленного действия, пробившая дыру глубиной в двадцать семь футов. Ее выкопали и отвезли в Хэкни-Марш, где и подорвали. После взрыва осталась воронка диаметром около ста футов. В другой раз на парашюте опустился фугас, который упал всего в нескольких футах от восточной стены. Но ужасающий взрыв так и не прогремел, поскольку вышел из строя взрыватель. Неразорвавшийся фугас тоже увезли подальше от собора. Было и два прямых попадания. В октябре 1940 года одна бомба пробила крышу хоров и разрушила верхний алтарь. В апреле 1941 года бомба пробила северный поперечный неф и взорвалась внутри собора, вдребезги разбив витражные стекла, покорежив металлические детали интерьера и разрушив внутренний портик северного входа.
Рассматривая с высоты Золотой галереи оставшиеся после воздушных налетов руины, я не переставал изумляться тому, что собор Святого Павла уцелел во время войны.
Из-под купола я направился в безмолвную тьму склепа, который всегда считал самой интересной частью этого храма. Здесь, под массивными сводами, находятся могилы тех великих людей, памятники которым можно увидеть наверху.
— Я ночевал здесь целых четыре года, — сказал пожилой служитель. — Четыре года большой срок, не так ли, сэр? Но я не жалею, ведь нам удалось спасти Святого Павла. Все это похоже на сон…
Я посмотрел на него с восхищением. До последнего времени история церковного служения не была отмечена военными подвигами. И в художественной литературе, и в действительности церковный служитель — чаще всего тихий, исполнительный человек, который либо почтительно сопровождает настоятеля церкви, либо стоит у входа в храм с таким выражением лица, что трудно понять, то ли это епископ, то ли дворецкий. Глядя на него, зарубежные туристы понимают, что в данный момент он размышляет о чем-то возвышенном, духовном. Терзаемые сомнениями, они гадают, можно ли ему дать на чай. Однако в годы последней войны служители, всегда тихие и незаметные, вдруг уподобились грозным львам. Каждый, кто оставался на своем посту во время воздушных налетов, достоин медали «За выдающиеся заслуги». Надеюсь, грядущие поколения, любуясь, подобно нам, собором Святого Павла и Вестминстерским аббатством, с благодарностью вспомнят скромных, неведомых широкому кругу людей, которые во время воздушных налетов на Лондон спасали эти величественные здания.
В склепе есть три замечательных надгробия. Первое, самое строгое из трех, — надгробие на могиле Кристофера Рена. Над ним замечательная эпитафия: «Lector, si monumentum requiris, circumspice» — «Читатель, если хочешь найти памятник, оглянись вокруг».
Памятник Нельсону работы Флаксмана вполне типичен для своего времени и выглядит так, словно по какому-то недоразумению его перевезли сюда из Вестминстерского аббатства. Нельсон стоит подле якоря и сложенного в бухту каната, а Британия в шлеме, но без трезубца, указывает на адмирала и, обращаясь, очевидно, к двум совсем еще молодым морякам, говорит: «Идите и поступайте так же». Великий адмирал лежит в прекрасном мраморном саркофаге, который первоначально предназначался для останков кардинала Уолси. Такова необычная судьба этого когда-то забытого всеми саркофага, несколько столетий пролежавшего в часовне виндзорского собора Святого Георгия.
В недрах саркофага покоится гроб с телом Нельсона. Корабельный плотник выстругал его из грот-мачты французского фрегата «Ориент», который в битве на Ниле ходил под флагом адмирала де Брюэ. За несколько лет до своей кончины Нельсон получил этот зловещий дар от капитана Бена Халлоуэлла. Впрочем, адмирал вовсе не считал гроб-подарок зловещим предзнаменованием. Он брал его с собой в море и перевозил с одного корабля на другой. Во время одного из таких переездов гроб оставили прямо на квартердеке очередного корабля. Выйдя из своей каюты, Нельсон подошел к группе офицеров, которые удивленно рассматривали гроб.
— Господа, вы можете сколько угодно его разглядывать, — бодрым тоном заметил адмирал, — но будьте уверены, никто из вас его не получит.
Один из офицеров, имевших честь обедать с Нельсоном в море, впоследствии рассказывал, что этот гроб стоял в каюте адмирала, за его резным деревянным креслом. К явному облегчению большинства офицеров, Нельсон в конце концов стал хранить эту мрачную реликвию в Лондоне. Говорят, во время своего последнего отпуска, накануне Трафальгарской битвы, Нельсон приехал взглянуть на свой гроб и пророчески заметил, обращаясь к сторожу, что, возможно, эта вещь понадобится ему по возвращении.
Наверное, в истории Англии не найти других похорон, вызвавших в народе столь глубокое и искреннее сопереживание, как похороны Нельсона, состоявшиеся 9 января 1806 года, спустя одиннадцать недель и несколько дней после гибели адмирала при Трафальгаре. Словно античный герой, он испустил дух в мгновение победы. Благодарные соотечественники в память о Нельсоне возвели такое количество монументов, какого не удостоился ни один другой англичанин. Ему посвящены Трафальгарская площадь в Лондоне, памятник в Эдинбурге, колонна Нельсона в Дублине и многие другие памятники в различных частях страны.
Тело Нельсона уберегли от разложения, поместив в ванну с ромом, и в целости и сохранности доставили на родину. В те времена этот способ часто применялся для транспортировки тел погибших в морских сражениях. Чтобы встать на якорь в Гринвиче, кораблю «Виктори» пришлось пройти от Спитхеда до юго-восточной оконечности Англии. Главный врач флагманского корабля сэр Уильям Битти провел вскрытие и извлек из тела Нельсона роковую мушкетную пулю. Битти пришел к выводу, что, даже несмотря на слабое здоровье адмирала, он мог бы дожить до преклонного возраста, поскольку его внутренние органы скорее напоминали органы юноши, нежели сорокавосьмилетнего мужчины.
В то утро, когда должны были состояться похороны, яркое зимнее солнце растопило ночную изморозь. Когда большой колокол пробил половину девятого, в соборе Святого Павла уже яблоку некуда было упасть. Улицы города заполнили толпы хранивших скорбное молчание людей. Грохот пушечного салюта возвестил о том, что из Адмиралтейства выехал катафалк. Этому колесному транспортному средству постарались придать максимально возможное сходство с боевым кораблем. На нем тоже был установлен фонарь, а сзади имелись окна, весьма похожие на кормовые окна фрегата. Когда процессия двинулась в путь, барабанщики и флейтисты заиграли похоронный марш из «Саула» [11].
11
Имеется в виду оратория Г. Генделя «Саул» (1738). — Примеч. ред.